И теперь выслушай меня, брат мой, ты, который сознаешь себя первым из грешников. Я послан к тебе от Господа нашего Иисуса Христа, послан, чтобы сказать тебе следующее: есть на земле существо, сознающее, что упало так низко, как нельзя больше, существо, в глубине которого лежит убеждение, что оно уже недостойно быть принятым Христом... К тебе то я и обращаюсь! От тебя — униженного, злосчастного, погрязшего в грехах, требую я, в силу данного мне Господом Богом повеления, чтобы ты обратился к Спасителю моему. Посредством меня зовет Он тебя; он ищет тебя; Он хочет тебя спасти. Поспешай же к ногам Его, обратись к Его милосердию, и будешь жив. Испытай моего Спасителя, испытай Его, говорю я тебе, и пусть восплещет и возрадуется ад, если Он отвергнет тебя, если Он откажется от обещаний Своих. Да не будет этого! Это немыслимо. Никогда Господь Бог не изгонит того, кто к Нему приходит. Дотоле не пренебрежет Он ни одним кающимся грешником, пока слово Его будет гласить: «Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом».
Сердце разрывается от последней части приведенных нами слов Спасителя. Насколько отрадно мне было разбирать первую половину изречения Его, настолько же сжимается сердце пред лежащей на мне теперь обязанностью. Но светозарны ли, темны ли истины Писания — все они должны быть благовествуемы. Избави нас Бог от подражания тому проповеднику, который затруднялся даже назвать перед своими слушателями место, куда пойдут нелюбящие Господа Иисуса Христа. Как первый, увидавший пожар, должен немедленно кричать «горим», а не хладнокровно и спокойно разглагольствовать, что «вот, я полагаю, совершается над этим домом процесс горения», — точно так же, когда Писание говорит о тьме кромешной, о вечной погибели, прилично ли служителю Слова прикрывать завесой эту ужасающую истину и подыскивать для этого неоскорбляющие ухо и непотрясающие сердце выражения? Да не допустит этого Господь Бог. Нет, служитель Слова обязан ясно и отчетливо передавать все то, что слышал от Учителя. Итак, повторяю, — в высшей степени ужасающее изречение Христа должно составить предмет нашего разбора. Сыны царства извержены будут во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов.
Кто же эти сыны царствия? В то время под этим именем подразумевались иудеи; ныне же, в том смысле, как употреблено оно здесь, название это должно принадлежать всем ложным христианам, людям, имеющим только наружный вид благочестия, и нимало не заботящимся о том, что собственно составляет силу его. Люди эти поставили себе в обязанность исполнять все внешние обряды богослужения; они не только в глазах каждого человека представляются, по-видимому, вполне благочестивыми, но и сами имеют внутри себя непоколебимое убеждение, что в их-то спасении не может быть тени сомнения: «Приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня» (Мф. 15, 8). Итак, вот кого должны мы, во-первых, считать сынами царствия, о которых здесь говорится. В них нет ни благодати, ни жизни. Христос в них не имеет обители: и будут они ввержены во тьму внешнюю.
Во-вторых, под именем сынов царствия, Писание здесь подразумевает всякого, кто, в отношении духовного развития своего, был поставлен в особенно выгодные условия и не захотел воспользоваться этими преимуществами; таково в особенности положение людей, родившихся от благочестивых родителей. К числу их принадлежишь, скорее всего, ты, слушающий или читающий меня, если Бог дал тебе неоценимое счастье родиться от богобоязненной матери, а ты не пошел путем правды. Вспомни время, когда она учила тебя произносить имя Божие или когда она указывала тебе путь благочестия. И вот, однако, все еще благодать не обрела место в сердце твоем; не можешь ты возлагать никаких надежд на вечность! Опустив голову и закрыв глаза, направляешь ты путь свой во тьму. Может даже случиться, что ты разбил сердце той, через которую получил от Творца дар жизни. Кто, например, может исчислить все страдания ее, пока сын, о котором молилась она, проводил ночи в разврате! Пойми же, насколько тяжесть преступлений твоих увеличится, если на них гнетом лягут слезы ее и молитвы. Проклятию из проклятий подвергнется тот, кто явится в преисподнюю с челом, отягощенным воспоминанием бесполезных молитв отца своего и влажным от безнадежных слез, пролитых над ним бессильным отчаянием матери. Внемлите же моим предостережениям, юноши, которым грозит подобная судьба. Не ужасаетесь ли вы при мысли о том дне, когда в обители вашей, во тьме кромешной, упадут на вас, из царства славы, печальные взгляды родителей ваших — взгляды, которые будут вам служить грустным упреком в том что, несмотря на все заботы, все старания их о вас, они доведены вами до высочайшего горя видеть вас оторванными от себя? Вы — те сыны царствия, о которых говорит Христос, — Вы, в избытке окруженные Промыслом Божиим от самой колыбели всеми средствами получить благодать и спасение. Не льстите себя надеждой, что для спасения вашего достаточно того, что вы воспитаны во Христе, что приняли некоторые привычки людей благочестивых, придерживаетесь некоторых обрядов благочестия; что вы в семье своей постоянно дышали воздухом, пропитанным благочестием. Не льстите себя надеждой, что вам зачтены будут ревность к вере вашей матери или святость отца вашего. Не льстите себя надеждой, что без собственных усилий вы можете спастись их молитвами, к Богу за вас воссылаемыми. Не спросится у вас: «Молился ли кто за тебя, а спросится: «Молился ли ты о себе?» Всех молений родственников ваших, даже до третьего и четвертого поколения, хотя бы и достигли они небес, недостаточно; они не послужат вам ступенью или подножием для достижения небесной обители, если вы сами не вооружитесь верой и благочестием; без них вы погибли, хотя бы и все ваши близкие спаслись.
