Женщина улыбается, веря ему на слово. Да и с чего бы ей не верить? Молодой человек — белокурый, аккуратно подстриженный, ухоженный — так и лучится прямотой и честностью.
— Ваша школа здесь, в Лейк-Тахо?
— В Рино, — без промедления отвечает Старки.
— Как жаль. Я подыскиваю хорошую школу для своих детей. С правильными моральными ценностями.
Старки одаривает её неотразимой улыбкой. Ему известны и имена детей этой женщины, и её домашний адрес. Может, информация ему не понадобится, но, как выяснилось, осведомлённость — лучшая защита для его аистят.
На этот раз они размещаются не на простецком кемпинге, а в шикарном загородном комплексе, специально предназначенном для всяческих выездных семинаров. Академия «Пеликан» сняла десять коттеджей на последующие четыре дня. Дороговатое удовольствие, но Дживан ухитрился опять подоить банковские счета родителей аистят на солидную сумму. В преддверии надвигающихся событий питомцы академии вполне заслужили четыре дня комфорта.
Пока аистята, облачённые в футболки с логотипом академии «Пеликан» исследуют своё новое жилище, женщина — администратор комплекса знакомит Старки с территорией.
— Обеденный зал налево. Разумеется, вы сами готовите себе еду, но кухня полностью укомплектована оборудованием, посудой и всем, что вам потребуется. Теннисный корт и бассейн — выше по склону. Пойдёмте, я покажу вам клуб. Это внизу, у озера. Там у нас широкоэкранный телевизор, игровой холл и даже боулинг.
— А доступ к Сети? — спрашивает Старки. — Нам понадобится высокоскоростной канал на общественный нимб.
— О, это само собой разумеется.
В течение двадцати лет академия «Пеликан» сочетает в своей деятельности обучение и воспитание будущих лидеров нашего общества. Наша всеобъемлющая учебная программа составлена так, что позволяет пользоваться информацией из широкого спектра источников и проводить обучение студентов на практическом, экспериментальном материале. Мы стремимся, чтобы в нашей Академии каждый студент получил уникальное образование, соответствующее его талантам.
Во время регулярных загородных семинаров и выездов на природу наши студенты постигают прошлое, настоящее и заглядывают в будущее, и всё это в благотворных условиях, способствующих самовыражению и созданию прочных дружественных связей между питомцами «Пеликана».
Фокус академии на индивидуальной ответственности и социальных гарантиях выражен в нашей Программе лидеров-ровесников, согласно которой группы студентов численностью до ста человек возглавляются близкими им по возрасту пасторами-вожатыми. Сочетание традиционных методов обучения со специальными программами, проектами и мероприятиями, даёт нашему научно-преподавательскому составу возможность воспитывать высокообразованных, социально приспособленных и морально ответственных студентов, наделяя последних навыками и качествами, с помощью которых они покорят мир!
— На этот раз ты просто превзошёл самого себя, Мейсон. Здесь бесподобно. — Бэм взглядывает через плечо начальника на компьютерный монитор, за которым колдует Дживан. — Даже боулинг! Я уже и забыла, когда последний раз ходила на боулинг.
Старки раздражает вмешательство Бэм, но он старается этого не показывать.
— Тогда сходи развлекись, пока есть такая возможность, — говорит он. Это её немного отрезвляет.
— Когда мы выложим наш план остальным?
— Завтра. Это даст им время подготовиться.
Очередной грохот падающих кеглей по другую сторону клуба нервирует Старки. Клуб представляет собой огромное открытое пространство, а Старки сейчас больше устроило бы тихое, уединённое помещение.
— Пойди поиграй за меня, — предлагает он Бэм. — Я бы тоже, вот только... — он поднимает свою мёртвую руку, — у меня боулинговая рука — левая.
Вообще-то, это неправда, но цель достигнута — Бэм отчаливает, оставляя их с Дживаном одних.
На экране компьютера план заготовительного лагеря «Холодные Ключи» к северу от Рино.
— Кажется, я придумал, как вывести из строя их коммуникации, — говорит Дживан. — Но мне понадобится несколько ребят посообразительнее.
— Выбирай любых, — отзывается Старки. — И если что будет нужно — только мигни.
Дживан кивает со своим обычным озабоченным видом. Он из тех, кто никогда не может расслабиться и просто отдаться течению.
— Я тут думал, что мы будем делать потом, — произносит он. — Ведь после того как мы встряхнём «Холодные Ключи», нам нельзя будет показаться на публике. Вообще. Никогда.
— И что ты предлагаешь?
Дживан тычет пальцем в экран, закрывает несколько окон, а взамен выводит карту с мигающими красными точками.
— Да вот наскрёб кое-что...
— Отлично! Найди нам новый дом, Дживан. Я в тебя верю. — Старки хлопает компьютерщика по плечу здоровой рукой. Дживан смущённо ёжится.
Старки прохаживается по клубу, и какофония, сопровождающая развлечения аистят, перестаёт его раздражать. Вот ради чего он свершил столько славных дел. А ведь это лишь начало. Что им ещё предстоит!..
Да, Мейсон Старки — герой. И через несколько дней об этом узнает весь мир.
28 • Риса
— Закройте глаза, — говорит Риса. — Не то в них попадёт мыло.
