— Арсений? — Будто пытается вспомнить парень. — А, он уже ушел.
— Как ушел… — Мои плечи опускаются.
— Так. Взял и ушел. Мы с ним все обсудили, и я отпустил его. Жаль, конечно, что ты все пропустила. Было интересно. — Тим разводит руками и улыбается. — Ты же не злишься, детка? Нет?
10
Марта
Я подбираюсь, готовлюсь к прыжку — единственное мое желание сейчас это метнуться и вогнать чертову зубочистку ему в глотку. Но что-то внутри щелкает, и приходит понимание: сколько этого засранца не лупи, ничего не изменится. Нужна смена тактики.
— Нет, не злюсь. — Говорю я небрежно.
Поднимаю руку и подзываю официанта. С рваным вдохом втягиваю в легкие побольше воздуха и, стараясь казаться спокойной и отстраненной, на выдохе наговариваю целый заказище, включающийся в себя первое, второе и обязательный «компот».
— Проголодалась? — Спрашивает Левицкий, доставая изо рта зубочистку.
Кажется, он собирался уходить, но теперь почему-то медлит. Очевидно, перемены в моем настроении его насторожили.
— Да. Я ведь пришла пообедать. — Легким движением головы отбрасываю волосы с лица.
Сажусь удобнее, складываю ногу на ногу и возвращаю ему его ухмылку. Мы сверлим друг друга взглядами, и ни один из нас не хочет уступить. Официант приносит кофе. Мое сердце стучит как сумасшедшее, и усмирять дыхание получается с трудом. Секунды плавятся в летней духоте, и, наконец, я решаю прервать битву взглядов. Рука почти не дрожит, когда я беру чашку с кофе и подношу ко рту.
— Давай, расскажи. — Говорю, сделав небольшой глоток. Ставлю чашку на блюдце и потягиваюсь, как кошечка, с удовольствием отмечая, что он завороженно наблюдает за каждым моим движением. — Зачем ты все это проделал, умник?
Уверенность в себе стирается с его лица вслед за радостью от победы.
— Я не допущу, чтобы в моем клубе ставили пенсионерские шлягеры. — Сообщает Тим, расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке.
Неосознанно впиваюсь взглядом в его грудь, на которой виднеются редкие завитушки почти бесцветных волос.
— Мы могли бы обсудить это нормально. — Беру ложечку, медленно помешиваю кофе.
Парень сглатывает, следя за моей рукой.
— Нет, не могли… — Его взгляд уходит в сторону, затем перемещается на мое лицо. — Я сразу сказал, что категорически против.
— А если я все равно сделаю по-своему?
К нам подходит официант, ставит на столик крем-суп и жаркое. Я лениво придвигаю к себе одну из тарелок.
— Тогда мы оба останемся без бизнеса.
— Потому, что ты будешь делать мне все назло?
— Потому, что мы прогорим! — Восклицает он, легонько ударяя ладонью по столу.
Не обращая внимания на его выпад, умиротворенно пробую крем-суп. Затем поднимаю глаза на Тима и смотрю так, будто прослушала то, что он только что говорил.
— Черт! — парень ерзает на стуле. Придвигается ближе и тихо произносит: — Я не знаю, чего хочет твой папочка, и на хрена он тебя прислал, но так просто я не сдамся. Учти это.
— О, да, я понимаю… — Прижимаю к губам салфетку.
— И не позволю каким-то там колхозникам играть в моем клубе «И целуй меня везде, восемнадцать мне уже»! «IDOL» — приличное заведение!
— Ты, придурок, — не выдерживаю я, сминая пальцами салфетку, — мы просто могли выслушать, что скажет нам специалист! Вместо этого ты решил поступить как детсадовец! Обманул меня, примчался сюда, свернул переговоры. И ты думаешь, что теперь я стану с тобой договариваться? Черта с два!
— Да мне плевать!
— Заметно. — Бросаю я, качая головой. — Пора уже включать мозги, Тимошка. Давай-давай, раскочегаривайся. Самое время взрослеть.
— Как ты меня назвала? — Он кладет ладони на стол, будто собираясь его перевернуть.
Вместо ответа на его вопрос, я смеряю его взглядом, а затем снисходительно сообщаю:
— Даже несмотря на твою истерику, я готова дать тебе второй шанс. Давай договариваться.
Он скрежещет зубами, но все же убирает руки и наклоняется вперед.
— Никаких пенсионерских дискотек! — Ставит мне ультиматум.
— Хорошо. — Уступаю я. — Но мажорский клуб все равно превращается в доступный.
— Ладно. Пусть. — Говорит он задумчиво.
Все еще размышляет: проиграл мне или нет?
— Но больше никакой самодеятельности! Только попробуй сделать что-то и не поставить меня в известность! — Добавляет Тим.
Он так похож сейчас на капризного ребенка, выторговавшего себе кулек конфет и новую игрушку, что я невольно умиляюсь.
— И ты тоже. — Улыбаюсь я ехидно. — Любое действие за моей спиной будет расценено как разрыв нашего соглашения.
— Идет! — Парень довольно вскакивает.
Я отодвигаю суп и придвигаю жаркое. Пахнет вкусно.
— Не спеши. — Говорю голосом крестного отца. — Вопрос номер два.
— Чего тебе еще? — Оборачивается Тим.
Я жду. Неспешно подцепляю вилкой кусочки мяса и овощей и отправляю в рот. Жую. Дожидаюсь, когда парень, прорычав с досады, подойдет обратно, сядет и уставится на меня. И только потом любезно интересуюсь:
— А зачем нужно было прокалывать мне колесо?
