И потому, если тебя безвинно опорочивают или на тебя клевещут, показывай благородную гордость в своем поведении: время все откроет.
Не все злодеи нечувствительны к благородным, великодушным по отношениям к ним поступкам. Сим оружием защищайся, доколе возможно, от своих врагов! Они не должны страшиться твоего мщения, но боятся иногда унизить себя в общем мнении, продолжая преследовать человека всеми уважаемого.
Если же они и тогда не оставляют тебя в покое и только чрез молчание твое делаются отважнее, то покажи им однажды со всею твердостью и силой, чтобы ты мог сделать, если бы хотел! Но не избирай никогда кривых путей! не входи в связь с дурными людьми, не'соединяйся с бездельниками против своих врагов, но восстань против них один, мужественно, быстро и у всех на виду. Едва можно поверить, сколь много может сделать один решительный человек с чистою совестью против множества бездельников.
Будь строптив только против сильных, превозмогающих тебя врагов! Щади побежденного тобою несчастного; умалчивай о несправедливых поступках его против тебя, коль скоро он не в состоянии более тебе вредить, коль скоро общее мнение против него! Злодей, конечно, употребит все средства, чтобы не допустить до того; чувство несправедливости по отношению к нему делается в глазах его преступлением со стороны того, кого он сам злостно оскорбил. Но, наконец, все необходимо должно открыться, и тогда со скромностью наслаждайся своим торжеством!
Не отвергай руки, простертой к примирению! Забудь все оскорбления, хотя бы ты должен был опасаться, что при первом случае вражда к тебе возобновится с новой силой. Будь осторожен, но не показывай недоверчивости! Лучше быть вторично безвинно оскорбленным, нежели однажды огорчить и раздражить человека, который искренно желает примирения! Надобно уметь прощать и без просьбы о том.
Часто имеем мы удобнейший случай узнать характер человека тогда, когда он нас оскорбляет. Примечай, старается ли он просьбою о прощении загладить свою вину? - каким, образом? - в то же ли самое или чрез долгое время? - публично или наедине? - почему не в то же время и не в присутствии других? - По упрямству ли, тщеславию или робости? - Делает ли он сам первый шаг или не заботится о том? или еще сам сердится, раздражается против оскорбленного им? - Почему? по легкомыслию ли или злости? - Старается ли приукрасить свой проступок; делает ли увертки, искажает ли дела, чтобы казаться правым? - Примечая подобные сему черты, можно и в самом детстве предугадывать будущий характер каждого человека.
Если ты кого-либо оскорбил, то сколь возможно поспеши загладить свою вину не унизительным образом, но от искреннего сердца. Невозможно постановить правила для всех особых случаев; я замечу только, что есть люди, которые при малейшем снисхождении к ним делаются высокомерными и склонными к обидам; сделав таким людям маловажное оскорбление, которое часто только в их воображении существует, не должно слишком много пред ними извиняться. а лучше стараться впредь осторожным обращением заставить их забыть нашу опрометчивость.
Чем знатнее преследуемый врагами человек, тем необходимее для него пользоваться выше приведенными правилами. Нередко самые незначительные, презираемые люди бывают причиною падения Министров потому только, что последние при первом нападении показывают боязливость и недостаток веры в собственные силы.
Впрочем, весьма справедливо утверждение многих, что враги наши часто невольно бывают лучшими нашими благодетелями. Они обращают внимание наше на недостатки, скрываемые от нас тщеславием и снисходительностью пристрастных людей. Злословие их поощряет нас к тщательному приобретению уважения людей достойных; присматривая за всеми нашими поступками, они научают нас быть осторожными, дабы не дать им перевеса над нами.
Никакая вражда не бывает сильнее возникшей между рассорившимися друзьями. Тщеславие наше тому причиной; мы стыдимся, что были игрушкою бездельника; всеми способами стараемся показать его теперь в самом дурном виде, дабы пред всеми оправдать разрыв с ним. - Прискорбно видеть, как даже благородные, но друг против друга раздраженные люди стараются очернить друг друга, чтобы оправдать себя в собственных своих глазах. Но я выше в VI главе говорил уже об обращении с друзьями по разрыву.
(2) .
Мы нередко бываем в большом замешательстве, когда по обстоятельствам должны обращаться с людьми, которые во вражде между собою. Будучи в согласии с одною стороной, легко можно рассориться с другою, а часто и с обоими, если только без спросу или неосторожным образом вмешаться в их дела. Я советую иметь в таком случае ввиду следующие правила предосторожности:
Избегать, сколько возможно, обращения с людьми, во вражде между собою находящимися.
