окрестности. Святой исчез бесследно, и где он жил последние дни своей жизни и где скончался — неизвестно.
Братия горько плакали, что оскорбляли и теснили угодника Божия и не могли выпросить у него прощение. В утешение им Власий сказал:
— Молитесь Господу о грехах своих, и Он, Милостивый, примет ваше раскаяние ради угодника Своего, и Евфросин также простит вас.
— Научитесь от него, — он подражатель Бога любви. Вы испытали на себе его любовь, когда он на все ваши обиды и насмешки отвечал незлобием и добротой, и все переносил в кротком безмолвии! Теперь воодушевитесь его подвигом, его смирением, ради которого он скрылся, чтобы избежать славы человеческой! Подражайте его добродетелям, оставьте вражду, ссоры, обиды, насмешки, имейте любовь между собой, живите в любви, и вы удостоитесь небесных благ, которые Господь так обильно даровал Евфросину!
Братия плакали и обещали измениться. Потом они раздробили яблоки на мельчайшие части, ели сами, и раздавали приходящим в монастырь мирянам. И каким кто бы ни был одержим недугом, всякий исцелялся и становился здоров.
Эти плоды имели святую силу, — больные выздоравливали, здоровые получали радость, и светлое состояние наполняло их по вкушении плодов. А Евфросин скрылся от почитания людского.
Денисов Л. И. Ад и рай. Святоотеческое учение о вечных муках ада и вечном блаженстве рая и видение рая святыми.
М., 1900.
Небесный Иерусалим
Новый Иерусалим (Небесный Иерусалим) — выражение, употребленное аллегорически св. Иоанном Богословом в двадцать первой главе последней книги Библии «Откровение Иоанна Богослова» для небесного города, в который попадут души спасенных христиан.
«И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный, как невеста, украшенная для мужа своего. И слышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними: они будут Его народом, и сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. И сказал сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны. И сказал мне: совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой. Побеждающий наследует все, и буду его Богом, и он будет Мне сыном. Боязливых же и неверных, и скверных, и убийц, и любодеев, и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серой. Это смерть вторая. И пришел ко мне один из семи ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца. И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне: великий город, святой Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов израилевых. С востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот. Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати апостолов Агнца. Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его. Город расположен четырехугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и ангела. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу. Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями. Основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд. Пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое берилл, девятое топаз, десятое хризопрас, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист. А двенадцать ворот — двенадцать жемчужин. Каждые ворота были из одной жемчужины; улица города чистое золото, как прозрачное стекло. Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель — храм его, и Агнец. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его Агнец. Спасенные народы будут ходить в свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою. Ворота его не будут запираться днем, а ночи там не будет. И принесут в него славу и честь народов. И не войдет в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни» (Откр. 21, 1-27).
Глава 4Как войти в Царство Небесное
Тому, чье сердце стремится к Небесам
Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов
Две истины заключаются в приведенных словах Спасителя. Бесконечно дорога и радостна для сердца первая из них; сладко уму праведника успокоиться на ней. В высшей степени ужасна и жестока вторая. Но обе равно неоспоримы и обе неразрывно связаны. Первая заключается в словах: «Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном». Вторая мысль, темная, грозная, ужасная, выражена так «А сыны царства извержены будут во тьму внешнюю, там будет плачь скрежет зубов».