Левицкий с довольным видом взмахивает руками:
— Импровизация!
— А-а-а… — Я поднимаю большой палец вверх. — Похвально. Ну, тогда ты с таким же энтузиазмом накачаешь его и скатаешься в шиномонтажку.
Он нахмуривается:
— Не маленькая, сама сделаешь.
— Ну, и отлично. — Тихо выдыхаю я. — Похоже, наше соглашение умерло, так и не вступив в силу.
Парень сузил глаза, сжал челюсти — видимо, хотел выругаться, но сдержался.
— Ты нарываешься, Гаргулья… — шепчет он.
— Ну, же. Будь мужчиной, Левицкий. — С улыбкой отправляю в рот еще кусочек жаркого и облизываю губы. — Убери, где нагадил.
— Ты…
— Почини мое колесо! — Твердо.
Его кадык дергается.
— Ладно…
Он встает.
— Подожди! — Останавливаю его.
— Что еще? — Недовольно.
Беру сумочку и достаю из нее подножку. Кладу прямо на стол перед ним:
— Прикрути ее на место, пожалуйста. Раз уж все равно собрался…
— Аргх… — Рычит он, подхватывая деталь со стола.
— До встречи на работе! — Ласково пою я, глядя, как он удаляется.
Слежу за уверенной походкой, скольжу глазами по крепким плечам, широкой спине, задерживаюсь немного дольше положенного на упругой заднице и цокаю языком.
«Да-а-а… Ужасно бесячий, но породистый. Понятно, почему ему девки сами на шею вешаются».
Не успеваю я отвернуться, как он ловит меня с поличным — оборачивается у самого выхода и сводит брови на переносице. Этот жест должен означать что-то вроде «как же я тебя ненавижу!», но я уже улыбаюсь своим фирменным «так тебе и надо», и парень отворачивается, удаляясь прочь.
Пусть идет, пока не передумал.
Отодвигаю от себя тарелку и прошу счет. Массирую пальцами виски. «Как же с тобой тяжело, Левицкий. И как же интересно. Нужно будет раскопать о тебе что-нибудь. Должны же быть у самовлюбленного плейбоя хоть какие-то слабые места?»
Когда я возвращаюсь в офис, Тима нигде нет. Моего мотоцикла тоже. Ключ от него, который оставался у охранников, Левицкий забрал.
Уже через пару минут работа поглощает меня с головой. Мы обсуждаем с Дашей необходимость установить камеры в зале, на кухне ресторана и на улице, куда выходят курить сотрудники. Нет, я не против, чтобы они это делали, но, когда в ресторане полная посадка, это вызывает только лишние проблемы.
Мы решаем вопрос с уличной вывеской, которую все забывают включать, когда наступают сумерки. Даша говорит, что Тим давно предлагал поставить ее на таймер, и я с удивлением ставлю Левицкому мысленный плюсик за сообразительность.
Вместе с Дашей мы составляем рекламный план по обоим заведениям. Уже вечер, но Тим все не появляется. Телефон не доступен.
Мы решаем вести инстаграм аккаунты ресторана и клуба. Обговариваем эти идеи, досконально и детально прописываем задачи. Смеемся, едим, работаем дальше. Спорим, кому можно доверить интернет-продвижение. Даша предлагает посоветоваться с Левицким, но его все еще нет.
Изучаем отзывы на наш ресторан в TripAdvisor. Отвечаем на комментарии, записываем недочеты, делаем выводы.
Отпускаю Дашу домой, вызываю к себе шеф-повара и бармена. Обещаю им повышение зарплаты, но напоминаю, что именно на их совести лежит закупка продуктов и алкоголя к выходным. Нехорошо, когда некоторые пункты меню в самый неподходящий момент оказываются «на стопе».
Ресторан закрывается, повара и официанты собираются домой. Иду в помещение клуба, чтобы еще раз осмотреть фронт работ. Делаю пометки в блокноте: что можно оставить без изменений, над чем следует потрудиться. Решаю, что можно обрадовать Левицкого тем, что глобально ничего не изменится. Мы оставим все, как было, лишь поменяем концепцию.
Выключаю свет и интересуюсь у охраны, не было ли Тима.
— Вот только приехал. — Сообщает Никита.
Выхожу на улицу. Вижу, как небо затягивают темные тучи. Неприятно веет вечерней прохладой. Делаю несколько шагов и останавливаюсь. Мой байк стоит у края тротуара. Подножка на месте, с шинами порядок, только вот грязный он весь — в брызгах глины, в пыли.
Где же Тим на нем гонял?
Осмотрев мотоцикл, возвращаюсь в здание. Нужно забрать ключи, сказать ему спасибо. Понимаю, что после всех его выкрутасов имею полное право не делать этого, но мне почему-то хочется увидеть Левицкого. Заодно поделиться с ним мыслями по поводу клуба.
Прохожу по пустым коридорам, вхожу в кабинет. Пусто. Иду, прислушиваясь к звукам, но в такой час большинство сотрудников уже разошлись по домам. Открываю незакрытые двери служебных помещений, но не нахожу никого. Заглядываю в клуб — тишина. Отправляюсь в кухню. Над столами темно, лампы не горят, и я их не включаю — хватает света из коридора.
Хочу уйти, но вдруг останавливаюсь. Прислушиваюсь к звукам, доносящимся из-за двери раздевалки для сотрудников кухни. Вхожу туда, щелкаю выключателем. Пусто. На дверцах некоторых шкафчиков небрежно навешана форма и другая одежда, но из персонала уже никого нет. И все же я слышу какой-то шум. Откуда?