Но такой взгляд на превосходство концептуальной самодисциплины над так называемой «партийной дисциплиной» требует от членов партии не слепой веры в слова «Концепция общественной безопасности» и не беззаботной веры руководству партии, а владения знаниями и практическими навыками, на основе которых они могли бы вдумчиво — творчески — соотносить предлагаемые руководящие решения с нормами Концепции по этим же вопросам и воплощать их в жизнь по совести на основе понятной им концептуальной самодисциплины, опираясь на поддержку структурного способа управления, т.е. поддержку партийных организаций.И потому концептуально властная партия не может быть партией «всё знающих вождей» и невежественных «масс», управляемых на основе кратких и броских лозунгов: «массы» должны видеть, понимать, обуздывать и исправлять ошибочность или злоумышленность в действиях «вождей», заблаговременно предотвращая общественные бедствия, влекомые возможной неправедностью руководства.
В таком виде требование концептуальной самодисциплины по совести оказывается более жестким и тяжелым, чем общеизвестное по опыту многих партий требование партийной дисциплины в смысле обязательности для «низших» решений, принятых «высшими», и подчинения меньшинства большинству.
Легко выражать согласие с «высшим» руководством и большинством, когда человек убежден в правоте «высшего» или большинства. Совсем другое дело, если человек убежден как минимум в ошибочности, а как максимум в злоумышленности принятых «высшим» руководством решений и пребывает во мнении, что большинство ошибается. В этом случае, если он не считает партию безнадежно переродившейся [89] в антинародную силу, он обязан выразить свое несогласие до того, как примет порученное дело на себя, а потом его завалит, после чего начнёт ссылаться задним числом на свое принципиальное несогласие с ему порученным: это было бы имитационно-провокационной по отношению к партии деятельностью.
Если его несогласие мотивировано, и он, во-первых, не прикрывает своим несогласием какого-либо своекорыстия, и во-вторых, прав по существу вопроса, то его несогласие обретёт концептуальную властность [90], и тем самым он защитит партию и общество от злоупотреблений и ошибочности, поддержанных всею мощью структурного управления [91]. Даже если его несогласие не будет мотивированным, то сам факт выражения несогласия способен привлечь внимание членов нетолпо-“элитарной” партии к каким-то проблемам, что позволит заблаговременно их разрешить. Если же он ошибается в своих оценках, то под воздействием его личных частных ошибок общее дело многих и многих членов партии не рухнет, а он, возможно, поймёт свою неправоту позднее.
Но если партия оказывается не способной решать взятые на себя задачи при таком соотношении требования концептуальной самодисциплины и партийной дисциплины и начинает разбредаться, «кто в лес, кто по дрова», то это означает, что партия еще не созрела для того, чтобы быть концептуально властной партией, и по-прежнему является общественно-просветительским движением и «клубом говорунов», однако в организационных формах политической партии, члены которой хватаются за дело, до которого они не доросли ни нравственно, ни мировоззренчески, ни в миропонимании.
Если кроме понимания, что представляет собой полная функция управления в жизни общества, а не в описании её в тексте [92], еще иметь представление и чувствовать, как множество индивидов порождают коллективную психику, и как отношения каждого из них с этой коллективной психикой обусловлены строем психики его самого и других её участников, то не меньше вопросов породит и уставное требование о «коллективности в работе всех организаций и руководящих органов партии», включенное в формулировку принципа демократического централизма.
И на эти вопросы тоже нет однозначных ответов, не обусловленных конкретным стечением жизненных обстоятельств, кроме общего ответа: приверженность демоническому строю психики исключает возможность коллективной работы упорствующих демонов и признающих их авторитет команд сподвижников каждого из них; в подавляющем большинстве остальных случаев порождение коллективной психики, под водительством которой коллективная деятельность может быть успешной, требует терпения и кое-каких навыков, к чему оказываются неспособными те, кому комфортно существовать при животном строе психики или при строе психики зомби, а тем более те, кому комфортно существовать при строе психики, низводимом до хуже чем животного уровня алкоголем, табаком и другими дурманами.
Всё вышесказанное означает, что и краткие, и развёрнутые формулировки принципа «демократического централизма» — пустые слова, оторванные от реальной жизни; и возникли они как результат злоумышленной имитационно-провокационной деятельности, благонамеренности и невежества в области теории управления и её приложений к психологии людей и разрешению проблем в жизни общества. И соглашаться с этими формулировками, находя их для чего-то полезными, могут тоже только благонамеренные невежи и заведомые провокаторы-имитаторы борьбы за счастье народное.