В день Страшного суда, в час вечного отделения овец от козлищ, дети будут льнуть к матери, стараясь удержаться за нее: «Мать, мать, не оставляй нас!» А она, обвивая их руками, скажет с горестью сквозь потоки слез: «Дети мои возлюбленные, как могу я от вас оторваться!» Но вот Ангел прикоснется к ней, и мгновенно иссякнут слезы ее. Вдруг все связи родства разрываются неестественной силой и теряют всякую власть; воля Божия становится и ее единственной волей. «Дети мои, — говорит она, — во Христе растила я вас; путями Божьими учила вас ходить; но вы их отвергли; что же могу я теперь, как разве только сказать о вашем осуждении — аминь!»
Вы, юноши, вы, девы, не достигшие еще зрелого возраста, живущие вне Бога, не щемит ли сердце ваше при мысли о том, что и вам может предстоять такая будущность? Каково-то будет сердцу вашему, когда в последний страшный день придется вам услышать знакомый голос, — голос отца вашего, голос матери вашей, невольно произносящий «аминь», когда к вам обратятся жестокие слова приговора: «Идите от Меня проклятые в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его»... Истинно, истинно говорю вам, сыны царствия: мытари и грешники прежде вас войдут в Царствие! Великие преступники покаются, со слезами припадут ко Кресту Христову и спасутся; богоотступники, хулители, повинные в возмущающих душу грехах, но обращенные благодатью Божией — пасутся; а из вас многие будут изгнаны, и единственно вследствие того, что не хотели всем сердцем положиться на Господа Иисуса и вполне принять благовествование Его. И будете вы ощущать горечь из горечей, преданы казни из казней; достигнете крайних пределов ада, когда увидите худшего из грешников на лоне Авраама, тогда как вы, сыны царствия, первенцы дома Господня, которые по благодати Божией, родились, так сказать, на пороге Царствия Божия, — останетесь в среде отринутых.
Но этим я не закончил: мой плачевный долг, моя горестная обязанность, простираются еще далее. Мне предстоит описать вам ужасную участь, уготованную всем живущим и умирающим не в Боге. Иисус Христос изрек так, что они будут извержены во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов.
Не сказал Христос, что они пойдут во тьму кромешную, но — что будут извержены. И в другом месте Евангелия от Матфея (25, 30) сказано, что неключимый раб будет ввержен во тьму кромешную. Итак: вот предстает на Суд сын царствия лукавый, почитавший Бога лишь на словах. В очах Судьи праведного недостоин он Царствия Небесного, и должен быть извержен. Вот тяготеет на нем рука Ангела, служителя Царя правды, и отступает он к отверзающейся под ногами его бездне; туда должен он быть ввержен. Содрогается он при виде ее; замирает сердце; как воск тают от ужаса кости. Глаза ищут предела бездны, имеющей поглотить его; но бездна ни дна, ни предела не имеет, и только раздаются из нее вздохи, и стоны, и крики отчаяния. Где же твоя сила, на которую ты так полагался, несчастный? Отчего ты смущаешься? Где твоя гордость, твоя самоуверенность? Увы, ты плачешь, ты трепещешь, ты молишь о пощаде! Но времена прошли; запоздал твой вопль. Ты делаешь еще шаг перед изгоняющим тебя — и падаешь, падаешь, и будешь продолжать падать все ниже и ниже, и глубже и глубже; будешь вечно опускаться далее и далее, из пропасти в пропасть, и никогда уже не найдет нога твоя места, где могла бы опереться! Ты будешь ввержен во тьму кромешную.
Что такое тьма кромешная? Как светом Писание называет надежду, так под словом «тьма» следует понимать то место, откуда навеки изгнана всякая надежда. Может ли кто жить без надежды? Едва ли! Человек запутался в долгах; грозит ему бесчестие; он не может возвратить денег людям, положившимся на честь его; но он не унывает, он говорит: «Правда, плохо мне; но не все еще пропало; есть надежда поправиться и рассчитаться». Другому не везет в его предприятиях. «Грустно, — говорит он, — но Бог дал мне ум и руки; буду работать, может быть мне и улыбнется судьба; надежда не исчезла». Третий говорит: «Много забот на душе моей, но надеюсь, Бог мне поможет». «У меня, — говорит четвертый, — друг болен; кажется, состояние его отчаянно, но все же я надеюсь; может быть в болезни явится перелом». И всякий надеется; без надежды никто на земле не живет. Но там уж нет надежды. В аду нет даже надежды уме