Но будь и в разлуке верным другом! иначе друзья твои подумают, что ты, как эгоист,только для собственного удовольствия, их беседой тебе доставляемого, привязан к ним. Не будь подобно многим нерадив в переписке с ними. Как легко написать всего лишь несколько строк! Кто настолько обременен делами, что не имеет ежедневно свободной четверти часа? А как приятны для отдаленного друга, для нас самих две-три нежные утешительные строчки! Я не принимаю извинения многих, что они иногда долгое время не могут привести мысли свои в порядок и изложить их на бумаге. Письма к другу - не ораторские речи, каждое слово, выражающее наши чувства, будет для него приятно; более того, сим только способом разлука с любезными друзьями и делается для нас сносной.
(15).
Есть люди, столь же ревнивые в дружбе, как и в любви. Но это указывает на более завистливый, нежели чувствительный характер. Радоваться должны мы, когда и другие уважают того, кто нам дорог; радоваться должны мы, когда любимец наш и кроме нас находит людей, в обществе коих может он наслаждаться чистым удовольствием. Это не затмит в глазах его наших преимуществ, не сделает его неблагодарным; а скрывая от него превосходные качества других людей, увеличим ли мы собственные свои достоинства?
(16) .
Все принадлежащее твоему другу: его имущество, гражданское его благополучие, здоровье, доброе имя, честь его жены, непорочность и образование его детей - все сие да будет для тебя священно; да будет предметом твоих попечений, твоей заботливости. И в пламени пылких страстей чти сию неприкосновенную святыню!
(17) .
Дарования, способности и способ выражения мыслей различны в людях. Не всегда тот чувствителен, кто беспрестанно говорит о своих внутренних ощущениях и переживаниях; не всегда тот верный и постоянный друг, кто с пылкой страстью прижимает нас к груди своей, с жаром защищает
нас в отсутствие наше. Всякое чрезмерное напряжение непродолжительно. Тихое, спокойное уважение лучше, нежели обожание и восторг. И потому не требуй от всякого равной меры внешних признаков дружбы; но суди о своих друзьях по их продолжительной, постоянной наклонности и приязни, оказываемых ими на самом деле, без чрезмерностей и лести. К сожалению! тщеславие наше делает заключение о достоинстве людей обыкновенно по мере ласкательства их к нам, и мы же по большей части стараемся окружать себя такими друзьями, среди которых умножается только собственный наш блеск, и которые считают нас своим оракулом.
(18) .
Не гоняйся за друзьями! Не ищи с заботливостью особенной приязни каждого доброго человека, ибо всякая навязчивость и при самых чистых намерениях возбуждает подозрение. Кто неуклонно следует пути, предначертанному честностью и благоразумием, имея при этом сердце к дружбе расположенное, тот не останется незамеченным: он без искательства найдет добрых людей, которые охотно протянут к нему руку для братского союза.
(19) .
Есть люди, которые имеют только знакомых и не одного истинного друга, - потому ли, что не чувствуют сей душевной потребности, или ни к кому не имеют доверия, или же по холодному, брюзгливому, мрачному, тщеславному или сварливому своему характеру. Есть также всеобщие друзья. Они всякому предлагают свое сердце, и потому никто не протянет им руки, чтобы его принять. - Остерегайся принадлежать к тому или другому классу!
(20) .
И между лучшими друзьями могут случиться недоразумения и неприятности. Если упустить первое после того время или позволить услужливым людям вмешаться, то нередко проистекает из того продолжительная вражда, тем она сильнее, чем теснее была дружеская связь и чем более считаем себя обманутыми. Прискорбно видеть два благородных существа, таким образом раздраженные одно против другого; потому я убедительно советую: при малейшем неудовольствии поступками друга не медлить объяснениями и без посредничества третьего. Примирение легко последует, разумеется, если не будет ни с какой стороны злонамере- ния, что и должно предполагать между добрыми друзьями.
(21).
Но что делать, когда друзья действительно нас обманывают. когда узнаем, что добродушие наше ввело нас в заблуждение и связало с людьми недостойными. Читатель! я не устану повторять тебе: обыкновенно мы сами тому виной, если в тесном обращении с людьми находим их не таковыми, какими прежде воображали. Пристрастия, симпатии, сходство склонностей, вкуса, тонкая лесть, душевная потребность общаться в такие минуты, когда всякий, кто принимает в судьбе нашей хотя малое участие, кажется нам благодетелем, - сии и другие подобные впечатления заставляют нас представлять людей, коим отдаем свое сердце, такими, какими им быть невозможно. Считая их Ангелами, мы к любимцам нашим гораздо менее снисходительны, нежели к чужим людям, коль скоро замечаем в них человеческие слабости, ибо таким образом защищаем благоразумие своего выбора. Не ожидайте от друга своего сшшком много; тогда человеческий проступок в минуту искушения не изумит, не оскорбит вас. Будь снисходителен, ибо в других случаях сам можешь иметь нужду в снисхождении. Не осуждай, да не осужден будешь! - И какое право имеешь ты над нравственностью своего друга? Чем он тебе обязан, кроме верности, любви и услужливости? Кто сделал тебя его судьею? Ищи человека сверх совершенного на земном шаре! ищи его во весь твой век; но тщетно будет твое старание: ты не найдешь такого!
