— Не глупи, Таквер! Я действительно не собираюсь улетать на Уррас!
— Я ужасно устала, — сказала Таквер, потягиваясь и прислоняясь лбом к его плечу. — Давай лучше ложиться спать.
Глава 13УРРАС—АНАРРЕС
Пока они были на орбите, он видел в иллюминаторах лишь бирюзовую поверхность громадного и прекрасного Урраса. Но потом корабль развернулся, и в черном небе появилось множество звезд, а среди них плыл Анаррес, похожий на круглый каменный мяч, чьей-то неведомой рукой заброшенный в космос и теперь вынужденный вращаться там, бесконечно отмеривая время, создавая его.
Шевеку показали на корабле все. Межгалактический «Давенант» буквально всем отличался от старенького грузового «Старательного». Снаружи этот корабль казался удивительно хрупким и был похож на причудливую скульптуру из стекла и проволоки; во всяком случае как космический корабль, как средство передвижения в пространстве его воспринять было трудно. У него как бы не было ни «носа», ни «хвоста». Но изнутри он казался просторным и прочным, как хороший дом. Каюты были большие, изысканно отделанные деревянными панелями, полы покрыты каким-то пушистым плетеным материалом, похожим на ковер. Потолки высокие. Но в «доме» этом «ставни» всегда были закрыты; лишь в нескольких служебных помещениях имелись экраны внешнего наблюдения. И еще на корабле было удивительно тихо. Даже в капитанской рубке и машинном отделении. Все оборудование обладало той простой и строгой определенностью дизайна, какой обладает оснастка хорошего морского судна. Местом отдыха служил замечательный «зимний сад», где освещение примерно равнялось солнечному и удивительно приятно пахло — землей и листвой. Когда на корабле наступала «ночь», свет в саду гасили, а ставни на иллюминаторах поднимали, впуская в помещение свет звезд.
Хотя обычно его полеты продолжались всего несколько часов или дней, поскольку корабль двигался со скоростью, близкой к скорости света, он мог порой долгие месяцы проводить в космосе, исследуя различные планеты той или иной галактики, или же годами вращаться на орбите той планеты, где в данное время находился и работал его экипаж. Именно поэтому он был сделан с такой изысканностью и вниманием к потребностям человека; он был во всех отношениях приспособлен для жизни тех, кто вынужден подолгу находиться далеко от родного дома. Этот стиль Не обладал ни избыточной роскошью Урраса, ни аскетизмом Анарреса; он во всем придерживался здорового равновесия, но — с чуть большим изяществом, с чуть большей теплотой, что может дать только большой опыт в создании подобных кораблей. Хайнцы вообще ко всему относились спокойно, обдуманно, не желая создавать ни себе, ни другим излишних неприятностей и ограничений. Они имели явную склонность к медитации и действовали всегда без излишней поспешности. Шевеку очень нравились члены смешанной команды корабля, воспитанные в традициях планеты Хайн — неторопливые, суровые, спокойные, без малейшей склонности к неожиданным поступкам. Самыми старшими из них были хайнцы; самыми молодыми — земляне.
Однако Шевек немного общался с ними в те три дня, что потребовались «Давенанту» на полет от Урраса к Анарресу. Он, разумеется, охотно отвечал, когда ему задавали вопросы, но сам задавал их очень мало. Однако стоило ему заговорить, как вокруг воцарялась полная тишина. Члены команды «Да-венанта», особенно молодые, тянулись к нему, словно в нем было нечто такое, чего не хватало им самим. Они без конца говорили и спорили о нем между собой, но с ним вели себя смущенно, застенчиво. Сам Шевек этого, правда, не замечал. Он думал только об Анарресе и только его видел впереди! Он понимал, что не все надежды оправдались, однако свое обещание он выполнил; и, сознавая свое частичное поражение, чувствовал, что в душе его еще немало сил, что он наконец вырвался на свободу, и это вселяло в него радость и новую надежду. Он был точно выпущенный из тюрьмы узник, который наконец-то возвращается домой, к своей семье. А потому все, что он видит в пути, представляется ему не более чем игрой света на поверхности живых и неживых предметов.
Шел второй день полета; Шевек сидел в радиорубке и разговаривал с Анарресом — сперва с Координационным Советом, потом с Синдикатом инициативных людей — и, напряженно наклонившись вперед, слушал и отвечал, радуясь ясной выразительности своего родного языка и порой даже размахивая свободной рукой, словно выступал перед зримой аудиторией. Иногда он искренне смеялся, и первый помощник капитана «Давенанта», уроженец Хайна по имени Кетхо, поддерживая радиосвязь, задумчиво наблюдал за ним. Вчера после ужина Шевек целый час беседовал с ним и некоторыми другими членами экипажа, и Кетхо успел о многом спросить его — как всегда, спокойно и нетребовательно; и Шевек охотно отвечал на все вопросы, касавшиеся Анарреса.
Наконец Шевек повернулся к нему:
— Все. Остальное может подождать до моего возвращения. Завтра они свяжутся с вами по поводу посадки и прочего.
Кетхо понимающе кивнул.
— По-моему, у вас хорошие новости, — сказал он.
