Еда была превосходная. Во время обеда разговор крутился вокруг дел — как мне показалось — совершенно несущественных (во всяком случае, там, где речь идет «о жизни миллиона человек»). Итальянцы очень хвалили группу «То тут, то там» (при этом стало ясно, что они о нас практически ничего не знают); мы же, чтобы сменить щекотливую тему, задавали им вопросы, касающиеся туристических приманок Италии, так что мы болтали про активность Везувия, о руинах Помпеи, о Неаполе, который стоило увидеть, чтобы потом умереть, о пропастях на дороге из Салерно в Амальфи, на которой легко свернуть себе голову; о пропитанной Солнцем Ли гурии, где царит вечная весна, поскольку горы защищают ее от северных ветров.
После обеда хозяин отослал официанта, подозвал прохаживавшегося под дверью агента и приказал ему следить в оба, чтобы никто, абсолютно никто не мог заглянуть к нам в комнату. Когда мы остались сами, соседка Нузана (частенько искажающая разные слова в беседе, которую мы вели по-английски) неожиданно выпалила:
— Господа простят этот неприличный вопрос: Вы холостяки?
Мельфеи закашлялся.
— По-видимому, вы имели в виду «нескромный» вопрос, — поправил ее де Стина.
Женщина смешалась. Она была очень высокой, к тому же волосы скалывала на самой макушке, что стало причиной того, что за столом она доминировала над всеми.
— Ну конечно же, я имела в виду «нескромный вопрос». Простите. Так вот, вы еще холостяки?
— Да, — ответил на это Нузан, весьма заинтригованный ее тоном.
— А я вообще разведенный, — дополнил я.
Обе дамы склонились над столом, обменявшись значащими взглядами.
— Это очень способствующее обстоятельство, — сообщил де Стина.
— Отлично! — обрадовался бородач.
Не успели мы остыть, как рыжая дама перебила мужчин, задав нам другой дурацкий вопрос:
— Вот еще, что бы мы хотели знать: Смоли бы вы — действуя из самых благородных побуждений — способны бы вы были разыграть некую… деликатную мистификацию, все подробности которой были бы отрежиссированы нами, если бы от успеха вашей исключительной миссии зависела безопасность обитателей крупного города?
Я почувствовал на колене сжимающиеся в кулак пальцы Нузана и услышал под ухом его тихий свист.
— И что же это за «деликатная мистификация»?
Отголосок этого вопроса звучал в тишине еще несколько секунд, пока синьора Воне (именно так звали эту нетипичную итальянку) не обратилась к своим землякам с огнем в глазах, как бы желая сказать: «Ворота открыты. Avanti, signori! "
Первым на ее немой призыв отреагировал молчавший до сих пор Мельфеи:
— Поначалу мы попросим вас дать нам присягу, что по данному вопросу, уже получив возмещение в размере миллион долларов, вы сохраните абсолютное молчание.
— Если я правильно понял, эти деньги вы предлагаете нам взамен за потери, понесенные нами в Лондоне, откуда мы насильно были похищены во время идущего там фестиваля, а так же вы просите о том, чтобы мы никому не открыли содержания нашей сегодняшней беседы.
Мельфеи осмотрелся по сторонам.
— Di che si tratta? — спросил толстый итальянец.
Над столом смешались предложения, выпаливаемые по-итальянски, поскольку даже моя молчаливая соседка (не знавшая английского языка) допытывалась, в чем дело.
— Да, ответил Мельфеи.
— Но приведет ли наша присяга к необходимости реализации той самой загадочной миссии, о которой милостивая синьора выразилась как о «деликатной мистификации»?
— Нет.
— Тогда мы даем такую присягу.
Я подтвердил жестом головы, но Мельфеи, как бы еще не обретя уверенности, была ли присяга дана в надлежащей форме, блуждал взглядом по стенам комнаты (возможно, разыскивая распятие), при этом с увлеченностью продолжал:
— Мы рассчитываем на ваше умение хранить тайну, поскольку все, о чем мы здесь говорим, представляет собой строгую государственную тайну. В стране о ней известно буквально нескольким. Нам разрешено сообщить вам о ней при условии, что выявленная вам здесь информация никому раскрыта не будет.
— Мы торжественно обещаем. Но, все-таки, сообщите, о каком городе идет речь, и в чем состоит угроза для него.
— Имеется в виду город в Италии.
— Какой?
— Именно этого мы и не знаем! Но, благодаря вам, мы вскоре об этом узнаем.
— Благодаря нам?
— Будем надеяться.
— Не понимаю, какая же связь между нашим гражданским состоянием (вас настолько утешил факт, что мы оба холосты) и возможностью спасения жителей не определенного конкретно итальянского города?
— Связь эта совершенно случайная, и когда отказывают все другие методы… назовем откровенно: войны — именно на ней мы обязаны опереть наши последние надежды. Прежде всего, здесь играет роль счастливое стечение обстоятельств, что вы являетесь членами знаменитой группы.
— Не надо комплиментов, ведь таких групп в мире хватает.
— Но существуют и люди, которые группу «То тут, то там» ценят более всего, и они были бы счастливы, если бы им удалось с вами познакомиться.
