Ласточкина оживляется. Хлопает глазами, открывает рот. В ее взгляде такой азарт, будто она только что услышала горячую сплетню.
— А ты?
— А что я? — Задумываюсь. — Не знаю…
— Ты разозлился?
Прочищаю горло.
— Сначала да… Но потом… — От воспоминаний о прошедшей ночи на лицо лезет идиотская улыбка. — Потом понял, что мне плевать.
— Ха! — Дашка радостно ударяет ладонями о папку с бумагами. — Ну, Марта! Ну, молодец!
— Считаешь, что я прогнулся под нее?
— Представляю, как ты психовал!
— Я? — Мотаю головой. — Вовсе нет.
— Нет? — Дашкины брови взлетают вверх.
— Нет. — Совершенно серьезно. — Так, может немного.
Подруга наклоняется на спинку дивана и противно хихикает.
— Что? — Спрашиваю.
— Ничего.
— Бесит, когда ты так делаешь. Вот, что ты ржешь, Ласточкина? Объясни!
— Нет. — Она обмахивается папкой. — Ничего.
— Да говори уже! — Меня начинает раздражать ее поведение.
— Вы хорошо сработались.
— С кем?
— С ней. С Мартой. — Прокашливается Дашка. — Она благотворно влияет на тебя.
— На меня никто не может повлиять.
— Нет, я вижу, что процесс пошел.
— Какой еще процесс?
— Она тебе нравится, да?
Я выпрямляюсь:
— Кто? Гаргулья? — Тяну носом воздух, давая себе передышку, чтобы придумать ответ и выглядеть естественнее, когда буду врать ей. — Ну, она… Она меня бесит, конечно. Но… в общем, она… она сексуальная. Да.
Дашка ухмыляется:
— Значит, хочешь затащить ее в постель?
— Ну…
— Ты же понимаешь, что это все испортит?
Я беру еще одну паузу. Набираю в рот воздух, мои щеки раздуваются. Выдыхаю я медленно и осторожно. Тяну время, собираясь с мыслями.
Вчера мы с Мартой долго не могли насытиться друг другом. И дело не в сексе. Дело в Марте. Она такая… порывистая и в то же время нерешительная. То набрасывается на меня голодной кошкой, то резко врубает тормоза. Для нее все как в первый раз, она будто по наитию действует. Пробует меня, потом отстраняется, смотрит пристально, а затем возвращается за добавкой. Эта девушка никогда не раскрывается полностью, она всегда держит дистанцию, даже когда тебе кажется, что ты обладаешь ею целиком и полностью.
Что будет, если рассказать Дашке о нас? И, в принципе, что такого? Мы ведь ни о чем не договаривались с Мартой. И не скрываем того, что между нами что-то было. Хотя и не обязались этого афишировать.
Я вез ее вчера домой на своем байке и ощущал настоящую эйфорию. Она так трогательно обхватывала меня руками, боясь упасть. А потом я хотел сделать то, чего обычно никогда не делаю — поцеловать ее на прощание. Но Марта ужасно нервничала: видимо, у нее строгие родители, которые не готовы к тому, чтобы кто-то целовал их дочь под их окнами.
Она виновато улыбнулась мне и скрылась в доме. А я уехал домой, опьяненный ее красотой и окутанный ее запахом. Мне даже не хотелось снимать рубашку на ночь, ведь та насквозь пропиталась ароматом ее кожи и волос. Так и уснул. И всю ночь видел во сне, как мы лежим вдвоем на кровати: ее голова на моей груди, и мое сердце от волнения бьется быстро-быстро. И говорим о чем-то, смеемся. И не важно, о чем. Потому что нам спокойно и хорошо. И мы в любой момент опять можем заняться любов… Чем? Чем?!
— Не может быть! — Вдруг восклицает Дашка.
Она разглядывает меня пристально, затем наклоняется вперед, хмурит брови и упирает руки в бока:
— Не может быть… Ты уже с ней спал!
— Что?
— Не отпирайся! Я вижу это по твоему лицу!
— Да не трахал я ее. — Рычу.
Ласточкина погружает пальцы в свою светлую шевелюру и качает головой:
— Можно считать, что этот клуб сдох, так и не заработав в полную силу.
— Почему?
— Потому что вы обязательно скоро разосретесь! Вот почему!
— С чего ты это решила? — Злюсь я.
— С того, что, если Марта не секс-маньячка, которой плевать на то, с кем спать, то очень скоро она к тебе привяжется! А ты… ты… — Дашка показывает на меня обеими руками. — Ты сам знаешь! Тебя прислали на нашу планету и запрограммировали на то, чтобы осчастливить как можно большее количество женщин, не обладающих умственными способностями! Да ты же трахаешь все, что обладает сиськами и минимумом интеллекта!
— Что за бред, Колбаса? — Не выдерживаю я.
— Она привяжется к тебе, а ты ее кинешь… Я же за вас обоих переживаю. У меня мало подруг, а Марта — она такая хорошая…
— Да не будет ничего такого! — Говорю я, пряча взгляд. Рассматриваю свою обувь. — Это было один раз, и больше не повторится.
— Один раз, и… ты больше не хочешь ее?
— Эм…
— Твою-то мать! — Восклицает Ласточкина. — Я так и знала!
— Даже если это повторится… — мне приходится прокашляться, чтобы закончить фразу. — Можешь быть уверена, что все будет нормально.
