— Очень. — Краснеет она.
— Дай-ка попробовать. — Говорю я и впиваюсь в ее губы глубоким поцелуем.
Еще минуту назад я был готов пообещать себе, что больше никогда ее не поцелую, а теперь хочу, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался.
Мне не просто крышка, мне полный капздец.
28
Марта
И снова этот парень помогает мне забыться. Когда мы рядом, происходит что-то невероятное: все раны в моей душе затягиваются. Я даже не вспоминаю, кто я и откуда, какие у меня планы на эту жизнь, и какая боль засела внутри. Мы смеемся, мы шутим, наше общение наполнено взаимными подколками, флиртом, а еще каким-то необыкновенным теплом — будто мы тысячу лет знакомы и понимаем друг друга с полуслова.
Несколько дней пролетают как один миг. Вот мы в неформальной обстановке решаем рабочие дела, вот срываем «The Diverse» репетицию, потому что Тим решает вспомнить молодость и сбацать им на гитаре. Вот мы все дружно и заразительно хохочем, потому что его игра на гитаре настолько ужасна, что хочется уши заткнуть. А вот мы снова окунаемся в рабочий процесс, а вечером закрываемся с ним вдвоем в кабинете, ведь целый день с трудом терпели, желая прикоснуться друг к другу.
Эмоции, которые бушуют между нами, скрывать становится все сложнее. Особенно от друзей. Наверняка, они замечают многозначительные взгляды, которыми мы с Левицким то и дело обмениваемся. Готова поспорить, от них не укрывается и подтекст наших пошлых шуток, которыми мы постоянно пытаемся уколоть друг друга. Наверное, пора признать, что мы с ним нужны друг другу. Пора открыться всему миру. Но мы еще не готовы. Да и вдруг это все испортит? Ни у кого из нас еще не было нормальных отношений. Никогда.
И все же — мы продолжаем наше сближение. Что бы ни нашептывал мне разум, сердце отчаянно сопротивляется. Желание лишний раз побыть вместе, коснуться Тима или просто перекинуться с ним парой слов всегда побеждает голос здравого смысла.
То Тим увязывается с нами с Дашкой по магазинам и в кафе, то я остаюсь вечером в клубе, чтобы посидеть с ним лишний час, хотя спокойно могла идти домой, ведь на работе меня больше ничто не держит. Мы всякий раз находим повод побыть вместе.
Мы связаны. Мы нужны друг другу. Не знаю, к чему это приведет, и как долго будет продолжаться, но пока у меня не получается этому противостоять. Вот, например, вчера. Я решала вопросы в ресторане, а Тим следил за тем, чтобы персонал справился с натиском толпы во время выступления на сцене нашего клуба музыкантов. Позже мы, не сговариваясь, встретились за кулисами в служебном помещении, когда концерт уже был окончен.
— Ты едешь домой? — Спросил Тим.
— Да пора бы. А ты?
— Не знаю. Если ты едешь…
— Не останешься с друзьями? — Неловко поинтересовалась я.
— Сегодня не хочется…
Короткий разговор. Но все все понимают. Ребята из «The Diverse» провожают нас улыбками. Какое-то время мы еще болтаем с ними, пока они переодеваются, а затем я встаю и выхожу из помещения. Знаю, что Тим пойдет следом. И он идет. Мы встречаемся в кабинете, щелкает замок. Свет не горит, но нам он не нужен. Мы набрасываемся друг на друга, понимая, что ждали этого целый день и весь вечер.
Мы занимаемся любовью без прелюдий и разговоров. Сначала торопливо и жадно, затем медленно и долго, получая удовольствие от каждого поцелуя. Узнавая друг друга гораздо лучше, чем если бы использовали бы при этом слова. Потом некоторое время мы лежим в обнимку, словно это какой-то ритуал, которым мы показываем друг другу, что происходящее между нами не просто так, что оно имеет для нас определенное значение.
Затем мы неизменно шутим, улыбаемся, а потом долго молчим. В это время я думаю о том, что Тим со мной, хотя мог бы быть где угодно. Думаю о том, что он осознанно предпочитает мое общество общению с друзьями или другими девушками, и у меня от этого в душе расцветают подснежники — такие крохотные, хрупкие, невинные. Они пробиваются сквозь толстую корку льда в моем сознании и все-таки выбираются на свет.
И мне так хорошо, так светло от этого. А о чем думает Тим в этот момент, я не знаю. Но мне достаточно тепла его сильных рук. Когда я чувствую, как крепко он меня обнимает, то воображаю, будто он боится меня потерять. В такие моменты во мне просыпается ребенок, который проживает детство, которое у него когда-то отняли.
— Тебе хорошо? — Шепчет Тим, целуя мою шею.
— Могло быть и лучше, но ты делаешь успехи. — Шучу я.
И тогда он щекочет меня. И мне хочется не смеяться, а плакать — так мне хорошо.
А потом мы встаем и пытаемся одеться. Пытаемся, потому что и тут он играет со мной: забирает мою одежду, поднимает высоко над головой и дразнится. Хочет выторговать как можно больше поцелуев за нее. И я всегда расплачиваюсь, ведь поцелуев для него мне не жалко. Хотя бы просто в благодарность за то, что Тим вдохнул в меня новую жизнь. За то, что показал, кем я могу быть, если захочу. Что смогу чувствовать, если позволю себе быть живой.
