— Ну, я считаю, что необходимо проявить к тебе чуткость… — Мнется он. — В первый раз всегда бывает… страшно… и больно…
Простите, я не могла не заржать. Когда этот придурок ходит вокруг да около, намекая на то, что собирается меня облагодетельствовать, невозможно удержаться от смеха.
— Что? — Поникает Тим, видя мою реакцию.
— Ты веришь, что я буду спать с тобой?
Он обиженно надувает губы.
— Ну, у меня хоть надежда-то есть?
— Надежда? Есть. — Я обмахиваю себя руками. — А вот шансов нет.
— Черт… — Теперь Левицкий тоже улыбается.
И его взгляд твердо говорит о том, что он не собирается сдаваться.
— С чего ты вообще взял, что я девственница? — Спрашиваю я, возвращая лицу серьезность и наклоняясь на стол.
— Я… — Он застывает, впиваясь в меня обеспокоенным взглядом. Хмурится, что-то обдумывая, и опять неосознанно касается одной из царапин на своей шее. — Я просто… ты…
— Вот именно. — Киваю я, подаваясь назад. — Ни хрена ты обо мне не знаешь. Так что оставь свои неуклюжие попытки соблазнения, и давай приступим к делу. Вчера я наблюдала за посещаемостью…
— Подожди. — Его лицо нахмуривается. Тим кладет ладони на мой стол. — Неудачный партнер?
— Что? — Кашляю я.
— У тебя был неудачный опыт?
Я не знаю, что со мной происходит, но я буквально чувствую, как лед заковывает все мое тело. Физически ощущаю, что бледнею прямо у него на глазах.
— Угадал? — Прищуривается Тим. — Тебе не понравилось, и ты боишься повторения? Он думал только о себе или сделал тебе больно? Он разбил тебе сердце? О… может, заставлял тебя делать всякие развратные штучки?
— Ты кто, мой психиатр? — Надломлено говорю я.
— Нет, но давай поговорим об этом.
Я медленно вдыхаю и выдыхаю.
— Если я с кем-то и буду обсуждать свою жизнь, то уж точно не с тобой, богатый бездельник!
— Ты не любишь, когда тебя трогают. Почему? — Не унимается он.
— В общем, стриптиз вчера прошел на ура. — Сообщаю я, опуская взгляд на свои бумаги. — Благодаря упрощению системы фейс-контроля, посещаемость выросла в разы. Народа стало больше. Поэтому я решила, что название мы оставим, а вот…
— Нет, ты поговоришь со мной!
Я поднимаю на него взгляд и сжимаю зубы. Качаю головой. Кто он, вообще, такой, чтобы лезть мне в душу?
— Поговоришь. — Настаивает Тим.
Он самодовольно разваливается в кресле, скрещивая руки на животе.
— Я буду говорить с тобой только о делах.
— Я хочу знать!
— Зачем?! — Не выдерживаю я.
— Затем, что должен.
— Почему? — Мои руки бессильно опадают вниз.
— Потому что… ты мне не безразлична.
Кажется, он сам смущен своим ответом.
— Безразлична. — Отмахиваюсь я.
Над нами повисает гнетущая тишина.
— Я в состоянии сам решить, безразличен мне кто-то или нет. — Наконец, говорит Тим.
— Давай прекратим. — Прошу, пряча взгляд.
— Может, я хочу помочь?
— Ты? Не смеши. — Снова смотрю на него. — Разве тебе есть до кого-то дело?
— Ты права. — Он стойко выдерживает мой взгляд. — Мне нет ни до кого дела.
Я облегченно выдыхаю.
— Народа стало больше. — Продолжаю, скользя глазами по бумагам. — Поэтому я решила, что название мы оставим, а вот ди-джея сменим на нового.
— Что? — Выпрямляется он. — Да у нас лучший ди-джей в городе! Подумаешь, не особо раскрученный!
— Я так решила.
— Решила она! — Тим вскакивает, наклоняется на стол. — Дай мне сюда эти чертовы бумаги, сам посмотрю.
— Что ты там хочешь увидеть? — Я вцепляюсь в свой блокнот.
— Ты только что все это выдумала, чтобы насолить мне! Нет у тебя в твоих записульках ничего такого!
— Есть!
— Нет!
Каждый тянет бумаги на себя.
— Это Ян, да? — Говорит Тим, вдруг замерев.
— Что?
— Да. — Его лицо напрягается, по щекам гуляют желваки. — Псих. Знакомое прозвище? Ян Коренев. Говорит о чем-нибудь фамилия?
Мои пальцы сами отпускают блокнот, и Тим валится назад прямо на свое кресло.
— Откуда… — Я почти теряю голос.
— Нетрудно догадаться. Сама же упомянула его имя. Я просто сопоставил. — Левицкий откладывает блокнот в сторону, будто тот и не был ему нужен. — Я с десяти лет в суперкроссе, я всех знаю, кто со мной начинал, и всех, кто пришел позже. Какой еще Ян может научить сопливую девчонку гонять быстрее самого демона?
Я оседаю на место, не в силах унять дрожь в руках.
— Я говорил с ним. — Добавляет он.
— И?
У меня трясутся коленки.
— Что и? — Хитро.
— Что он тебе сказал?
Левицкий встает, приближается и наклоняется надо мной, упирая ладони в стол.
— А ничего. — Зло говорит он, и меня захлестывает волной облегчения. Но затем Тим прищуривается: — Но я все равно все узнаю.
— Нечего узнавать. — Хрипло произношу я.
Мое сердце грохочет.