Если знать и понимать достаточно общую теорию управления и, будучи в ладу с Богом, дающим Различение непосредственно каждому по его вере и нравственности, видеть в жизни возможности её применения к разрешению проблем общества, то формулировка принципа «демократического централизма» в уставе партии не только не нужна, но и вредна. Альтернативой ей являются определённые знания и навыки из области приложений достаточно общей теории управления к психологии индивида и коллективов, овладевать и владеть которыми на практике должен каждый член партии.
Если же не иметь понятия о полной функции управления и не чуять в реальных процессах управления, когда процесс охватывает полную функцию, а когда только некоторые из её этапов, если не чуять различий и изменений в строе психики окружающих людей и изменений строя своей собственной психики, то так называемый «принцип демократического централизма» не даст партии ничего, кроме потери времени на бесплодные споры. Если жизненные обстоятельства сложатся так, что на эти споры не будет времени, то от «демократического централизма» придётся отказаться, чтобы не погубить дела. И тот, кто поймёт это первым, победит в соответствующем этапе внутрипартийной борьбы за выработку политического курса партии и его осуществление. И именно это и показывает вся история РСДРП — КПСС.
Приведённые ранее выдержки из уставов партии говорят, что так называемый «принцип демократического централизма» в той или иной формулировке сопровождал РСДРП — КПСС на протяжении практически всей её истории. Однако ни краткие, ни более развёрнутые формулировки в реальных обстоятельствах общественной жизни не помешали высшему руководству КПСС переродиться и стать антикоммунистической, паразитической антинародной централистски-диктаторской силой, после чего она сначала извратила, а в последствии уничтожила народовластие Советской власти, опираясь на поддержку политически безвольной партийной массы, численность которой достигла 20 миллионов [93] к моменту краха КПСС и СССР. Не способствовали эти формулировки и тому, чтобы рядовые партийцы призвали хотя бы к партийной ответственности персонально Л.И.Брежнева, М.С.Горбачева, А.Н.Яковлева и многих других своих “товарищей” по партии [94], которым они “доверили” руководство единственной правящей партией страны. Но и отстранение Н.С.Хрущева от руководства партией и государством невозможно подать как пример работоспособности принципа демократического централизма, поскольку оно было результатом верхушечного заговора, участниками которого были высшие руководители партии, КГБ и других органов государственной власти. А в более раннюю эпоху внутрипартийной борьбы сталинцев и троцкистов в 1920-х — 1930-х гг. принцип демократического централизма оказался помехой и тем, и другим [95] в разрешении межфракционных разногласий; а внутри себя оба течения в партии руководствовались своими принципами в подборе и расстановке руководящих кадров.
Нельзя сказать, что и до 1917 г. принцип демократического централизма обеспечивал , поскольку РСДРП от момента своего документального оформления на I съезде, прошедшем в Минске в 1898 г., постоянно порождала в себе фракции, которые становились самостоятельными по существу партиями либо бесповоротно, либо на довольно продолжительный срок.
Так еврейский бунд [96], участники которого были в числе соучредителей РСДРП на I съезде, с 1898 по 1903 г. пребывал в партии как «автономная организация». В 1906 г. он возобновил этот статус и пребывал в нём до 1912 г., пока бундовцы не были исключены из РСДРП решением VI (Пражской) партконференции. После этого бунд существовал самостоятельно: вёл какую-то иудо-интернацистскую работу до 1917 г., поддерживал Временное правительство после пуримской [97] революции, поддерживал контрреволюционные силы после Великой Октябрьской социалистической революции, в 1920 г. отказался от борьбы с Советской властью [98] и в 1921 г. самораспустился, после чего некоторая часть его членов была принята в РКП (б).
Не воспрепятствовало провозглашение в уставе партии принципа демократического централизма и расколу РСДРП на большевиков, меньшевиков и троцкистов, которые стали по существу самостоятельными партиями еще накануне революции 1905 — 1907 гг. Значимость этого раскола для его участников была столь велика, что спустя более чем 10 лет, — в 1917 г., — на «очередном объединительном» съезде, ставшем шестым в победившей ветви партийной традиции, среди всего прочего обсуждался и вопрос о его номере, поскольку меньшевики не признавали легитимность III съезда, состоявше