— А если ты ей реально нравишься? Думаешь, она будет таскаться за тобой как Лола? Ждать, пока у тебя освободится окошечко в твоем плотном расписании? Будет давать отставку другим парням, пока ты используешь любую возможность пофакаться с потаскушками из клуба? Ох, сомневаюсь! Марта — крышесносная, и потрясающе красивая, и умная, и веселая. Да мужики, когда она проходит мимо, шеи сворачивают! Она завтра поманит, и они все сбегутся толпой. Взять того же Борю или Игорька. Да любого из твоих друзей, Тима! Они ж ее на руках будут носить! А не как ты…
— Ты гудишь, как паровоз. — Я закрываю уши от звона ее голоса. — Помолчи хоть минуту, а?
— Она тебе нравится, Левицкий… — Продолжает охать Дашка. Подруга встает и начинает расхаживать по комнате. — Охренеть, не могу поверить! Завтра снег выпадет!
Я даже не отпираюсь. Просто растекаюсь по креслу беспомощной лужицей. Черт… Колбаса опять права. Что-то идет не так. У меня больше не получается контролировать свою жизнь и свои чувства. А что, если все так и есть? Смогу ли я измениться ради Марты? Нужно ли мне это?
— Я сразу поняла, что с тобой что-то не то. Вот эта гадкая ухмылка самодовольная, которую я терпеть ненавижу — как только она исчезла с твоей рожи, я задницей почуяла, что ты не здоров.
— Все, завязывай. — Прошу я.
— Нет, это ты завязывай, Левицкий. — Усмехается Дашка, останавливаясь передо мной. — Либо с Мартой, либо с гулянками. До тебя еще не дошло, что ты попал? Влип по самые помидоры! Тебе все равно придется выбирать: все женщины мира или она одна.
— Слушай, Колбаса, тебе кажется, что ты меня знаешь, но это ни хрена не так! — Вскакиваю я.
— Конечно… — Зрачки Ласточкиной сужаются.
— Вот именно!
— Ты влюбился в нее, дебил… — С жалостью произносит подруга.
— Я что?
— Влюбился.
Мне становится трудно дышать.
— Прекрати нести ересь… — Отмахиваюсь я.
— Наверное, всякий раз ищешь повод побыть вместе, да? Так и тянет поделиться с ней сокровенным? Замечаешь, если что-то изменилось в ее внешнем виде? Так и хочется заботиться о ней, делать приятное, накормить, насмешить? Хочется, чтобы она улыбнулась, да? А сны с ее участием ты уже видел, плейбой?
Я застываю с открытым ртом.
— В точку? — Ухмыляется Дашка и с видом победителя складывает руки в замок на своей груди.
— Что ты несешь? — Морщусь я.
Выходит не слишком правдоподобно. Приходится отойти в сторону. Мне не хочется, чтобы она продолжала сверлить меня своим колючим взглядом.
— Тебе крышка, придурок. — Заключает Ласточкина.
— Отвали.
— Я-то отвалю. Только если ты не сделаешь эту девушку своей, то это сделает кто-то другой. Ты, конечно, продолжишь таскаться по бабам, но утешит ли это тебя?
— Господи, какая чушь.
— Тебе крышка-а-а, — ехидно напевает Дашка, пытаясь разозлить меня еще сильнее.
Но я и так уже загнан в угол, и от этого кипит башка.
— Что за крышка? Всем доброе утро.
Мы оба оборачиваемся на ее голос. В дверях стоит Марта. Она свежа, как майская роза. Длинные волосы мягко спадают на плечи, улыбка сияет ярче солнца, глаза блестят озорным огоньком. А от вида ее стройных ног, открывающегося из-под короткой кожаной юбки, у меня вдруг перехватывает дыхание. Приходится спешно сглотнуть.
— Крышка… — Вздыхает Дашка, перехватив мой взгляд. — Эм… Крышка сливного бачка! — Она разводит руками. — Какой-то пьяный дебил расколотил ее вчера в мужском туалете. Распоряжусь, чтобы заменили.
— Ничего себе. — Удивляется Марта. Она проходит на свое место, пока мы с Ласточкиной обмениваемся грозными взглядами, обещая друг другу скорую расправу. — Если это единственное происшествие за вчера, то будем считать, что это ерунда. В остальном, коллеги, поздравляю вас с успешным стартом!
— Ура. — Кашляет Дашка.
Я чешу затылок.
— Все в порядке? — Марта оглядывает сначала нас по очереди, затем весь кабинет.
— Да. — Говорю я.
— Да. — Подтверждает Дашка. Она берет папку и спешит к двери. — Сейчас только решу вопрос с крышкой бачка, и все будет совсем в порядке.
— Даш? — Окликает ее Марта. — Может, потом кофе попьем?
— Конечно!
Ласточкина скрывается за дверью.
— Что это с ней? — Интересуется Марта. — Странная какая-то.
— Да у нее этот. ПМС, наверное. — Ловлю ее взволнованный взгляд и заставляю себя не двигаться с места. «Стой, стой, стой!» Ах, черт, не получается. Не могу сдержаться. Делаю несколько шагов и оказываюсь в опасной близости от губ Марты. — Ну, как ты? Выспалась хоть?
— Вроде того… — Смущается она, бросая взгляд на дверь, которая может в любой момент открыться, впустив кого-то из посторонних.
Желание поцеловать ее становится непреодолимым. Я просто не могу находиться в одном помещении с этой девушкой и не прикасаться к ней. Это адская пытка.
— От тебя пахнет чем-то сладким. — Хрипло произношу я, притягивая ее за талию. — Жженым сахаром?
— Карамелькой. — Шепчет Марта.
Ее грудь высоко поднимается и опускается от частого дыхания.
— Вкусная? — Спрашиваю, понимая, что у меня голова идет кругом от близости ее тела.