Вот действительно радостное обещание: «многие с востока и запада придут и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном». Потому дороги мне слова эти, что я из них могу определить себе, что собственно есть обещанные нам небеса; из них вижу всю прелесть обетованной будущей жизни. И, во-первых, тут употреблено Христом слово «возлягут», а с этим словом сопряжена мысль о покое. Как же сладостна эта мысль! Какую цену она должна иметь для того, кто в поте лица снискивает пропитание свое! Как часто, утирая влажный лоб свой и будучи истомлен трудом, он с грустью спрашивает себя, есть ли предел его труду, будет ли он когда-нибудь знать отдых. Или вечером, отходя измученный ко сну, как часто он восклицает из глубины угнетенного сердца: «неужели нет места, где мог бы отдохнуть, где усталые члены мои могли бы прекратить свой нескончаемый труд, где достиг бы я покоя, о котором непрестанно воздыхаю?» Да, обремененный труженик, да, есть счастливое место, где не знают ни горестей, ни труда. Высоко над голубым сводом небесным, который представляется глазам нашим, есть светлый, радостный город: стены его из камней многоценных, а свет его затмевает свет Солнца. Там злые никого не мучат; там покоятся от трудов своих обремененные. Для утомленного труженика, а под этим именем я имею в виду всякого человека, промышляющего трудами ли рук своих, или умом своим, что может в будущем казаться более желательным, более утешительным, чем вечный покой? Верх счастья! Скоро голос мой, утомленный долгими усилиями, найдет возможным замолкнуть, скоро изнуренная грудь моя не будет принуждена напрягаться сверх сил; скоро приведенный в изнеможение мозг мой не будет уже постоянно возбужден бесчисленными волнующими и угнетающими его мыслями; скоро воссяду и за трапезой Владыки моего и отдохну от всех трудов моих!... Мужайтесь же, сыны и дщери Адама, изнемогающие под гнетом жизни! Когда достигнете небес, то прекратится для вас необходимость проводить тяжкую борозду по бесплодной почве; прекратится необходимость до зари пробуждаться ото сна, поздно отходить на ложе покоя и питаться горьким, трудовым куском хлеба; не будете вы уже ни труждающимися, ни обремененными, не будете знать бурь: все будете наслаждаться покоем, богатством и счастьем. И самих слов «труд, усталь, страдание» не существует на языке той страны.
И в чьем сообществе будут избранные! Они возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом. Эти слова имеют еще и тот радостный смысл, что самым положительным образом возражают против мнения, будто, переселившись в жизнь вечную, души становятся друг другу чуждыми и даже не узнают одна другой. Нам прямо и положительно сказано, что мы воссядем с Авраамом, Исааком и Иаковом; следовательно ясно, что мы их узнаем, и следовательно узнаем всякую душу, которая сподобится обитать на небесах. Едва ли можно что возразить против ответа, сделанного мужем одной умирающей, которую тревожило сомнение о том, узнает ли он ее, когда, в свою очередь, переселится в вечную обитель. В ответе на это он предложил свой вопрос: «Куда же денутся способности души моей? Если я имел способность узнавать кого-либо здесь, куда же скроется это знание настолько, чтобы я потерял саму способность узнавать его там?» Как знали мы других и как знали нас другие на земле, так же будет и на небесах. Дорого мне непоколебимое убеждение, что как только, по милости Господа Бога, нога моя дотронется порога вечной обители, блаженные души, родные друзья, опередившие меня в этом жилище, встретят меня приветом: «Войди к нам, возлюбленный! Вот, наконец, и ты в среде нашей»! Всякий отыщет своего ближнего, друг встретит своего друга. Ты, дорогой слушатель мой, опять встретишь твою набожную, богобоязливую мать, о которой ты еще быть может и теперь проливаешь слезы: для этого стоит только и тебе идти во след Христу. Вот она встречает тебя при самом появлении твоем у дверей райских, и хотя бы земные связи и не представляли всей той силы, какую имели они на земле, тем не менее, будь убежден, что лицо ее озарится новой, великой радостью, когда, подведя тебя к Престолу Всевышнего, она скажет: «Се я, Господи, и дети, которых ты дал мне!» Утешьтесь, разлученные супруги, вы опять увидите и узнаете друг друга. Утешься, горестная мать: не навеки рассталась ты с милыми сердцу твоему существами, последние страдания которых надрывали душу твою и на которых, к ужасу твоему, упала горсть земли, при возгласе: «Земля еси, и в землю возвратишься». Да, ты узришь их; ты опять услышишь любимый голос их, тебе предстоит радость узнать, что тех, которых ты так любила, Господь Бог возлюбил еще больше, чем ты. Какой печальной, какой холодной представлялась бы мне жизнь будущая, если бы я здесь не считал себя странником, а туда пришел бы как странник, никого не знающий и никому неведомый! Не мог бы я понять радости такой жизни, не мог бы согласовать с ней мысли о блаженстве, на которое надеюсь. А сколько, напротив, заключается счастья в уповании, что на небесах мы найдем полное общение святых, что там на вечные времена водворится союз любви между всеми святыми душами, обитавшими на земле во все времена и во всех странах. Теперь уже предвкушаю я то радостное чувство, которое должно вполне овладеть мною, когда предстанут пред глазами мои все те чтимые мною лица, которых узнал я из Писаний, все эти служители Божии, предсказывавшие пришествие Христа и посвятившие служению Его всю свою жизнь. Да, блажен, кто сподобится войти в сонм душ этих, между которыми не будет существовать никаких различий: богатый и нищий, ученый и невежда, служитель алтаря и мирянин, все будут братьями.