Все следуют его приказу.
— Кили — нет, давай сюда! Чтобы тебя из окна не было видно!
Пока Кили перебирается на новое место, Коннор несётся через зал к выключателю на стене и вырубает свет — во мраке стрелок не разглядит цели. Адреналин приливает к сетчатке, отчего глаза Коннора на удивление быстро приспосабливаются к темноте.
— Пивани! — взвизгивает Элина. — Звони в полицию!
— Нам нельзя звать полицию, — возражает тот. Он прав — это осознают сразу все. Если они вызовут полицию, придётся объяснять, почему в них стреляли. Тайна Коннора, Лева и Грейс будет раскрыта.
Но тут Пивани выпрямляется во весь рост и подходит к разбитому окну.
— Пивани! — окликает его Коннор. — Ты что, с ума сошёл? Вниз, немедленно!
Но охотник и ухом не ведёт. Ситуацию объясняет Грейс — только она и Пивани поняли истинную подоплёку происшествия:
— Тот, кто стрелял, метил именно в стенку. Это как в старых военных фильмах. Выстрел в воздух. Никто не собирался никого убивать.
— Предупреждение? — предполагает Лев.
— Да, — подтверждает Пивани.
Никто, однако, не торопится вылезать из-под стола.
Коннор отходит от выключателя и, став рядом с Пивани, всматривается в темноту за окном. На той стороне ущелья горят огоньки в домах. Пуля могла прилететь откуда угодно. Второго выстрела не следует.
— Кому-то известно о том, что мы здесь, — молвит Коннор. — И они хотят, чтобы мы ушли.
— Простите меня! — умоляет Кили. — Нова обещала молчать, но, должно быть, проговорилась. Это всё я виноват...
— Может и так, а может и нет. — Пивани поворачивается к Коннору. — Как бы там ни было, в этом доме вам оставаться небезопасно. Вас нужно перевести в другое место.
— В старый парной вигвам? — предлагает Кили. Забавно, но предложение кажется подходящим — ведь их всех прошибло потом.
Пивани качает головой.
— Я знаю место получше.
34 • Уна
Стук в дверь мастерской так тих, что на втором этаже он едва слышен. Уна только что поставила на огонь сковородку с бифштексом, и если бы масло шкворчало чуть громче, она вообще ничего не услышала бы. Девушка спускается в мастерскую, где когда-то начинала подмастерьем, а теперь сама изготовляет гитары, идёт через рабочее помещение, и её босые ступни колет усыпавшая пол стружка. В небольшом торговом зале с потолка, словно говяжьи лопатки, свисают гитары.
На пороге стоят Пивани, Лев, Коннор и Грейс. Уна ожидает объяснений.
— Там у нас кое-что произошло, — произносит Пивани. — Нам нужна твоя помощь.
— Прошу. — Уна распахивает дверь, и гости входят.
После того как все рассаживаются на табуретах в задней комнате мастерской, Пивани рассказывает о событиях нынешнего вечера.
— Ребятам нужно укрытие, — говорит он.
— Это ненадолго, — уверяет Коннор, хотя на самом деле не имеет понятия, на сколько они здесь застрянут. Этого не знает никто их них.
— Пожалуйста, Уна, — просит Пивани, настойчиво глядя ей в глаза. — Окажи нашей семье услугу.
— Да, конечно, — отвечает Уна, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Но если тот, кто стрелял в них, узнает, что они здесь...
— Не думаю, что стрелявший попробует ещё раз, — произносит Пивани, — но на всякий случай, держи винтовку наготове.
— Ну, это само собой.
— Хорошо, что я отдал её тебе. Если ты используешь её ради защиты наших гостей, значит, она послужит правому делу.
Пивани поднимается.
— Я приду завтра — принесу припасы, еду и всё остальное, что понадобится. Если Чал добьётся успеха у хопи и собьёт Инспекцию со следа, то ребята скоро смогут покинуть резервацию и продолжить свой путь.
Уна замечает, что при последнем предположении Лев неловко передёргивает плечами.
— Уверен, — продолжает Пивани, снова многозначительно вглядываясь в глаза Уны, — что здесь для них самое безопасное место. Ты согласна?
Уна выдерживает его взгляд.
— Пожалуй, ты прав.
Удовлетворённый, Пивани уходит, звякнув колокольчиком у двери. Хозяйка убеждается, что дверь заперта, и провожает гостей наверх.
Бифштекс горит, вся кухня в дыму. Чертыхаясь, Уна вырубает конфорку, включает вентилятор и, швырнув сковородку в раковину, наполняет её водой. Бифштекс испорчен так же необратимо, как и её аппетит.
— Чёрный Креольский Стейк — так называет это мой брат, — сообщает Грейс.
В маленькой квартире две спальни. Уна предлагает Грейс свою, но та настаивает, что будет спать на диване.
— Чем мне теснее, тем я лучше сплю, — утверждает она.
Грейс заваливается на диван, и не проходит и минуты, как раздаётся похрапывание. Уна прикрывает гостью одеялом и достаёт пару других для парней.
— В гостевой спальне только одна кровать, и ещё есть матрас на полу.
— Я на полу! — подхватывает Коннор. — Лев пусть спит на кровати.
— Не возражаю, — отзывается Лев.