— Да. По крайней мере некоторые из них. Во всяком случае это, как вы выражаетесь, «живые» новости. — Им приходилось говорить на йотик, и Шевек владел этим языком значительно лучше Кетхо, который говорил хотя и правильно, но очень медленно и как-то скованно. — Посадка будет, судя по всему, весьма впечатляющим зрелищем, — продолжал Шевек. — Видимо, соберется огромное количество народу — как врагов, так и друзей. Самые хорошие новости — это то, что придут друзья... И похоже, их стало больше с тех пор, как я улетел.
— Но, значит, есть и опасность покушения на вашу жизнь? — сказал Кетхо. — Стоит вам покинуть корабль, как ваши враги постараются не упустить столь благоприятный момент. Хотя, я надеюсь, сотрудники Космопорта способны все же контролировать обстановку и поддерживать необходимый порядок? Вряд ли вас намеренно хотят заманить в ловушку. Или я не прав?
— Нет, вы правы. И они, конечно, постараются всеми силами меня защитить. Но я ведь и сам нарушитель порядка, Кетхо! Я настоящий диссидент, и, в конце концов, это мое право — идти на риск. Право одонийца. — Он улыбнулся. Но Кетхо на его улыбку не ответил; лицо его с резкими и красивыми чертами было серьезно. Это был привлекательный мужчина лет тридцати, высокий, со светлой, но практически лишенной растительности кожей — как у землян.
— Я рад, что имею возможность разделить с вами этот благородный риск, — сказал он почти торжественно, но спокойно. — Именно мне поручено осуществить посадку на планету нашего «челнока».
— Приятно слышать, — сказал Шевек, — что кому-то захотелось разделить со мной подобную «привилегию»!
— Разделить ее с вами хотелось бы гораздо большему числу людей, чем вы можете себе представить, — серьезно возразил Кетхо. — Если бы, разумеется, вы могли нам это позволить.
Шевек, который успел уже снова начать думать о чем-то своем, собираясь уходить, вдруг остановился: до него дошел смысл последних слов Кетхо, и он, изумленно взглянув на него, спросил:
— Вы что же, хотите сказать, что кому-то из вас хотелось бы высадиться на Анаррес вместе со мной?
Кетхо ответил честно:
— Да. Мне, например, очень хотелось бы.
— И командир корабля даст вам на это разрешение?
— Да. Как офицеру, осуществляющему миротворческую миссию. А кроме того, моя непосредственная работа как раз и заключается в том, чтобы по возможности исследовать и описать каждую новую планету. Мы обсуждали этот вопрос в нашем посольстве на Уррасе — перед вашим отлетом на родину. Было решено не делать никакого официального запроса, поскольку, согласно политике вашего народа, инопланетянам приземляться на Анарресе запрещено.
— Хм, — задумался Шевек. Он отошел к дальней стене и некоторое время стоял там, изучая некий хайнский пейзаж, изображенный очень просто и искусно: темная река, текущая меж тростников, тяжелые, полные влаги тучи... — Видите ли, наши правила, отраженные в «Условиях заселения Анарреса», не разрешают жителям Урраса покидать пределы Космопорта, даже если они оказались на нашей планете. Эти правила все еще соблюдаются свято. Но, с другой стороны, вы ведь не уррасти.
— Во времена заселения Анарреса вам не были еще известны другие представители человеческой расы, так что, видимо, этот документ включает всех иноземцев?
— Да, так решил и наш Координационный Совет, когда вы шестьдесят лет назад впервые прилетели в нашу солнечную систему и попытались наладить с нами контакт. По-моему, они были совершенно не правы, ибо снова принялись возводить стены... — Шевек обернулся и внимательно посмотрел на своего собеседника. — Почему вы так хотите попасть на землю Анарреса, Кетхо?
— Я хочу увидеть эту планету собственными глазами, — честно ответил тот. — Еще до того, как вы прилетели на Ур-рас, мне безумно хотелось побывать там. Все началось с книг Одо... Я ужасно тогда заинтересовался ее теорией. Вы знаете, я тогда... — Он поколебался, словно сам себе удивляясь, и смущенно договорил: — Я даже начал учить язык правик. Правда, совсем немного успел пока.
— Так, значит, это ваше личное желание? Ваша собственная инициатива?
— Абсолютно.
— Но вы понимаете, что это может быть очень опасно?
— Да.
— Дело в том... Честно говоря, на Анарресе сейчас не слишком спокойно. Именно об этом мои друзья мне только что и рассказывали. Хотя в принципе именно это и было нашей целью — целью нашего Синдиката, моего путешествия на Ур-рас и моего возвращения: мы хотели несколько встряхнуть наше общество, сломать кое-какие отжившие обычаи и традиции, заставить людей задавать вопросы, наконец! Анархисты и должны вести себя как анархисты! В общем, события за время моего отсутствия развивались довольно бурно. А потому, как видите, трудно быть уверенным в том, что случится в следующую минуту. Особенно после моего там появления. И если вы прилетите вместе со мной, все может еще больше осложниться. Я не могу слишком давить на Совет. И не могу взять вас с собой как официального представителя иной планеты. Дипломатический протокол — не для Анарреса.