– Вы хотели рассказать мне о том, каким образом Коллиз стал наследником своего дяди.
– Да? Неужели?
Роуз бросила на Этана удивленный взгляд. По всей видимости, у него была какая-то причина, по которой он затеял с ней этот разговор. Но теперь он увиливал от ответа! Впрочем, чего от него можно было ожидать? Сумасшедший, пьяница и игрок. Ей не стоит слушать его россказни. Тем не менее Роуз поймала себя на мысли, что ей очень хочется его слушать.
– И все-таки… Как же так получилось, что Коллиз стал наследником лорда Этериджа? Ведь вы говорите, что его отец был офицером.
– Да все очень просто. Здесь нет никакого секрета. Так сложилось, что других Этериджей не нашлось. Те люди, которые имели право претендовать на титул и состояние лорда Этериджа, просто умерли. Многих детей из этого рода постигла несчастливая судьба.
Роуз подумала, что судьба и вправду поступила не слишком справедливо с наследниками лорда Этериджа. Надо сказать, что восхождение Коллиза вверх по социальной лестнице выглядело как-то обычно, никакого особенного секрета. Но такое положение дел никак не объясняло, откуда у Коллиза эти снобистские аристократические замашки. Ведь настоящие наследники Этериджа скорее всего занимались тем, что выращивали свиней где-нибудь на севере Англии.
– Но может быть, дело не только в том, что все настоящие наследники умерли? Может быть, лорд Этеридж сам назначил Коллиза наследником?
– Это невозможно. Коллиз просто невероятно удачливый человек. Он родился с золотой ложкой во рту. Тесное общение с принцем помогало ему с легкостью открывать любые двери и входить в них.
– Звучит как-то не слишком хорошо, но, я думаю, воля принца-регента есть закон, – проговорила Роуз. Она слышала, что иногда на Георга находили приступы невероятной щедрости. А если учесть то обстоятельство, что Георг очень любил малыша Коллиза и качал его в детстве на своем колене… Но тогда Георг еще не был регентом. Значит, получалось, что лорд Этеридж назначил Коллиза своим наследником по распоряжению самого короля.
– Разумеется, при дворе с Коллизом обращались как с членом королевской семьи, а не просто как с наследником лорда Этериджа, – продолжал Этан. – Но это не портило его, это его душило, если позволите мне так выразиться. Наследство лорда Этериджа обязывало. Коллиз должен был играть по определенным правилам, и многие говорили ему, что это самое главное в жизни. Ему же было по большому счету наплевать на это наследство. Его одолевала совсем другая страсть. И этой страстью была музыка. Да-да, музыка… В школе учитель музыки никогда не спрашивал Коллиза, потому что тот уже давно превзошел своего наставника.
– Я никогда не слышала, как он играет, – сказала Роуз.
– Хотите сказать, что он сейчас не играет?
Роуз обхватила себя руками и покачала головой:
– Я думаю, это из-за поврежденной руки. Как-то раз он пытался что-то изобразить на барабанах, но мне кажется, это для того, чтобы его не жалели.
– Господи, спаси и сохрани всех нас! – Этан с шумом выдохнул воздух и закатил глаза. – Не играет! Значит, следует ждать взрыва.
– Что вы такое говорите?
– Коллизу нужна какая-то возвышенная идея, он должен чему-то поклоняться. Кому-то или чему-то принадлежать. Он совсем не такой, как я. Я предпочитаю принадлежать самому себе.
Роуз слушала своего собеседника очень внимательно, не прерывая его.
– Коллиз без музыки – это Коллиз без смысла жизни, – печально проговорил Этан. – Бедный парень!
– Но у него в жизни сейчас есть смысл, – тихо заметила Роуз. – Он состоит в «Клубе лжецов», а это для него кое-что значит, – сказала она. И ей не за что чувствовать себя виноватой, добавила Роуз про себя. Теперь не время предаваться философским размышлениям. – Мне иногда и правда казалось, что он как будто что-то ищет… Что он какой-то… потерянный.
– Он стал человеком после…
Роуз нахмурилась:
– Что это вы имеете в виду?
– Человек, переживший в жизни трагедию, становится другим. Сначала он был человеком до трагедии, а потом он стал человеком после трагедии. Мой отец часто повторял, что в жизни можно опереться лишь на тех людей, которые столкнулись с несчастьем лицом к лицу. Только они понимают жизнь по-настоящему.
– Ваш отец был мудрым человеком.
– Мой отец был сапожником, одержимым идеей добраться до самого верха социальной лестницы. – Этан ткнул себя указательным пальцем в грудь. – Я же смотрю на такие вещи философски.
– И что же это за философия? Философия игрока?
Он пожал плечами:
– Называйте это как хотите. Я все принимаю.
Роуз покосилась на своего собеседника:
– Надеюсь, вы уже успели протрезветь.
– Господи, да я и не был пьян! – Он помолчал. – Вы очень милая девушка. И вы мне нравитесь. – Этан обхватил ее за плечи. Роуз позволила ему это сделать. Этан Деймонт был неплохим парнем, хотя и немного сумасшедшим, и этим объятием он хотел выразить свое дружеское к ней расположение.
– Когда вы вернетесь домой, вам надо будет как следует помыться, – сказала она, – сжечь этот ужасный жилет и сбрить усы.