Только сейчас Уна замечает, что на Конноре рубашка Уила. Тот факт, что он так бездумно и бестактно носит её, окончательно выводит Уну из себя. Да этот наглец должен прощения у неё просить за каждую ниточку, из которой она соткана! Но девушка произносит лишь:
— Эта рубашка на тебе как на вешалке.
Коннор смотрит на неё с извиняющейся улыбкой. Недостаточно извиняющейся!
— Вообще-то, у меня другого выбора не было. Так уж сложились обстоятельства.
— Да, обстоятельства... — эхом вторит она. Вот сейчас он подвинется поближе, попробует очаровать её... Чего ещё ожидать от такого парня? Но когда Коннор этого не делает, Уна почти разочарована. Интересно, с каких это пор она начала выискивать, к чему бы придраться?
Она знает ответ. Это началось тогда, когда она возложила на погребальный костёр гитару Уила.
Она даёт парням постельное бельё, потом достаёт винтовку, прислоняет её к стене у лестницы.
— Пока вы у меня, вы в безопасности.
— Спасибо, Уна, — произносит Лев.
— Пожалуйста, маленький братец.
Коннор слышит, как Уна называет Лева, и с усмешкой вздёргивает бровь. Ну и пусть себе вздёргивает. Чужакам этого не понять.
35 • Лев
В спальне больше портретов Уила, чем в доме у Таши’ни. Все сделаны задолго до их с Левом короткого знакомства. Не комната, а настоящий храм. Не очень-то приятное впечатление.
— Думаешь, она поехала мозгами из-за потери своего парня? — небрежно спрашивает Коннор.
— Не просто парня, а жениха, — поправляет Лев. — Они знали друг друга всю жизнь. Так что, будь добр, потактичнее.
Коннор вскидывает ладони, словно сдаваясь:
— Ладно, ладно. Извиняюсь!
— Если хочешь завоевать её расположение, постирай рубашку и оставь здесь, когда будем уходить.
— У меня есть дела поважнее, чем завоёвывать её расположение.
Лев пожимает плечами:
— Ну тогда не видать тебе скидки на её гитары.
Улёгшись в постель, Лев закрывает глаза. Уже поздно, но он не в силах заснуть. Юноша слышит, как возится на кухне Уна — чистит подгоревшую сковородку, убирается, чтобы гости, проснувшись утром, подумали, будто беспорядок в квартире, который они видели накануне, им только приснился.
Хотя Коннор лежит на своём матрасе недвижно, похоже, что у него тоже проблемы со сном.
— Сегодня за ужином я произнёс это слово впервые за два года, — признаётся он.
Лев не сразу соображает, о чём речь. Эпизод за столом был для него гораздо менее травмирующим, чем для друга. Коннор не хочет даже повторить слово, начинающееся на «м».
— Уверен, Элина понимает.
Коннор поворачивается на бок, и смотрит на Лева снизу вверх в полумраке комнаты.
— И почему мне легче управиться со снайперским выстрелом, чем с тем, что я ляпнул за столом?
— Потому, что ты хорош во время кризиса и полный отстой в нормальной обстановке.
Коннор невольно хохочет:
— «Хорош при кризисе, отстой, когда всё нормально». Слушай, это же прямо про всю мою жизнь! — Он на секунду замолкает, но Лев уверен — сейчас он задаст Вопрос, и Лев даже догадывается, какой.
— Лев, ты когда-нибудь...
— Нет, — обрывает его Лев. — И тебе тоже не стоит. Во всяком случае, не сейчас.
— Да ты даже не знаешь, о чём я хотел спросить!
— О родителях. Так ведь?
Слегка ошарашенный Коннор не сразу находит, что сказать.
— Как ты был зануда, когда был десятиной, — говорит он, опомнившись, — так и остался. Зануда.
Лев посмеивается и отбрасывает волосы назад. Привычка. Каждый раз, когда кто-нибудь напоминает ему о его десятинном прошлом, он находит утешение в своих длинных светлых кудрях.
— Теперь-то мои предки точно знают, что я жив, — продолжает Коннор. — И брат тоже.
Это привлекает внимание Лева.
— Я и не знал, что у тебя есть брат.
— Угу, Лукас зовут. Он получал похвальные грамоты, а я выговоры. Мы вечно дрались. Ну да ты наверняка всё про это знаешь. У тебя же целый вагон братьев и сестёр.
Лев мотает головой.
— Больше нет. Насколько я знаю, сейчас моя семья состоит только из одного человека.
— А мне кажется, что Уна считает иначе, «маленький братец».
Лев должен признать — это приятно, но всё же недостаточно. Он решается рассказать Коннору о том, о чём не говорил никому, даже Мираколине во времена их отчаянных странствий.
— Когда хлопатели взорвали дом моего брата, отец, которого я до того не видел больше года, отрёкся от меня.
— Вот это жесть... — тянет Коннор. — Мне жаль, друг.
— Да уж. Он, можно сказать, пожалел, что я не взорвал себя там, в «Весёлом Дровосеке».
Коннор не находит, что на это ответить. Да разве такое вообще возможно?! Ладно, его собственные родители послали его на расплетение, но то, что вытворил папаша Лева… Это же бессердечие высшей степени!
— Знаешь, как мне было больно? — продолжает Лев. — Но я это пережил и сменил имя с Калдера на Гаррити — так звали пастора Дэна, который погиб при взрыве в доме брата. Я тоже отрёкся от своей семьи. И если когда-нибудь боль возвратится, я найду способ справиться с ней; но нарочно ковыряться в ране не буду.