лаемое как раз в тот миг, когда койот снова кусает её за плечо. Риса даже толком не чувствует боли.
Потому что в руке у неё телефон.
Она забивается в свой угол, подальше от зверей, которые злобно щёлкают на неё челюстями. Девушка поднимается на дрожащих ногах, и койоты отбегают, напуганные её ростом. Но медлить нельзя — скоро до них дойдёт, что этот враг не в силах оказать им сопротивление, и тогда с Рисой будет то же, что с орган-пиратом.
Она включает телефон — заряда в нём совсем немного, из чего следует, что её жизнь зависит от прихоти маленькой литиевой батарейки.
Кому может позвонить человек, скрывающийся от закона? Лично у неё нет знакомых, кто мог бы ей помочь, а если она наберёт стандартный номер экстренной помощи — да, её спасут, но только для того, чтобы вернуть обратно в ад, который хуже смерти. Однако есть один номер... Наверно, она может довериться этим людям, хотя раньше никогда к ним не обращалась. Риса нажимает кнопки. Батарейка почти сдыхает. Один гудок... два... и тут на том конце раздаётся мужской голос:
— Фонд Тайлера Уокера. Слушаем вас.
Глубокий выдох облегчения.
— Это Риса Уорд, — сообщает она. А потом произносит три слова, которые презирает больше всего на свете: — Мне нужна помощь.
13 • Кэм
Миранды, Миранды, сплошные Миранды...
Нескончаемое изобилие юных девиц, которым приелась унылая банальность обычных парней. Они бросаются на Кэма очертя голову, словно с обрыва в пропасть. И каждая ожидает, что его сильные «сплетённые» руки поймают её. Иногда он оправдывает их ожидания.
Девушки хотят водить пальчиками по симметричным линиям на его лице. Они жаждут утонуть в глубине его проникновенных синих глаз; а сознавая, что глаза, собственно, совсем не его, они желают этого ещё больше.
Кэму не часто случается попадать на такие пышные приёмы, каким его удостоили в Вашингтоне, поэтому фрак используется редко. В основном они Робертой выступают с лекциями и презентациями. На этих мероприятиях Кэм носит элегантный блейзер, галстук и слаксы — словом, одевается достаточно неформально, чтобы не походить на представителя корпорации. То есть на ставленника «Граждан за прогресс», которые без единого звука оплачивают все его прихоти.
Кэм и Роберта совершают турне по различным университетам, и аудитория у них невелика, ведь летом университеты пустуют; но высший учёный состав продолжает заниматься текущими исследованиями — именно на этих маститых академиков и направлены сейчас усилия Кэма и Роберты.
— Нам необходимо, чтобы научное сообщество смотрело на тебя как на достойный их внимания проект, — внушает ему Роберта. — Ты уже завоевал симпатии и сердца широкой публики. А теперь тебя должны оценить профессионалы.
Презентации всегда начинаются с выступления Роберты: она представляет мультимедийное шоу, в лучших академических традициях подробно рассказывающее о создании Кэма, хотя сама Роберта так этот процесс не называет. Пиарщики из «Граждан за прогресс» решили, что Кэм не был создан, он был «накоплен» — тщательно, по драгоценным крупицам. И все эти крупицы, фрагменты и куски вместе образовывают его «внутреннее сообщество».
— Накопление Камю Компри заняло долгие месяцы, — докладывает Роберта учёным. — Сначала стояла задача определить, какими качествами должно было обладать его внутреннее сообщество. Затем мы должны были выявить эти качества в имеющейся популяции объектов, ожидающих расплетения...
Словно на концерте, Роберта «разогревает» публику, и вот тогда...
— Леди и джентльмены, я подвожу вас к кульминации наших медицинских и научных изысканий. Камю Компри!
Включается прожектор, и Кэм вступает в пятно света под аплодисменты или под пощёлкивание пальцами, если в данном округе аплодисменты запрещены в качестве превентивной меры против атак хлопателей.
Кэм всходит на подиум и выдаёт речь, написанную бывшим спичрайтером президента США. Его выступление остроумно, продумано до мелочей и заучено наизусть слово в слово. Затем приходит черёд вопросов и ответов; и хотя на подиуме в это время присутствуют оба — и Кэм, и Роберта, в основном вопросы задают Кэму.
— Не бывает ли у вас проблем с физической координацией?
— Никогда, — отвечает он. — Все мускульные группы моего тела научились ладить друг с другом.
— Помните ли вы имена хотя бы кого-нибудь из членов, составляющих ваше внутреннее сообщество?
— Нет, но иногда я вижу их лица.
— Правда ли, что вы бегло говорите на девяти языках?
— Da, no v moyey golove dostatochno mesta dlia escho neskolkikh, — отвечает он, что вызывает смешки у русскоговорящих слушателей.
Он с блеском отвечает на все вопросы, даже на неприкрыто враждебные и провокационные.
— Признайте: вы всего лишь сборная модель, — говорит ему один такой подстрекатель во время встречи в Массачусетском технологическом институте. — Вас составили, словно игрушечный автомобиль, из готовых частей. И вы считаете себя человеком?
