Мы успели проскочить в первых рядах и тут же забыли о дурацкой истории с медпунктом, но дело на этом, увы, не кончилось.
Продолжение последовало в пятницу, когда на двери столовой появилась новая бумажка: "Результаты анализов вывешены на доске объявлений в помещении медпункта". Михельсон отправил всех нас обедать, а сам ушел туда. Вернулся мрачный, неразговорчивый. И объявил, что мы с Геной в списке на госпитализацию. Сразу после обеда медики выпишут направление в стационар. Потом подумал и добавил:
- У них в районной с местами туго. Договорились, что направят в Москву, на Соколиную Гору. Это хорошая клиника, я знаю. Туда доедете на нашей служебке, которая должна сегодня продукты в лагерь привезти. Да, документы не забудьте: направление выдают по предъявлению паспорта.
Когда через три часа служебная "Волга" прибыла из Москвы в лагерь, мы с Геной уже увязали рюкзаки и сидели за столом. Чувствовал я себя нормально, но на душе всё равно было мерзко и пакостно... Где-то внутри организма вел свою разрушительную работу невидимый коварный враг.
***
Вопль раздался совершенно неожиданно. Было похоже, кому-то на ногу уронили... Ну, очень тяжелый предмет. Мы с Геной вскочили, как по команде, и посмотрели туда, откуда кричали. А там, перед входом в командирскую палатку, неуверенно переминался с ноги на ногу перепуганный деревенский паренёк. Обеими руками он судорожно прижимал к животу квадратный кусок пенопласта, обмотанный длинным шпагатом. На поплавке, а это мог быть только он, чуть ниже шпагата отчётливо виднелась надпись: "охраняется государством". Раскрасневшийся Михельсон подскочил к нам разъяренным тушканчиком. Он был одновременно и смешным, и немного страшным.
- Геннадий, ты каким узлом трос к прибору привязал?
- Простым ... Морским... Как вы велели...
Михельсон пошарил в кармане штормовки, вынул разорванный шнурок от ботинка и протянул его моему приятелю.
- А ну-ка покажи, как я велел!
- Вот так...
- Идиот, кретин, дубина стоеросовая! Этот узел называется "бабьим"! "Бабьим", а не "простым", и он ничего не держит! Смотри! - Алексей Исаакович дернул концы связанного Геной шнурка, и они разошлись без особого сопротивления.
К этому времени у командирской палатки, привлеченные начальственным воплем, собрались уже все жители лагеря. Михельсон повернулся к совершенно ошалевшему парнишке, продолжавшему сжимать в руках поплавок.
- Папа сказал, Вам... Ваше это... Отнести... - больше ничего выговорить у него не получилось, и парень замолчал.
- Спасибо, - Михельсон уже пришел в себя. - Передай папе спасибо, если бы не ваша помощь, была бы полная... Всё было бы значительно хуже... Совсем всё плохо было бы... А так есть надежда... На благополучный исход.
- Ага... Я передам, до свидания, - парень заулыбался, сунул в руки стоящего рядом Жоши поплавок и побежал по тропинке.
Алексей Исаакович внимательно оглядел всех собравшихся.
- Здравствуй, Семен Степанович, - сказал он водителю "Волги". - Груз сдашь Георгию. На обратном пути завезёшь Александра (кивок в мою сторону) и это... (суровый взгляд на Гену) проклятие народа Израилева в больницу на Соколиной Горе... Знаешь её?
- Знаю, конечно! У меня же тёща рядом... - начал было водитель.
Но тут Гена решительно вздернул подбородок и отчеканил:
- Я не еврей!
- Зато я еврей, - грустно произнёс Михельсон. - Да ещё и американский, что по понятиям этой страны означает: еврей в квадрате. И теперь я должен придумать, куда мне из этой ж...пы выплывать, и как потом отмываться... Да, Степаныч, - остановил он двинувшегося за Жошей водителя. - Без меня не уезжай, письмо для Упорова на кафедру отвезёшь. Пусть он своих военных водолазов поднимет...
- Добро, Лексей Исакич.
Михельсон нырнул в палатку, а мы двинулись к машине.
Глава 5. Клиника на Соколиной горе
"Единственный способ отделаться от
искушения - поддаться ему".
Оскар Уайльд
Не успела "Волга" проехать и десяти минут, как Семен Степанович недовольно кхекнул, свернул на обочину и заглушил двигатель.
- Приплыли, похоже, едрёна шишка! - беззлобно ругнулся он в ответ на мой недоуменный взгляд и стал вылезать из машины.
Я тоже вышел, а Гена остался. Он был расстроен и обижен на всю Вселенную. Водитель оказался прав. Левое заднее колесо стояло на ободе.
- Запаску будем ставить? - помогая вытащить рюкзаки из багажника, спросил я.
- Её я по дороге сюда поставил, теперь нужно камеру менять, - тоскливо сообщил водитель. - Да что ж сегодня, япона попона, за день-то такой?! Второй ведь уж гвоздь на этом долбаном проселке!
Кому хоть раз приходилось менять камеру в полевых условиях, знает, что удовольствие это ниже среднего. Но у Семена Степановича с инструментом все было в порядке, и через час мы уже снова катили по дороге. И вдруг...
- Твою мать!!! - рявкнул разозлённый водитель и резко бросил машину вправо. - Это ж уже ни в какие ворота не лезет!!!