Более всего остерегайся верить злословию слабых и дурных людей. Человек, который сегодня превозносит другого до небес и готов разделить с ним последний кусок хлеба, а завтра, услышав от какой-нибудь злой старухи глупую о нем сказку, готов признать его за презрения достойного обманщика; человек, который старинного испытанного друга своего может считать способным к злодейству потому только, что подлая чернь его в том обвиняет, даже когда правдоподобие на стороне клеветы, - такой слабодушный человек заслуживает только презрение, и потеря дружбы его есть совершенная выгода. Внешность часто бывает обманчива; можно иметь причины, даже быть иногда в необходимости оставлять некоторые двусмысленные поступки без объяснения; но что человек с душой благородной не совершит преступления, - нужно ли в том иное доказательство, кроме того, что человек благородный никогда злодеем быть не может?
(22) .
Но если друг наш в самом деле нравственно испортится или если сердце наше до такой степени в нем ошибется, что он употребит во зло наше доверие, будет платить нам неблагодарностью - что тогда? Тогда он перестанет быть нам другом. Я полагаю, однако, что и тогда он не более и не менее имеет права на нашу снисходительность, как и всякий другой человек. Я считаю ложною чувствительностью, смешанную с тщеславием, по которому мы не охотно обманываемся, если мы думаем, что должны щадить такого бесчестного человека по тому, что он был нам другом. Одна только мысль может побудить нас к снисхождению: что человеческое сердце имеет слабости и что мы легко слишком далеко простираем свою неприязнь, коль скоро мщение вмешивается в наши суждения. С другой стороны, обстоятельство, что мы были обмануты, ни сколько не увеличивает вины обманувшего нас, не дает нам права вооружаться против него более, нежели против всякого другого бездельника, обманывающего других людей.
ГЛАВА VII.
О взаимных соотношениях между господами
и служителями.
О).
Довольно прискорбно, что большая часть людей принуждены слабостью, бедностью и другими обстоятельствами повиноваться малому числу, что нередко лучший должен покоряться воле худшего. И потому не требует ли человеколюбие, чтобы те, которым судьба дала способы услаждать жизнь собратьев своих и облегчать возложенное на них иго, пользовались сим счастливым своим положением?
(2) .
Но к сожалению не менее справедливо и то, что большая часть людей рождены для рабства; что благородные, истинно великие качества суть, по-видимому, наследие только малого числа смертных. Не столько в природных способностях. сколько в образе воспитания, в духе испорченного роскошью времени нашего должно искать источник сего зла. Роскошь производит множество новых потребностей, приводящих нас в зависимость от других людей. Всегдашняя алчность к приобретению и наслаждению рождает подлые страсти, заставляет нас ползать и унижаться для получения того, что мы считаем необходимым для своего существования: напротив того, умеренность и воздержанность суть источники всех добродетелей и истинной свободы.
(3) .
Хотя большая часть людей неспособны к ощущениям тонким, изящным, за всем тем не все нечувствительны к великодушию, не все слепы против истинных достоинств. По сему не надейся на приязнь и уважение подчиненных тебе, если они сами чувствуют, что они лучше, умнее, искуснее тебя; что ты более имеешь в них надобности, нежели они в тебе; если ты худо с ними поступаешь, не награждаешь их за важные заслуги, отдаешь льстецам преимущество пред верными, искренними служителями; если они должны стыдиться подчиненности своей человеку, всеми ненавидимому. презираемому; если ты требуешь от них более, нежели бы сам мог сделать на их месте; если ты нисколько не заботишься об их нравственном и физическом благе; столь скудно воздаешь им за труды их, что они должны или отчаиваться, или обманывать тебя, что они не имеют даже хотя бы одного приятного часа; если ты не обращаешь внимание на физическое их состояние, изгоняешь их, коль скоро постигает их болезнь или дряхлость; если ты лишаешь их успокоения и сна; если они в суровое время года должны за полночь ждать тебя в убийственной скуке, может быть под открытым небом и в ненастную погоду; между тем, как ты утопаешь в удовольствиях; если достойная посмеяния надменность твоя сделается предметом их насмешек; если, беспрестанно раздражаясь, осыпаешь их ругательствами; если всеми стараниями своими они не могут заслужить от тебя ласкового слова. Откровенность, честность, истинное человеколюбие, благородство и благоразумие во всех поступках - вот вернейшее средство к приобретению как всеобщего уважения, так и, в особенности, уважения и приязни подчиненных нам, которые видят нас без личины во всех расположениях духа, и против которых вряд ли можно долго притворствовать. Пословица: "каков барин, таковы и служители", - хотя стара, но тем не менее справедлива. Без сомнения, разумеется сие только о служителях, довольно долго находившихся в каком-либо доме, чтобы примениться к господствующему в оном тону; в сем же случае заключение сие справедливо. Камердинер-хвастун верно служит у хвастуна; скромные господа имеют вежливых служителей; в порядочных домах и служители благонравны и трудолюбивы, а сварливые и развратные бывают только у господ, которые сами сварливы и безнравственны. Из всего сказанного следует, что добрые примеры (многословные увещания совершенно излишни) - лучшее средство к образованию добрых челядинцсв.