Я качнула головой. Да, это то, чем я запугивала Демьена ле Радена… но на самом деле мы оба понимали, что это невозможно. Или я понимала, а он думал, что ко мне просто прилагается толпа наложниц и евнухов.
— Многоженство нигде, кроме Зенаила, не признается. Иностранец может жениться здесь на мне, Сафире и Лейсан, но в его родной стране этот брак сразу станет незаконным. Наши родители вполне смогут подать требование о выдаче похищенных дочерей, и с точки зрения любой другой страны все так и будет. А отцы, конечно, сделают это — уж халиф с визирем позаботятся. Чтобы мы могли уехать все, нам понадобятся целых три мужа-иностранца. И всем мы должны безоговорочно доверять. Потому что по зенаильским законам они получат во владение все, что у нас есть, включая рабов и опеку над Ники. Это слишком большой риск. А иначе…
— Кто-то все равно оказывается за бортом, — Джарис снова кивнула, закусив губу.
— Я не собираюсь бросать никого, — жестко возразила я. — Никого из тех, кто мне доверился. Ни тебя и Тарию, ни Сафиру и Лейсан.
— Спасибо, — моя телохранительница отвернулась. — Я тебя услышала.
— Я тоже, — новый голос прозвучал так неожиданно, что мы обе вздрогнули.
Демьен ле Раден стоял в арочном проеме, прислонившись плечом к стене и сложив на груди руки, и пристально смотрел на меня.
Глава пятая. Все возможно
Снова переглянувшись, мы с Джарис практически единым движением поднялись с пола. И на этот раз я сразу выпрямилась, а моя подруга-телохранительница встала на обе ноги. Демонстрировать слабость можно перед своими — но не перед чужаком, от которого мы все еще не знаем, чего ожидать.
Что ж… может быть, и не так уж плохо, что он слышал. Многого не придется объяснять.
— Ясного дня, почтеннейший Демьен-ала, — я вежливо склонила голову, сложив руки перед собой. Наверняка у себя на родине он носит какой-нибудь громкий дворянский титул, но в Зенаиле в вежливом обращении чаще используют имя, а не фамилию, и украшают его цветистыми эпитетами.
— И вам ясного дня, прекрасная эрти, — посол небрежно кивнул, однако руки все-таки сложил по зенаильскому обычаю.
— Давайте пропустим эту часть, — я слегка поморщилась и указала на один из угловых диванов — тот самый, на котором мы уже начинали разговор. О чем господин посол, конечно, не помнит. — Будьте любезны, присаживайтесь. Вы можете звать меня эрти Нила. И вы хотели предложить мне помощь. Потому что наблюдали за мной два года и считаете, что я исключительная женщина.
Глаза Демьена ле Радена слегка расширились, а лоб едва заметно наморщился — будто мужчина силился и не мог что-то припомнить. Тем не менее, он покорно прошел к дивану за низким столиком и уселся. Я примостилась на другой стороне дивана и сложила руки на столе перед собой. Джарис привычно заняла место за спинкой моего сиденья. Я бы предпочла, чтобы она бросила валять дурака и отнесла свою ногу к Тарии, но все-таки была благодарна за молчаливую поддержку.
Во всяком случае, теперь он заранее знает, что его брачное предложение неактуально.
— Вы… в самом деле невероятны, — медленно произнес наш гость наконец. — И то, что я невольно услышал — поверьте, в моих планах не было подслушивать, я просто несколько опешил, застав вас в таком положении — лишний раз это подтверждает. Однако прежде всего я хотел бы понять, что произошло. Видите ли, я пришел, чтобы выразить вам свои соболезнования. У ваших ворот едва не столкнулся со светлейшим принцем ай-Суримом, причем у меня сложилось впечатление, что он хотел бы остаться неузнанным…
Ага, принц у нас отлично замаскировался — пришел без свиты. Но хотя бы сменить свой великолепный наряд на что-нибудь менее броское ему как-то не пришло в голову. Или в его представлении это и было “неброское”? Вполне может статься.
— Вместе с ним мы дожидались вас в этом самом зале… а потом я вдруг очнулся в галерее вашего дворца. Причем, как мне показалось, на женской его половине — я точно видел каких-то женщин. И меня уронили на пол ваши невольники…
Я скромно потупилась.
— Молю простить их за это. Вам вдруг стало дурно, и мои невольники… пытались оказать помощь.
— Вот как? — Демьен изогнул бровь — так, что я даже слегка залюбовалась. У него светлые волосы, но брови и ресницы куда темнее. Серые глаза в темных ресницах — красивое сочетание. — В вашем доме приняты несколько… нетрадиционные методики помощи. Хотя, возможно, я все же многого не знаю об обычаях Зенаила. А ваши невольники и вовсе несли какую-то чушь — о том, что, мол, меня наверняка потом еще нести обратно и я все равно этого не вспомню…
Языки отрежу. Обоим!
— …И упоминали при этом отчего-то светлейшего принца…
С особой жестокостью отрежу!
Я внимательно посмотрела на Демьена ле Радена. Насколько я могу ему доверять?