— Если это он, гаргулья… — Левицкий наклоняется к моему лицу. — Если я узнаю, что это он с тобой сделал, то я его убью.
— Вау, — только и получается, выдавить у меня. — Что за чушь? Кто и что со мной сделал?
— Я не шучу. — Он отходит от меня на шаг и протягивает ладонь. — Вставай, пошли. И не нужно корчить из себя дурочку, я тебя насквозь вижу.
Парень так завелся, что у него даже щеки покраснели.
— Что? Куда?
Мы только что ссорились, орали друг на друга, а теперь он протягивает мне руку. Серьезно?
— Пошли. — Зовет.
— Куда?
Мое сердце спотыкается, не выдерживая ритма.
— На кухню! Мне надо пожрать, я не могу соображать на голодный желудок. — Не дождавшись, когда я встану, Тим сам подходит, берет мою руку и тащит меня за собой. — Шевели батонами, Киса! Я зверски голоден!
Оригинальный способ сменить тему разговора, ничего не скажешь.
— Мы же хотели все обсудить. — вяло протестую я.
И вдруг понимаю, что мне нравится держать его за руку. Это… приятно. И необычно.
— Там и обсудим. — Обещает он.
— И я тебе не Киса!
— Да-да, ты вчера что-то такое уже говорила.
— Не называй меня больше так. — Прошу.
— Блин, прости, Кис. — Извиняется Левицкий, крепче сжимая мою ладонь.
17
Тим
Несколько дней пролетают как короткий миг. Оказывается, что мы вполне можем договариваться. Мы слышим друг друга, если хотим. Обходимся без ссор и выяснения отношений. Я уступаю и при этом не чувствую себя побежденным, потому что мои действия вознаграждаются ее благодарной улыбкой.
Марта признательна мне, и я это вижу. По тому, как решительно вздернутый вверх подбородок вдруг опускается в знак согласия. По ее сияющим черным глазам, в которых теперь растворена мягкость, уступившая место колкости. По ямочкам на ее щеках, которые вдруг проступают от смущенной улыбки.
Когда она довольна, я просто счастлив. И это взаимосвязь пугает и обескураживает.
Злость и безразличие постепенно вытесняются из моего сердца чем-то новым и сильным. Я не знаю названия этим эмоциям, я даже не до конца понимаю их природу, но сопротивляться получается все хуже. Это сильнее меня, и оно порождает какие-то неясные порывы и чувства, неведомые прежде.
Я не должен. Мне это не нужно. Не интересно. Я не умею такое чувствовать.
Но ничего не могу с собой поделать.
Куда она, туда и я. Как привязанный. Марта встает, и я тоже. Она уходит, и я за ней.
Я не верю в проклятия, не верю в слова Лолы. Мне проще думать, что это шиза. Я шизанулся на ней. На ее запахе, на изгибах тела, на дьявольской улыбке, взмахе длинных ресниц, на проклятой улыбке, от которой сердце буквально трещит по швам.
Я думаю, что это просто неудовлетворенное желание. Мне хочется обладать недоступным. Как только мы переспим, эти чары рассеются, и все пройдет, будто и не было. Нужно просто ускорить процесс, иначе я скоро не выдержу и взорвусь.
— А теперь попробуем наши пирожные! — Командует Дашка.
У нее очередной мастер-класс. В одном из помещений ресторана раз в неделю она учит девушек готовить какие-то там модные штуки, от которых не полнеют. Полгода назад я захаживал на ее уроки, думал, что в такой обстановке легче будет снимать девчонок. Ну, знаете, как в фитнес-клубе.
Но не тут-то было: и здесь, и в фитнесе, их нужно старательно окучивать. А в клубе с этим гораздо проще: распаренные танцами и расслабленные алкоголем дамы ведутся даже на голодные взгляды. Им и комплиментов не надо, они уже готовы уйти с тобой и покорно раздвинуть ноги.
Поэтому я быстро отмел Дашкины кулинарные уроки как бесперспективное направление для знакомства и уже успел про них забыть. Но вспомнил сегодня и совершенно случайно, когда притащился в офис раньше обычного, не нашел Марту на месте, отправился искать ее по всему зданию и нашел здесь.
— О-па, Левицкий, а ты чего так рано? — Толкает меня в плечо Ярик.
Я оборачиваюсь и жму его руку.
— Привет.
Мы стоим в дверях.
— Ты, наверное, еще не ложился? — Продолжает подначивать парень.
— Нет, я как раз выспался. — Окидываю его хмурым взглядом.
— Здесь, в кабинете? — Смеется он.
Я устало улыбаюсь и отворачиваюсь.
— Нет. Дома.
Нас отвлекает шум голосов и смех. Девушки поздравляют друг друга и фотографируются. Начинается массовая селфи-вакханалия: участницы курса снимают на телефоны себя, подруг, еду на столе и друг друга на фоне еды. Дашка подзывает сидевшую с края Марту и заставляет ее попробовать кекс с кремом.
— Эй, привет! — Восклицает она, заметив нас. Машет рукой. — Парни, заходите, угощайтесь!
И как-то все это не по мне. Все эти восторги, обнимашки, приторные ми-ми-ми. И свалить бы самое время. Но вездесущий Ярик опять подталкивает меня вперед, и приходится войти внутрь. Я неохотно шагаю, приближаясь. Прячу руки в карманы, пытаясь избежать участия в селфи-групповухе и угощения диетическими кексами.
Но Дашка в своем репертуаре:
— На, пробуй! — Тычет мне под нос пирожным.
— Да не ем я сладкое. — Кривлю лицом.
— А это вкусно… — Раздается голос Марты. — Ммм!