Клиентка с померанским шпицем на коленях сидит, откинувшись назад.
— Проверь сначала воду. Не люблю, когда слишком горячо.
Риса уже четвёртый день работает в салоне Одри. Каждый день она говорит себе, что уйдёт сегодня, и каждый день не уходит.
— И удостоверься, что шампунь для сухих волос, — командует клиентка. — Да не для совсем сухих, а такой, знаешь, для умеренных.
Так уж пошло с того самого первого вечера. Одри провела с Рисой в салоне всю ночь, утверждая, что «после такого девушке нельзя оставаться одной» — что, должно быть, справедливо для девушек, непривычных к одиночеству. Для Рисы же чья-то компания — это роскошь, поэтому она чрезвычайно рада обществу Одри. Похоже, нападение в проулке подействовало на Рису куда сильнее, чем она думала, потому что всю ночь её мучали кошмары, но запомнила она только тот постоянно возвращающийся сон о нависших над ней бесконечных рядах бледных лиц и сопровождающее его чувство безысходности: от них не убежать, не скрыться. В ту ночь она не могла дождаться рассвета.
— Ты, кажется, новенькая здесь? Потому что у той, другой помощницы очень дурно пахнет изо рта.
— Да, я новенькая. Пожалуйста, закройте глаза, чтобы мыло не попало.
До нынешнего утра Риса платила Одри за доброту тем, что наводила порядок в кладовке; но сегодня одна из сотрудниц заболела, поэтому Одри попросила Рису встать на её место — мыть клиенткам головы.
— А что если кто-то из них узнает меня?
— Ой, перестань! — отмахнулась Одри. — Ты же совершенно не похожа на себя прежнюю! К тому же эти дамочки не видят ничего вокруг, кроме собственных отражений.
Пока что, похоже, мнение Одри подтверждается. Однако мыть головы зажиточным дамам — работа ещё более неблагодарная, чем оказание первой помощи на Кладбище.
— Дай-ка мне понюхать этот бальзам. Нет, он мне не нравится. Принеси другой.
«Вечером уйду», — обещает себе Риса. Но наступает вечер, а она так и не уходит. Риса не знает, как расценивать собственное бездействие: как источник проблем или благословение небес? До сего момента Риса никогда не сидела на месте — пусть у неё не было определённого пункта назначения, зато был вектор, потребность двигаться. Конечно, этот вектор день ото дня менялся, направляя её туда, где было проще выжить, но он, по крайней мере, существовал всегда. А теперь он куда-то пропал. Покинуть эту мирную гавань — ради чего? Вряд ли она найдёт более безопасное убежище.
Вечером, закрыв салон, Одри делает Рисе интересное предложение:
— Я заметила, что твои ногти нуждаются в уходе. Я бы хотела сделать тебе маникюр.
— Похоже, я для вас что-то вроде куклы Барби, — смеётся Риса.
— Я хозяйка салона красоты, — отвечает Одри. — Это у меня профессиональное.
Затем она делает нечто очень странное: берёт ножницы, срезает с затылка Рисы локон и суёт его в какую-то машинку, похожую на электрическую точилку для карандашей.
— Знаешь, что это? — спрашивает она.
— Нет. Что?
— Электронный наращиватель ногтей. Волосы и ногти по своему составу, в принципе, одно и то же. Это устройство расщепляет волосы, а затем накладывает получившееся вещество тонкими слоями поверх твоих собственных ногтей. Сунь сюда палец.
Отверстие, как теперь видит Риса, размером больше, чем для карандаша; в него помещается кончик женского пальца. Поначалу девушка колеблется, её интуиция протестует: совать пальцы в тёмные дырки опасно; но затем неохотно подчиняется, и Одри включает машинку. Та минуты две жужжит и вибрирует — щекотно! — и когда наконец Риса вынимает палец, на месте её поломанного неряшливого ногтя красуется гладкий и блестящий, аккуратно обточенный.
— Я запрограммировала его на короткие ногти, — сообщает Одри. — Почему-то не могу вообразить тебя с длинными.
— Я тоже.
На все десять ногтей уходит почти целый час — сущее мучение для Рисы.
— Не очень-то она эффективна, эта машинка!
— Да уж, — вздыхает Одри. — Ведь можно же было бы сделать так, чтобы она обрабатывала всю руку за раз, но куда там. Патент, видите ли, не позволяет. В общем, пользуюсь ею, только когда попадается клиент, готовый помучиться ради безупречных ногтей.
— Значит, в основном эта штука простаивает?
— В основном да.
Одри, по прикидкам девушки, примерно одного возраста с её, Рисы, матерью — кем бы та ни была. Наверно, раздумывает Риса, вот такими должны быть отношения дочери и матери. Узнать это точно ей не дано: у детей, с которыми она росла, родителей не было; и потом, когда она сбежала из приюта, жизнь сводила её только с ребятами, которых отвергли собственные родители.
Одри уходит спать, а Риса устраивается в удобной нише, которую сама себе оборудовала в кладовке; Одри снабдила её матрасом, подушкой и пуховым одеялом. Женщина предлагала Рисе устроиться у неё в квартире, и даже одна из её сотрудниц, такая же добрая и порядочная, как Одри, приглашала девушку пожить у неё, но Риса не хочет злоупотреблять их радушием.