Вообще-то — ни насколько. У него здесь свои интересы. Зато у меня есть фора — я уже точно знаю, какие именно. Правда, он про мои тоже знает слишком много… это, пожалуй, не очень хорошо. Было бы лучше, если бы он не понимал, как сильно я заинтересована в сотрудничестве. Тогда можно было бы торговаться…
Впрочем, у меня все равно остается еще одно преимущество: Джарис за спинкой дивана. И кольцо с изумрудом все еще на ее пальце. Если что-то пойдет не так, я всегда могу подать ей знак — и она вырубит господина посла. А через пятнадцать минут мы снова начнем переговоры — с чистого листа. Но для начала я попробую… попробую быть честной. Если это окажется неверной методикой — значит, господин посол сам нарвался. В конце концов, ему все равно достанется меньше, чем принцу.
Хотя… все зависит от его сговорчивости. Итак…
— Почтеннейший Демьен-ала, — церемонно начала я. — Вы, вероятно, заметили, что я и другие обитатели этого дома оказались в довольно… сложном положении. И думаю… мне нужна ваша помощь. Я знаю, вы благородный человек и не откажете в помощи слабым женщинам!
В самых общих чертах я обрисовала ситуацию с завещанием Ирмаина. Упомянула и то, что мы сбежали до того, как халиф успел озвучить свою волю — само собой, умолчав о том, как именно нам это удалось. Ослеплять тьмой и заставлять бессмысленно хихикать самого великого халифа — не те деяния, в которых стоит признаваться каждому встречному.
Зато о том, что я свернула дворец, не подозревая о гостях, я честно рассказала.
— У некоторых людей при перемещении в ларце могут возникать нетипичные реакции. Увы, вы и принц потеряли сознание. И теперь я оказалась в щекотливой ситуации — ведь выходит, что я, сама того не желая, похитила вас обоих…
— О! Безусловно, вы можете рассчитывать на мое молчание. Однако принц…
— Возможно, принц не вспомнит о том, что был в нашем доме, — осторожно сообщила я.
— Возможно?
— Возможно.
— Однако мы провели здесь не менее часа…
— Эмм… возможно, вы провели здесь несколько больше времени. Вы были в беспамятстве…
— И насколько больше? — господин посол смотрел на меня с неподдельным интересом.
— М-м… возможно… возможно, сутки. Или двое. Да. Два дня. Не более.
— Возможно?
— Возможно!
— И оба совершенно случайно при перемещении лишились сознания на такой срок?
— Нетипичная реакция! — я отвечала самым честным взглядом, на какой была способна.
— У обоих?
— Мы сами были потрясены!
В этот момент я прямо-таки завидовала Джарис. Ей можно было потешаться безнаказанно — на нее никто не смотрел. А вот мне приходилось держать лицо.
В темном проеме арки тоже кто-то подозрительно похрюкивал… ах да, я же просила подойти сюда Тарию. Похоже, войти во время судьбоносных переговоров она не решается. Не исключаю даже, что не решается она там не одна.
Демьен ле Раден поставил локти на стол, наклонился и потер виски.
— Эрти Нила… давайте начистоту. Насколько я понял, вы надеетесь сохранить как можно большую независимость — причем не только для себя, но и для всех своих… подопечных. При этом вы похитили и каким-то образом усыпили на два дня меня — посла сопредельного государства! — и принца. Принца! И вы хотели бы, чтобы я помог вам скрыть преступление?
— Ну, в общих чертах довольно верно… но, возможно, — черт, вот же привязалось слово! — Возможно, мы могли бы компенсировать вам небольшие неудобства. Думаю, вы понимаете, что в наследство, оставленное нам нашим незабвенным супругом, входят и его чертежи. Скажем, контуры и схемы дворцов-в-ларце…
Испытывала ли я в этот момент угрызения совести? Ни капли!
Во-первых, именно благодаря монополии на дворцы-в-ларце и другие изобретения Ирмаина ай-Мируза Зенаил получил в последнее время такое большое влияние на международной политической арене. А мне не нравится, когда слишком много влияния получает страна, где процветает рабство и многоженство.
Во-вторых, сам Ирмаин никогда не понимал, почему ему не позволяют поделиться своими достижениями и разработками с артефакторами других стран. Экономические соображения всегда были чужды ему. А ведь совместные исследования могли бы помочь усовершенствовать и удешевить технологию. Сейчас дворец-в-ларце — роскошь, доступная немногим. Но переносные дома, будь они не так дороги, пригодились бы торговцам, облегчили жизнь путешественникам и исследователям новых земель, да и многим другим людям!
Словом, я действительно считаю, что мир может стать лучше, если разработки Ирмаина перестанут быть тайной за семью печатями и зенаильским ноу-хау. А если я получу от этого какую-то выгоду, то это будет только справедливо.
— Вы хотите сказать, — медленно, будто не веря себе, проговорил посол, — что готовы отдать эти чертежи, если я… забуду о том, что… возможно, случайно потерял сознание и провел в беспамятстве два дня?
— И поможете нам с принцем! — быстро вставила я. — Он тоже… забудет. Не волнуйтесь, вам придется только немного подыграть.
— …И помогу вам в авантюре с наследником халифата.
Так… мне кажется или господин посол готов на любую авантюру за такую цену, а я вот-вот продешевлю?