(И).
Ленивые и флегматики требуют беспрестанного понуждения; и поелику почти всякий имеет какую-нибудь господствующую страсть, то иногда удается пробуждать сии дремлющие творения, приведя в движение страсть сию.
Между ними есть и такие, которые по одной только нерешительности на целые годы откладывают самые маловажные дела. Отвечать на письмо, написать расписку, рассчитаться с должником - это для них дело важное, требу- юшее чрезвычайных приготовлений. С ними надобно иногда употребить действительную силу, и если удалось им преодолеть сие трудное дело, то они бывают обыкновенно за то благодарны, сколько сначала ни было им несносно наше принуждение.
(12).
Недоверчивые, подозревающие, ропотные и скрытные люди составляют такое общество, в котором благоразумный, прямодушный человек весьма мало находит приятности обращения. Если должно взвешивать всякое словцо, выверять каждый шаг, чтобы им не подавать никакого повода к гнусному подозрению; если ни одна искра животворной радости, выходящая из глубины нашего сердца, не проницает грудь их; если они не разделяют с нами никакого удовольствия; если они приятные минуты, столь редко в нашей жизни встречающиеся, не только отравляют своим неучастием, но даже и в счастливом расположении нашего духа мрачностью своею исторгают нас из сладчайших мечтаний; если они не только не соответствуют нашему чистосердечию, но по недоверчивости своей представляют себе злодея в искреннейшем друге своем, обманщика и изменника в самом вернейшем слуге, - в таком случае не сделаться самому злобным и человеконенавистником есть поистине высокая степень честности. Если непринужденное и всегда честное поведение вовсе бесполезно к отвращению всякого в них сомнения, тогда остается только не обращать никакого внимания на их подозрение и строптивость, но постоянно продолжать свой путь, показываемый благоразумием и совестью. Впрочем, такие люди достойны сожаления; они живут в тягость себе и другим людям. По естеству своему они не всегда бывают злонамеренны. Нет! несчастное расположение духа, густая кровь, а иногда и самое действие судьбы по большей части бывает источником их болезни. В молодых летах сию болезнь сколько-нибудь уврачевать можно, если окружающие человека, зараженного ею, всегда обходятся с ним благородно и чистосердечно, не заботясь о его мечтаниях и причудах, и тем, наконец, он уверится, что в свете есть еще честность и дружба. Напротив того, сие зло глубоко укореняется в летах преклонных, и для перенесения его требуется терпение.
Наибольшего сожаления достойны те, в ком сия недоверчивость возросла до нелюдимства. - Сочинитель драмы "Ненависть к людям и раскаяние" (г-н Коцебу) говорит в ней: "Книгге забыл дать наставление для обращения с такими людьми". - Правда, я мало здесь сказал о сем предмете; но и нет возможности предложить всеобщие к тому правила, ибо в сих случаях необходимо нужно знать сколь можно подробнее источник сего зла.
(13) .
Завистливый, зложелательный, недоброхотный и ревнивый характер должен бы, кажется, быть уделом одних только душ коварных и низких. Но, к сожалению, нередко к хорошим качествам многих людей примешиваются сии ненавистные свойства. - Такова слабость человеческой природы! Честолюбие и тщеславие могут возбудить в нас чувство не желать другим того самого счастья, к которому мы исключительно стремимся сами, например, богатства, блеска, славы, красоты, учености, власти, друга и пр. И коль это чувство рождает в нас некоторое негодование против той особы, которая, несмотря на наше к ней недоброжелательство и зависть, достигает желанной цели, то мы не в состоянии сокрыть тайной радости, когда ненавидимой нами особе последует неудача, и само провидение как бы оправдывает враждебные наши чувства, особенно когда мы по слабости своей их обнаружили.
В тех местах, где будет говорено о зависти художников, ученых, ремесленников, о недоброжелательстве между владетельными особами, вельможами, богачами и вообще людьми большого света, о ревности супругов, друзей и любовников, я скажу также много относящегося до сего предмета. Но повторять сие, мне кажется, было бы излишне. - Здесь скажу только, что для избежания всякой зависти надлежало бы отречься от всякого хорошего качества и от всего того, что обыкновенно называют счастьем и плодами наших усилий. Впрочем, если бы должно было жить в кругу людей нсдоброхотных, то, желая избегать зависти и недоброжелательства, надлежало бы более скрывать, нежели обнаруживать свои отличия, познания, дарования; отказаться вовсе от всякого над ними превосходства; быть ограниченным в желаниях своих и домогательствах и сколько можно умерить круг своего действия.
Сия самая зависть в подобных случаях часто рождает ужаснейшую клевету, которой не избегнет и самый благороднейший человек. - Нельзя в точности определить, как всегда должно вести себя против клеветников. Часто благоразумие и честность требуют скорейшего и подробнейшего объяснения самого дела. Нередко, напротив того, самое достоинство честного человека воспрещает входить в какие- либо объяснения. Чернь не перестанет издеваться над нами, если увидит, что мы принимаем клевету ее к сердцу, а время рано или поздно обнаруживает истину.