Если нельзя того избежать, например, не разорвав старинной связи, то старайся по крайней мере сторониться от всякого участия в раздоре! Требуй даже, чтобы и в разговоре с тобою не было об оном упоминаемо! С правилом сим тогда особенно должно соображаться, когда два близких друга внезапно сделаются врагами. Не клонись ни на ту, ни на другую сторону, если они жалуются тебе друг на друга. Пусть ссора их будет важная или пустая, от одного неосторожного слова происшедшая, пусть оная прекратится или обратится в продолжительную вражду - ты во всяком случае будешь виноват в глазах их, к чему бы ты ни советовал: к добру или к худому.
Если же не можешь избежать участия в том, то удерживайся наипаче от двуличия! Не говори одному во вред другого и обратно; напротив того, ежели ты необходимо должен изъяснить свое мнение, говори всегда, как подобает честному и правдивому человеку!
Еще постыднее сего двуличия поступки иных людей, которые подливают масла в огонь и продолжают вражду для того ли, чтобы извлечь из того собственную пользу, сделаться ли чрез то важною особою, или по зложелательное™ и страсти к проискам.
Если ты не довольно хорошо знаешь ссорящихся; если они не близкие тебе друзья; если ты не совершенно уверен, что имеешь дело с людьми благородными и разумными, коих вражда происходит от недоразумения или других заблуждений, которые посторонний легко разрешить может, наипаче если злонамеренность, корыстолюбие, сварливость имеют в том участие, а следовательно, судя по характеру обеих сторон, нельзя ожидать искреннего примирения, - во всех таких случаях не бери на себя роль примирителя! Ты будешь в опасности сам рассориться с одною из двух сторон, а нередко и с обеими.
Наконец, если нет никакой возможности избежать того, чтобы не принять той или другой стороны, то не принимай стороны сильного против слабого, как то обыкновенно делают подлые люди, а еще менее должно выжидать, кто кого пересилит, и потом оставить угнетенного пронырства ми; напротив того, не обращая внимание ни на знание, ни на дружбу, родство и ласкательство, руководствуясь одною только справедливостью, с мужеством и непоколебимою твердостью прими сторону того, о ком рассудок говорит тебе, что он прав, и будь ему верен, что бы из того ни последовало!
(3) .
Обратимся теперь к больным и страждущим. Кто когда- либо чувствовал, сколь благотворна в болезни тихая, скромная, рачительная попечительность, тот найдет бесполезным. что я скажу о том несколько слов. Хождение за больным и обращение с ним, конечно, должно соображаться с болезнью страждущего, почему и нельзя постановить определенных правил; но что вообще можно сказать о сем предмете. то пусть найдет здесь место.
Есть болезни, в которых веселость, развлечение и приятная беседа много способствуют к выздоровлению; есть другие, в которых одно только спокойствие и тихое попечение могут доставить страждущему облегчение. И потому- тщательно должно примечать, которого из сих двух способов надобно придерживаться.
Признаюсь, что в тяжких болезнях прислуга наемных людей всегда была для меня приятнее, нежели нежная заботливость друзей. Первые научены опытом, ходят за больным с неутомимым терпением, хладнокровием и строгою точностью, не заботятся о наших причудах и не страждут вместе с нами; последние, напротив того, особливо, если нервы наши имеют высокую степень раздражительности, излишнею своею заботливостью становятся нам в тягость, не умеют довольно осторожно с нами обходиться, вопросами своими выводят нас из терпения и соболезнованием своим, в глазах их изображенным, усугубляют наши страдания; сверх того, мысль, что так много их беспокоим, боязнь оскорбить их изъявлением неудовольствия налагает на нас мучительное принуждение. Итак, если кто сам хочет ходить за своим другом, тот должен стараться подражать опытным прислужникам, сколь можно менее беспокоить больного, делать все споро, так, как он, по-видимому, желает, не роптать, если больной иногда сердится или ворчит. Мы не чувствуем, как ему тяжело, как расстройство телесных сил действует на душу. Впрочем, человек, строго привыкший наблюдать за собою, может всегда превозмочь себя и даже в самых тяжких болезнях иметь над собою столько власти, чтобы напрасно не отягощать тех, которые имеют о нем попечение.
Не усугубляй страданий больного весьма чувствительного, нежного сложения беспрестанными соболезнованиями и опасениями.
Не говори о предметах, неприятных для него и в здравом состоянии, о хозяйственных недостатках, о смерти, об удовольствиях, в которых он не может принимать участия.
Над людьми, больными только в воображении, не должно насмехаться или стараться убедить их в том, что они здоровы; сие производит действие совсем противное; не должно, однако же, и утверждать их в собственном заблуждении, а только показывать совершенное равнодушие, на жалобы их отвечать молчанием и, если болезнь их душевная, стараться благоразумно избранным развлечением переменить их мысли.
Есть также люди, думающие возбудить участие других, притворяясь нездоровыми. Слабость самая безрассудная! На изнеженных вертопрахов, а не на лютей