> остроумнее, мудрее и восхитительнее того, когда им приписывают похвалу и одобрение. Однако нс должно забывать и того, что благоразумном) человеку столь же неприлично принимать на себя роль шута, как и честному быть низким льстецом. В сем случае я советую всегда придерживаться середины. - И поелику всякий человек имеет по крайней мере одну похвальную сторону, то похвала, если она не простирается до лести и исходит из уст человека благородно мыслящего, может служить побуждением к вящему его усовершенствованию. По сему сказанного мною довольно будет для того, кто хочет меня понять.
Сколько можно показывай постоянно веселое лицо! Нет ничего привлекательнее и любезнее, как веселый нрав, происходящий из источника беспорочного, а не из сердца, обуреваемого страстями. Кто всегда гоняется за остротою и преимущественно старается забавлять общество, тот нравится только на короткое время и занимателен весьма для немногих; особливо не может быть приятен тому, чье сердце желает обхождения тонкого, и чей ум хочет заниматься разговорами Сократическими.
Кто хочет шутить беспрестанно, тот не только легко может истощиться в своих шутках и причинить скуку другим, но и часто терпит ту неприятность, что иногда, не будучи расположен занимать других забавными своими мелочами, может прогневить своих товарищей. - Во всякое общество, куда его приглашают, при малейшем внимании на него обращенном, он, кажется, чувствует, что заслуживает сию честь своими шутками. И если когда-нибудь он вздумает говорить о чем-либо важном, то прямым на его счет смехом едва позволяют ему окончить свой разговор. - Истинная забавность и прямая острота не терпят никакого принуждения или искусства; они действуют подобно парению высшего Гения, - восхитительно, пламенно и возбуждают к себе уважение.
Если желаешь блеснуть своею остротой, то принимай в расчет общество, в котором ты находишься. То, что весьма занимательно для образованного круга, может показаться для других крайне скучным и неблагопристойным; и вольная шутка в кругу мужчин была бы весьма некстати в обществе женщин.
(27) .
Не расставайся ни с кем, не сказав ему чего-нибудь поучительного или приятного! - Но и то и другое должно относиться к его выгодам; оно не должно оскорблять его самолюбия и не казаться наставлением; но между тем давай чувствовать, что ты принимаешь искреннее в нем участие, и что не расточаешь своих учтивостей без различия всякому встречающемуся. - Желательно бы, чтобы всякое пустословие было удалено из обращения; чтобы всякий обращал внимание на то: полезен ли, или по крайней мере приятен ли слушателю тот предмет, о котором он хочет говорить, и принимает ли в нем участие ум или сердце? Я слишком далек от того, чтобы одобрить систему тех людей, которые всегдашними пустыми комплиментами, ласкательствами или похвалами приводят в замешательство каждого и не дают отвечать ни одного слова на тысячу собственных. Впрочем, я и не порицаю комплимента, сказанного с хорошим намерением, равно как и заслуженную, скромную, к большему добру побуждающую похвалу. Пример может лучше подтвердить истину этих правил. Однажды в гостях сидел я между прекрасною, молодою и разумною женщиной и малорослою, отвратительною девицей, которой было около сорока лет. Я поступил весьма неучтиво, разговаривая с одною первою во весь стол, не обращая никакого внимания на последнюю. По окончании стола я вспомнил свою невежливость и проступок свой против учтивости исправил другим же проступком против справедливости. Я подошел к ней и начал говорить об одном происшествии, случившемся лет за двадцать. - Она не знала о нем ничего. - "Не удивительно, - сказал я, - Вы были в то время еще ребенком." - Это маленькое творение чрезвычайно тому обрадовалось, что я почел ее столь молодою, и благосклонное ее обо мне мнение было наградою одного слова. Она должна бы презирать меня за столь низкое ласкательство. Не мог ли я для разговора избрать такой предмет, который был бы для нее несколько занимательнее. Мне бы надлежало о том рассудить и незачем было лишать ее приятной беседы во время стола. Напротив того, сие ласкательство было неприличный способ исправить прежний проступок.
Впрочем, можно иногда рекомендовать себя весьма с худой стороны, между тем как мы думаем, что все сказанное нами другим людям, было весьма хорошо и кстати. По сему есть люди, которые бы чрезвычайно негодовали на то, если бы старались их уверить, что почитают их скромными, а другие почувствовали бы огорчение, когда бы их уверяли, что они здоровы.