Реакция Кэма, как все его ответы на подобные вопросы, корректна и ставит провокатора на место:
— Я бы скорее назвал себя концепт-каром[15], — произносит он без малейшей враждебности. — То есть итогом творческой фантазии всех экспертов в этой области. — Кэм улыбается. — И если под определением «модель» вы имели в виду образец для подражания, то я с вами полностью согласен.
— А как насчёт тех, кто отдал свои жизни ради того, чтобы жили вы? — раздаётся вопрос из аудитории Калифорнийского университета.
— Благодарю за вопрос, — говорит Кэм в установившейся напряжённой тишине. — Угрызения совести по этому поводу подразумевали бы, что я чувствую себя виноватым в их расплетении. Но это не так. Я на принимающем конце цепочки. И всё же — да, я сожалею об их утрате и поэтому считаю своим долгом дать им голос, выразить их надежды и мечты, предоставить им возможность проявить свои таланты. Разве не так мы выказываем своё уважение к тем, кто пришёл до нас?
После вопросов и ответов идёт заключительная часть презентации — музыка. Музыка Кэма. Он выносит гитару и исполняет классическую пьесу. Он играет так безупречно, с таким чувством, что его игра зачастую вызывает стоячую овацию. Конечно, среди публики бывают и те, кто никогда не встаёт, но их мало, исчезающе мало.
— Осенью нам надо бы начать выступать перед аудиториями побольше, — заявляет он Роберте после одного особенно успешного представления.
— Уж не на стадионах ли? — вопрошает Роберта с кривой усмешкой. — Ты не рок-звезда, Кэм.
Но у него своё мнение на этот счёт.
Что касается вашей последней редакционной статьи «Камю Компри — олицетворённое противоречие», то, прошу прощения, я не вижу здесь никаких противоречий. Мне кажется, что газетчики, как обычно, подняли бурю в стакане воды. Я лично присутствовал на одной из презентаций м-ра Компри и нахожу его красноречивым, воспитанным и привлекательным. Он производит впечатление интеллигентного и скромного молодого человека — как раз такого я желал бы видеть в качестве друга моей дочери вместо всех тех шалопаев, которые обивают порог нашего дома.
В вашей статье содержится намёк, что составляющие м-ра Компри части были накоплены без согласия их владельцев; но тогда я хотел бы спросить: кто из расплётов, не считая десятин, даёт позволение на то, чтобы их расплели? Здесь речь не о позволении. Здесь речь о социальной необходимости, каковой эта практика всегда и являлась. Так почему бы нам не воспользоваться наилучшими частями расплётов для создания высшего существа? Если бы я в мои молодые годы был предназначен для расплетения, думаю, я чувствовал бы себя польщённым, узнав, что какой-то мой орган станет частью м-ра Компри.
«Граждане за прогресс» и в особенности д-р Роберта Грисволд заслуживают всяческих похвал за своё умение открывать новые перспективы и за самоотверженную работу по совершенствованию человеческой расы. Если даже самые закоренелые и неисправимые представители юношества могут служить материалом для таких достойных молодых людей, как м-р Компри, это поддерживает во мне надежду на лучшее будущее для всего человечества.
При каждом конференц-зале имеется своя «зелёная комната» — недоступное для посторонних помещение, обставленное удобной мебелью. Здесь идущие на сцену могут собраться с мыслями, а вернувшиеся с неё — отдохнуть после лавины вопросов и света прожекторов. Роберта, как правило, после выступлений занята в фойе: обменивается приветствиями с большими людьми, завязывает знакомства и так далее, что делает Кэма единоличным хозяином «зелёной комнаты», и он может выбирать себе компанию по своему вкусу. Его гости — почти всегда женского пола. Бесконечный поток Миранд.
— Поиграй нам, Кэм, — просят они с такой мольбой в голосе, будто сама их жизнь зависит от его согласия. Или приглашают его на вечеринки, на которые, как ему известно, он прийти не сможет. Вместо этого Кэм объявляет, что вечеринка — вот она, здесь и сейчас. Гостьи в восторге.
В настоящий момент, после успешной презентации в МТИ, Кэм развлекает трёх таких девиц, жаждущих внимания «звезды. Две сидят по обе стороны от него на уютном диване, в то время как третья, хихикая, ждёт своей очереди в кресле напротив — словно маленький ребёнок, ожидающий, когда можно будет усесться на колени Санта-Клаусу. По просьбе гостей Кэм снял рубашку, чтобы продемонстрировать свои изумительные швы. Одна из девушек водит по ним пальцем, изучает различные тона кожи на его груди; другая, приникнув к боку Кэма, кормит его засахаренным миндалём, сладким и хрустящим.
Наконец, заявляется Роберта. Собственно, Кэм на это и рассчитывал.
— Ну вот, вечно ты портишь мне удовольствие! — весело говорит он.
Роберта неприязненно взирает на девиц.
— Вечеринка окончена, — холодно молвит она. — Юные леди, я думаю, у вас есть другие дела, поважнее.