- Что, опять? - удивился я.
Теперь на ободе стояло переднее правое колесо.
Семен Степанович молча вытащил из-под моего сиденья струбцину и стальной стакан. Потом долго копался в недрах багажника и, наконец, развернув какую-то тряпочку, заулыбался.
- Вулканизировать будем, - торжественно произнес он. - Целых камер у меня больше нету.
Мне водитель вручил ведро и банку из-под шпрот:
- Мы там мимо лужи проезжали. Принеси воды побольше, чтобы можно было прокол в камере искать.
Лужа оказалась неглубокой, но с помощью банки ведро я наполнил быстро.
Когда вернулся, на траве уже лежало все необходимое для работы: шкурка, насос, сырая резина для заплаток и самодельный вулканизатор.
Семен Степанович опустил слегка подкаченную камеру в ведро с водой и начал ее поворачивать. Обнаружив свищ, он обтер резину чистой тряпкой и несколько раз шоркнул в намеченном месте шкуркой. Затем шкурку и камеру передал Гене.
- Вокруг этого места... Сантиметра три во все стороны... Нужно зачистить.
В это время мимо нас прогрохотал грузовик. Кузов его был доверху заполнен крашеными старыми досками и почерневшими бревнами с кусками свалявшейся пакли. За первым грузовиком вскоре проехал еще один. Наш водитель проводил его взглядом, витиевато выматерился и снова полез в багажник.
Оттуда он достал запаску и в сердцах швырнул ее перед собой.
Мы с Геной обалдели.
- Еще не поняли? Дома на слом продают! Дачники ржавыми гвоздями дорогу засеяли... Мать из в кочерыжку! Пока светло, все три камеры вулканизировать будем!
Вот так и получилось, что к больнице мы прикатили в первом часу ночи. Полумертвыми от усталости.
Заспанный сторож долго читал сначала бланки направлений, потом - наши с Геной паспорта. В конце концов он тяжело вздохнул и открыл внутреннюю дверь будки. Я на прощанье помахал рукой водителю, и мы пошли устраиваться.
Спать хотелось зверски.
Сторож привел нас к какой-то двери, буркнул:
- Ждите.
И скрылся внутри.
Обратно он вышел в компании зевающей тетки в белом халате. Тетка посмотрела наши направления, покачала встрёпанной головой, а потом решительно двинулась в сторону от здания со словами:
- Идемте, до завтра я вас устрою, а там пусть заведующий разбирается.
Мы потопали за ней без лишних вопросов. Идти пришлось недалеко, к соседнему одноэтажному строению. Отперев обитую железом дверь, она провела нас вовнутрь и щелкнула выключателем. Лампочка осветила стерильно чистый бокс с двумя заправленными кроватями, столом, стулом и эмалированной раковиной умывальника.
- Спите, утром за вами придут.
У меня хватило сил только раздеться и нырнуть под одеяло. Свет выключил Гена.
***
Проснулся я бодрым и отдохнувшим. Гена уже плескался у умывальника. Закончив бриться, он вышел на улицу. Я надел джинсы, рубашку и последовал за ним. Умоюсь позже, торопиться некуда.
Гена достал пачку, вытащил сигарету, вопросительно посмотрел в мою сторону. Я отрицательно качнул головой. Он бросил пачку на крыльцо рядом с собой и стал прикуривать. А я сошел со ступенек и сделал два шага в наветренную сторону. Утренний воздух пах свежестью, цветами, травами. Дышать табачным дымом не хотелось. Рядом оказалось еще одно крыльцо. Постояв немного, я уселся на него и принялся любоваться парком.
Спустя пару минут перед зданием остановился фургончик с надписью "Аварийная" на борту. Выскочивший из кабины парень обвел нас взглядом, поздоровался и попросил закурить. Гена молча указал на раскрытую пачку.
- Вот спасибо, - расплылся в улыбке водитель. - У меня курево ещё вечером кончилось, а магазины только через час откроются. Меня Сергеем кличут. Можно, еще одну возьму? Я сегодня весь день тут работаю, в обед отдам. А вы, что, гриппуете, ребята?
Парень небрежно махнул рукой на вход в здание за моей спиной. Мы с Геной повернулись и подняли глаза. Над дверью было написано: "Грипп".
- Нет, - сказал я, - мы из соседнего бокса.
Не глядя, я указал на дверь справа от Гены. Дружеская улыбка исчезла с лица Сергея. Её место заняло какое-то странное отрешенное выражение.
Отшвырнув недокуренную сигарету мне под ноги, он кинулся к машине. Выдернул из кабины белую пластмассовую канистру, вытащил мыльницу, повесил на шею полотенце. Затем, чуть приотвинтил пробку, положил канистру на капот и, смочив руки под тонкой струйкой воды, начал быстро их намыливать.
Я перевел взгляд направо и остолбенел. Над входом в наш бокс висела стандартная чёрно-белая табличка "Изолятор", а чуть ниже красными буквами прямо на стене было написано: "Чума, холера, тифы". Гена тоже посмотрел на табличку. Сдвинул взгляд ниже...
- Офигеть! - хрипло выговорил он.
Но в этот момент сбоку раздался знакомый женский голос:
- Да, не обращайте внимания, мальчики! У нас последний случай чумы был еще до вашего рождения, а там всё стерильно. Собирайте вещи, пойдем устраиваться.