Кто старается приобрести постоянное уважение; кто заботится о том, чтобы разговор его никому не казался предосудительным и не обращался другим в тягость, - тот не должен употреблять и своих разговорах злословия, насмешек и язвительности и не привыкать к принятому тону пересмешек. - Правда, это иногда может нравиться известным людям и весьма часто; однако впоследствии презирают и бегут такого человека, который всегда хочет забавлять общество за счет других людей или даже за счет самой истины. И это. кажется мне, весьма справедливо. Ибо чувствительный и благоразумный человек должен иметь снисхождение к слабостям других людей. Он знает, сколь великий вред может иногда причинить одно, впрочем, незлонамеренное словцо и желает всегда основательной и полезной беседы. Для него несносны пустые пересмешки. Но весьма легко привыкаешь к сему гнусному тону в так называемом большом свете. Всякие меры предосторожности не довольно достаточны к тому, чтобы предохранить себя от оного.
Впрочем, я не желаю воспретить все сатиры и не отрицаю, что некоторые глупости и несообразности в обращении менее дружеском, могут быть исправлены тонкой, неоскорбительной и не слишком явно насчет кого-либо относящейся пересмешкой.
Наконец, далек я и от того, чтобы требовать от людей похвалы и извинений всех, даже явных проступков; лучше сказать, я никогда не доверял тем людям, которые, притворствуя самым явным образом, желают прикрывать все видом Христианской любви. Такие люди по большей части бывают лицемеры, хотят выставлением хорошей стороны других людей заставить забыть их действительно причиненные им оскорбления, или чрез то самое стараются достигнуть того, чтобы и к их проступкам были снисходительны.
(29) .
Не будь слишком расточителен на анекдоты, особенно такие, коими легко можешь повредить чести какой-нибудь особы, и которые ты знаешь только понаслышке. Весьма часто они бывают вовсе неосновательны или в преданиях своих столько искажены и увеличены, что представляются совершенно в другом виде. - Величайший вред можно чрез
сие нанести невинным, добрым людям и нередко самому себе причинить великую досаду.
(30) .
Остерегайся переносить вести из одного дома в другой и разглашать откровенные, застольные речи, семейные разговоры и собственные свои замечания о домашней жизни тех людей, с коими обращаешься. Хотя бы сие случилось собственно не из злого намерения, однако такая болтливость может возбудить к тебе недоверчивость и быть поводом к раздорам, либо другим каким-нибудь неприятностям.
(31) .
Будь осторожен в порицании и противоречии! Мало находится в свете таких вещей, которых нельзя было бы рассматривать с противоположных сторон. Предрассудки часто помрачают глаза самого благоразумнейшего человека, и весьма трудно мысленно представить себя совершенно на месте другого. Не будь слишком поспешен в суждении о поступках людей благоразумных, разве и самая скромность будет уверять тебя в превосходстве собственного твоего благоразумия; а сие убеждение не слишком благонадежно. - Благоразумный человек бывает по большей части, если можно так сказать, живучее другого. Он противоборствует сильнейшим страстям; мало заботится о суждении публики и недостойным труда почитает защищать против клеветы добрую свою совесть. Впрочем, стоит только спросить: "Приносит ли такой человек какую-либо пользу обществу?" И если он действительно полезен, то только это должно заставить нас забыть все маловажные погрешности, происходящие от сильного стремления страстей, может быть более вредные для него самого, нежели другим. Наипаче остерегайся взвешивать побудительные причины каждого доброго деяния! При таком расчете может быть многие и твои подвиги потеряли бы весьма много. О всяком добром деянии должно судить по его последствиям для общественной пользы.
(32) .
В разговорах твоих остерегайся наскучить вялостью или излишнею подробностью. - Известный лаконизм, если только он не перерождается в сентенции или афоризмы, или в излишний разбор каждого слова; сей. говорю я, лаконизм.
т.е. дар в кратких, но плодовитых словах выражать весьма много, поддерживать внимание упущением маловажных подробностей, иногда способность посредством живого представления сделать занимательным предмет сам по себе малозначащий, - вот прямое искусство общественного красноречия! Вообще не говори слишком много! Будь скуп на слова и не расточай познаний своих, дабы преждевременно не оскудеть в материях и не быть принужденным говорить о том, о чем бы надлежало тебе молчать, и тем наскучить собою другим! Допускай говорить и других людей, удели и им место в общем разговоре! Есть люди, которые, сами того не примечая, везде говорят без умолку, и если бы они находились в кругу пятидесяти особ, они бы и тогда овладели всем разговором. Сколь неприятно это для общества, столь же несносны обыкновения тех людей, которые с безмолвием вслушиваются в разговоры, и, по-видимо- му, стараются только всякое неосторожное, в беспечном разговоре не совсем кстати сказанное словцо, толковать в худую сторону.
(33) .
Есть люди, кои думают, что общества существуют для них, а не они для общества; кои требуют, чтобы публика их забавляла, доставляла им выгоды и оказывала услуги, не оплачивая, впрочем, ей ничем с своей стороны. - Есть люди, которые жалуются на скуку, причиняемую им другими, не заботясь о том, не причиняют ли они сами подобной скуки другим; которые любят проводить в приятности свое время и охотно слушают всякие рассказы, а сами о