И мы летим по ночному шоссе прочь из центра. Уже не соревнуясь. Не доказывая друг другу, кто из нас круче. Мы рассекаем прохладный воздух и вместе врываемся в новый день. Несемся быстрее ветра и сияем ярче звезд. Вдвоем. Мы двигаемся на приличной скорости, а будто стоим рядом. И наши сердца бьются в унисон. И что бы ни произошло потом, эти моменты навсегда останутся со мной. Их у меня точно никому не украсть.
Очередной вечер. Я подкалываю в папку финансовые отчеты. Дела в ресторане идут хорошо, а в клубе еще лучше. Уже завтра можно будет заявиться к Эдику и настоять на том, чтобы он доверил мне управление главным детищем Якова — его акционерным обществом. Не захочет — найду нового доверенного, имею на это полное право. Или по закону оформлю опеку над Кауффманом и смогу распоряжаться всем его имуществом. Да, с акционерами договориться будет непросто, но ведь у меня главный пакет акций, и решающий голос будет за мной.
Возможно, понадобится какое-то время, но в итоге я все равно добьюсь своего — Яков потеряет единственное, что ему дорого. Его чертовы деньги.
— Уже собираешься домой? — Заглядывает в кабинет Даша.
Я убираю папку в стол.
— Вроде с делами покончено. — Киваю. — Можно и домой.
— Идем, посидим с нами? Хоть полчасика? — Она показывает в сторону шума, доносящегося из клуба. — Ярик только что отыграл. Мы расслабимся в баре, а потом по домам.
Я смотрю на часы. «Домой или с ними? Остаться и найти Тима или попытаться выспаться перед встречей с Эдиком? Нет, выспаться в присутствии Якова у меня вряд ли получится. Да и как я могу уйти, не получив свою дозу Левицкого на ночь?»
— Да и Тимка там по тебе скучает… — Как бы невзначай говорит Ласточкина.
Я поднимаю на нее взгляд и чувствую, как неумолимо покрываюсь румянцем.
— Он помогает ребятам с музыкальными инструментами. — Поясняет она, с трудом сдерживая рвущуюся на лицо хитрую улыбку. — Спрашивал про тебя…
Теперь согласиться пойти с ними — это как признать, что я делаю это из-за него.
— Не знаю… — бормочу я, — опять завтра встану поздно…
— Да брось! Будет весело! Иногда нужно позволять себе отдыхать! Идем!
Я соглашаюсь, и мы с ней идем в клуб. Танцпол забит под завязку, в зале тоже ни одного свободного столика.
— Наверное, нам стоит посидеть в ресторане или в кабинете. — Предлагаю я. — Сегодня здесь просто аншлаг.
— И все это твоя заслуга, представляешь? — Радуется Дашка. — Идем, Ярик занял нам места!
Берет меня за руку и тащит к барной стойке. Когда до барной стойки остается несколько метров, я вдруг замечаю среди десятков незнакомых лиц того, чей вид заставляет меня испуганно съежиться. Стас. Мой взгляд моментально выхватывает его из толпы, потому что он единственный, кто не танцует, не пьет и не общается с кем-то. Он просто стоит и смотрит прямо на меня.
И мне бы сделать вид, что я не заметила его. Но я останавливаюсь, как вкопанная и тоже смотрю.
Все-таки нашел меня. Бесполезно было скрываться и пытаться игнорировать его. Он все равно нашел бы способ: подкараулил бы возле дома или зажал бы на выходе из клуба. Это встреча должна была состояться, и теперь мне нужно дать ему бой, как однажды я уже дала бой его матери.
— Что такое? — Спрашивает Даша.
— Я сейчас подойду. — Говорю ей, не глядя.
Отпускаю ее руку и двигаюсь прямо к нему. Десятки потных тел, запах алкоголя и духов — все это проплывает волнами мимо меня, потому что я не вижу никого, кроме Стаса.
В последние годы он особенно меня ненавидел. Перед тем, как сесть в тюрьму за распространение наркотиков, он отважился и пришел прямо в дом. Он тогда был под кайфом. Я не ожидала увидеть постороннего на кухне в тот день и растерялась. Стас появился бесшумно, подошел, взял меня за горло и прижал к стене. «Вот ты какая, — сказал, рассматривая с презрением, — и что он в тебе нашел?»
Я знаю, что было бы дальше, не появись тогда Яков с Инной. И до сих пор помню, как рука парня настойчиво шарила у меня под юбкой. Наверное, Кауффман лично посодействовал тому, чтобы парня быстрее закрыли. Не знаю… Но Стас тогда подсказал мне хороший способ защиты.
Как только я поняла, что Яков больше не встанет с постели, решила, что пора брать все в свои руки. В том числе и вопрос с мачехой. Вошла ночью в комнату Инны, приставила нож к ее горлу и пообещала убить, если она сейчас же не уберется из дома.
Главное — дать понять, что ты сумасшедшая. А я ею и была. Мне нечего было терять. Клянусь, я убила бы ее. Точно так же, как пыталась убить пару дней назад ее мужа. Инна бежала из дома, опасаясь за свою жизнь. Я знала, что она никуда не заявит. Знала, что остановится у своей матери и будет выжидать. И да, я знала, что однажды Стаса выпустят, и он придет.
И вот он здесь.
— Вот я тебя и нашел. — Ухмыляется парень. Он стоит у самой стены, уперев локоть в декоративный металлический поручень.
— Что тебе нуж… — Я не успеваю договорить фразу, потому что Стас хватает меня за руку и подтягивает к себе.