– Усы? Они вам не нравятся? Но они мне нужны, когда я играю. Я, бывает, кручу кончики усов, иногда дергаю их вверх или вниз, и играющие против меня отвлекаются на мои уловки. Им кажется, что они могут раскусить мои настоящие чувства, и это уводит их совсем в другом направлении. Усы, так сказать, мое стратегическое оружие. Я ни под каким видом не собираюсь с ними расставаться.
– Вам надо посмотреть на это с другой точки зрения. Если у вас не будет усов, то ваши противники подумают, что у вас появился какой-то новый способ выражать свои мысли, и это даст им пищу для размышления на долгие часы.
Он засмеялся, и его брови удивленно поползли вверх.
– А вы не играете ли, случаем, в азартные игры, моя милая Роуз? – Этан снова обнял ее за плечи. Роуз улыбнулась и стряхнула с себя его руку.
– Я не ваша милая, мистер Деймонт. И я не играю в азартные игры. По крайней мере в карты точно.
Деймонт отстранился от Роуз и озадаченно посмотрел на нее:
– Вот как, значит, милая деточка? Если вы отказываетесь от моих ухаживаний, потому что сделали ставку на Коллиза Тремейна, то это очень даже напрасно. Он не того полета птица, чтобы связываться с такими, как вы, милочка. Полагаю, вы догадываетесь об этом.
Ее губы дрогнули.
– Мистер Деймонт, даже вы птица не того полета для меня. Можете не волноваться, я не стану трогать Коллиза.
Этан изучающе посмотрел на нее:
– Вопрос не в том, будете ли вы трогать его или нет. Сдается мне, что он уже тронул вас…
Роуз ничего на это не ответила. В тоннеле воцарилась тишина, нарушавшаяся только звуками работающего пресса.
Глава 23
Луи Уодсуорт ничем не напоминает разгневанную жертву ограбления, подумал Коллиз. Он, скорее, походит на немного уставшего драматического актера, играющего роль в собственной пьесе.
Его черный костюм и вообще вся эта разыгрываемая в подвале сцена казались чем-то неестественным. И дело было не просто в налете театральности, в происходящем ощущалось что-то болезненное, извращенное, не поддающееся пониманию. Интересно, с какой целью Луи ведет себя подобным образом?
Пока Луи расхаживал по подвалу из угла в угол, пленники внимательно следили за ним глазами. Его личный охранник немой горой стоял у двери. Время от времени воздух разрезал резкий удар хлыста, который Луи держал в руке. Металлические набойки на его каблуках пронзительно звенели при каждом шаге. Коллизу вдруг снова захотелось смеяться.
Но если Луи хотел насмешить их, превратить все в фарс… Коллиз был профессионалом в своем деле, настоящим специалистом по части психологических игр. Луи разыгрывал эту сцену, чтобы скрыть свое отчаяние. Они не должны были увидеть его истинных чувств.
Так почему же Луи в отчаянии? Что у него на уме?
По всей видимости, он просто сумасшедший, решил про себя Коллиз. Это несомненно. Но что, кроме этого?
Луи вдруг остановился и заглянул Георгу в лицо. Поморщился. Коллиз почувствовал, что его терпение подходит к концу.
– Луи, я очень устал, и мне нужно в туалет. Нельзя ли немного побыстрее?
Луи быстро повернулся к Коллизу, положил свой хлыст на плечо, словно это было ружье.
– Ах, неужели? Прошу прощения. Надеюсь, я не слишком утомил вас? – Он перебросил хлыст на другое плечо, обе его руки судорожно впились в набалдашник на конце хлыста. – Что ж, пожалуй, пришло время взбодриться. Думаю, вы не станете возражать против этого. Ведь нет?
Коллиз устало произнес:
– Луи, даже ты понимаешь, что все это глупый фарс. Почему бы тебе не рассказать нам о причинах, побудивших тебя совершить предательство? Мы жаждем об этом услышать.
Брови Луи поползли вверх, он не ожидал столь открытого вызова. Впрочем, он ничуть не испугался. Казалось, что это его даже забавляло.
– Предательства? Какого еще предательства? Как вы смеете, сэр! Это со мной обошлись, мягко говоря, дурно. В мой дом влезли воры и ограбили меня. Меня, честного промышленника, служившего своей стране верой и правдой! – Чтобы усилить эффект от сказанных им слов, Луи театрально развел руки в стороны. В одной руке он по-прежнему сжимал хлыст.
– Увлекательное представление, – сухо проговорил Коллиз. – Как бы мне не расплакаться.
Луи пожал плечами:
– Что ж, издевайтесь, шутите, но скоро вам будет не до шуток. – Он печально покачал головой. – Мне придется застрелить сегодня двух жалких воришек в масках, которые посмели забраться в мой дом и устроить там погром. И один из этих воришек мой новый знакомый, мистер Тремейн. Ах, какая жалость! Но мистер Тремейн пришел ко мне не один, он привел с собой еще и сообщника.
Коллиз вздохнул:
– Одни шаблоны. Надо больше импровизировать.
Неожиданно Луи изменился в лице, в его глазах промелькнуло что-то темное. Он шагнул к Коллизу и поддел своим хлыстом его подбородок.
– Вы можете упустить удачу, если будете ерничать, мистер Тремейн. Что вы делали в моем кабинете? – Его глаза сузились. – Кто послал вас?