— Нам прекрасно известно, что у нас есть куча фанов, так что, если вы теряете время на умножение устаревших комплиментов…
— Только не надо раздражаться. Из огромного числа ваших любителей нас заинтересовали только две особы, и только они могут нам пригодиться.
— Кого вы имеете в виду?
— Двух женщин.
— Итальянки?
— Да.
— Как их зовут?
— Этого мы пока не знаем.
— Вы их не знаете?
— К сожалению.
Мой коллега поднял брови и внимательно осмотрелся, как бы призывая всех присутствующих стать свидетелями этого безумного диалога.
— Погодите, а то мне кажется, что я блуждаю в каком-то лабиринте. То есть, вам, собственно, ничего не известно: ни расположение города, которому грозит беда, ни описания тех двух женщин, которые сходят по нам с ума.
— Очень правильно сказано.
— Mamma mia! — Нузан стукнул кулаком по столу так, что зазвенели все бокалы. — Тогда, какого черта вы морочите нам голову?
— Cosa e acaduto? — пробормотал толстяк, заглатывая в этот момент уже четвертый кусок торта.
— Niente, — совершенно безразличным тоном ответил я, после чего вежливо улыбнулся ему. — Все нормалек! Tutto va bene!
Мне пришлось обменяться с ним парой фраз и успокоить перепуганную соседку, поскольку ей тоже хотелось узнать, что случилось. А Нузан в это же время — доверяя силе принципа «Кто спрашивает, тот не блуждает» — продолжал давить на Мельфеи:
— Да, ситуация обалденная. То есть, с одной стороны, вы не можете указать на город, которому грозит какая-та опасность, но вы уверены, что таковая существует…
— Так точно!
— …а с другой — хотя вы не связались с теми двумя женщинами, и, хотя не знаете, как их зовут, и как они выглядят — вы упрямо твердите, что они с огромной охотой познакомились бы с нами, что вас страшно радует, поскольку они для чего-то могут вам пригодиться.
— Действительно, без них мы просто беспомощны.
— Почему же?
— Поскольку эти женщины знают, какому городу грозит опасность…
— Ага, это они знают!
— Именно. Поэтому, если бы вы с ними познакомились и действовали умело, они могли бы сообщить это и вам.
— Догадываюсь, что вам они не писнут и словечка.
— Исключено!
— Наверное, они вам не доверяют.
— Мне не хотелось бы в данный момент развивать эту несущественную тему.
— В этом нет никакой необходимости, достаточно того, что мы уже установили. Вам они ничего не скажут, а нам — если бы мы позволили себя впутать в некую «деликатную мистификацию», скажем, матримониальное мошенничество — возможно, одним махом выдали бы обе тайны: над каким городом повисла угроза, и в чем эта угроза заключается.
— Этот второй факт нам превосходно знаком.
— То есть как?
— Нам известно, что угрожает одному из итальянских городов.
— Вы знаете? И вот уже час мутите мне голову, рассматривая незначительные мелочи, вместо того, чтобы сразу же раскрыть самый важный факт?
Мельфеи гордо выпрямился.
— Синьор Нузан, — надменно начал он. — Я прошу прощения. Наивысшие органы власти доверили мне данную миссию, веря, что в столь тяжелый для Италии час мы примем наших гостей с надлежащим уважением. Вы спрашивали, а я вежливо и четко отвечал на ваши разумные вопросы — и вот результат! Я бы отчитался по делу в четырех предложениях, если бы вы в беседе предоставили инициативу мне, и хотя бы раз…
— Basta! — перебил его де Стина. — Lasciame stare. Возвращаемся к делу.
Мельфеи схватил бокал с вином, опорожнил его одним глотком и со стуком поставил на стол.
— Вы правы, — согласился и я. — Но, в конце концов, мы бы хотели знать, что же угрожает одному из итальянских городов.
Мельфеи встал со стула, подошел к двери и выглянул в коридор; затем опустил жалюзи на окне, зажег лампу в углу комнаты, и лишь после того, как тщательно исследовал взглядом лица молчащих земляков, медленно повернулся ко мне, чтобы очень тихо произнести те три переполненных напряжением слова:
— Взрыв термоядерной бомбы.
В комнате воцарилась тишина. Нузаан не подавал признаков жизни. То ли под влиянием предположения, что молчанием быстрее спровоцирует итальянца к дальнейшим объяснениям, то ли просто, обидевшись на него — он никаких вопросов не задавал.
Я наполнил вином бокал Мельфеи.
— Пожалуйста, — шепнул я. — Продолжайте.
Тот вынул карманный календарик, открыл его и на странице, уже заполненной заметками, зачеркнул красным фломастером три даты. После того, он мерным голосом стал говорить, акцентируя некоторые слова ударами красного цилиндрика:
— Вот факты. Второго июля, то есть, пять дней назад (ведь сегодня уже седьмое), наше Министерство Внутренних Дел получило письмо следующего содержания: «Шестнадцатого июля, ровно в шесть вечера, один из крупных итальянских городов будет снесен с лица земли взрывом термоядерной бомбы, если до того времени не будут освобождены из тюрем страны все содержащиеся в них члены организации «Черные Перья». Наше решение тщательно продумано и неотвратимо».