(14) .
Скупость есть самая гнусная и постыднейшая страсть. Едва ли можно вообразить себе такую подлость, к которой бы не был способен скряга. В то время, когда пробуждается в нем алчность к богатству, никакое чувство дружбы, сострадания и приязни не проникает в грудь его, если оно не обещает ему обожаемого им идола: денег. - Скупой отказывает себе в самых даже невиннейших удовольствиях, если он не может насладиться ими даром. Во всяком человеке представляется ему хищник, а в нем самом объедала, живущий на счет его идола. Но в нынешние времена, когда роскошь достигла высочайшей степени; когда потребности и самого посредственного человека, живущего в большое свете и обремененного семейством, столь велики; когда цена необходимых жизненных припасов ежедневно возрастает; когда сила денег сделалась столь решительной; когда богатый имеет столь значительный перевес перед бедным; наконец, когда с одной стороны обман и злоба, а с другой - недоверчивость и недоброжелательство распространяются на все состояния, и, следовательно, надежда на помощь ближнего своего сделалась столь сомнительна, - в сии времена. кажется, несправедливо поступают, когда какого-нибудь бережливого, осторожного человека называют тотчас скрягою, не рассмотрев окружающих его обстоятельств и побудительных причин его поведения.
Есть между скрягами люди и такие, которыми сверх меры их сребролюбия овладевает еще какая-нибудь страсть. Они тогда копят, берегут, обманывают и отказываются от всего, кроме удовлетворения сих страстей, каковы есть обжорство, честолюбие, тщеславие, любопытство, страсть к игре и сему подобное. - Я знал людей, кои за один луидор изменяли родному брату и другу и готовы были подвергнуться всеобщему поруганию, но пожертвовать сто талеров для чувственного наслаждения почитали они благоразумием. Другие же бывают столь нерасчетливы, что, как говорится, "дышат на полушку, а расточают рубли". Они любят деньги, но не умеют с ними обходиться. Чтобы возвратить суммы, исторгнутые у них плутами, обманщиками и льстецами жалеют они до сыта накормить слуг своих или бесстыднейшим образом везде выменивают монеты, дабы тем получить хотя малейшую прибыль.
Наконец, есть еще и такие люди, которые во всем щедры, расточительны на деньги, но в мелочах достойны посмеяния своею чрезвычайною бережливостью.
Друзья мои в шутку нередко упрекали меня в скупости относительно к писчим материалам, и я признаюсь в сей слабости. Хотя я и не богат, однако же, менее бы мне стоило расстаться с полу-гульденом, нежели с листком голландской бумаги, хотя за двенадцать грошей можно купить целых десять листов самой лучшей бумаги.
Я знал богатых и щедрых даже людей, кои не в состоянии были противиться искушению похищать где бы то ни было какие-нибудь мелочи, кажущиеся им важными.
Общее правило для обращения с людьми скупыми и для приобретения их благосклонности подходящее, кажется то, что вообще должно избегать самых малейших от них требований. Но как не всегда сего избегнуть можно, то, кажется, всего лучше благоразумно испытывать, к какому роду скупых принадлежит тот человек, с которым мы имеем дело, дабы по сему самому располагать и свои поступки.
Об обращении с расточителями скажу только, что благоразумный человек никогда не станет подражать их примеру в безрассудных издержках; равно как и то, что честный человек никогда не захочет искать каких-нибудь выгод для себя или других в безрассудной их щедрости.
(15) .
Теперь скажем несколько слов о поступках в отношении к неблагодарным. Я во многих местах уже упоминал, что в этом мире, даже в самых невинных и благоразумных поступках, не должно полагаться ни на успех, ни на благодарность людей. Мне кажется, этого правила никогда не должно терять из виду, если не хотим быть скупы на свои услуги, возненавидеть своих ближних и роптать на провидение и судьбу свою. - Вовсе надлежало бы отрешиться от всякого человеческого чувствования, если бы для нас не было прискорбно видеть, что те самые люди, которым мы служили ревностно и бескорыстно, помогали в нужде, которым мы себя совершенно посвятили и может быть собою им пожертвовали; что эти люди нас оставляют, коль скоро они не имеют в нас нужды, или изменяют нам, оскорбляют и даже преследуют нас, если только чрез то самое надеются приобрести временные выгоды или благосклонность сильных врагов наших. Однако же это не должно устрашать благоразумного человековеда и истинного друга добродетели поступать всегда великодушно. Основываясь на том, что сказано о сем предмете в главе X второй части и в 5-м отделении главы II третьей части сей книги, я только здесь напоминаю, что: