Больше всего меня озадачили последние слова Шелли. Что значит «стать чудовищем»? Кто эта «она»? Галадра Архарц? Санта Муэрте? Драгана? Или, может, речь о ком-то из наших? О той же Деворе или Эрис? Готов ли я поверить, что они способны предать общее дело, перейти на сторону врага? Нет, вряд ли. На них это не похоже.
Однако в голове помимо моей воли всплывает грёбаный демонический Лёшка, каким изобразил его Крайтакс во время боя в шахте, и укол, прозвучавший со стороны брата: «Самое печальное в предательстве то, что оно исходит вовсе не от врагов, да, Егор?»
Ладно, нечего гадать попусту.
На очередном шаге я застываю посреди улицы, когда мысль перескакивает на некий вопрос, о котором я напрочь забыл. А зря.
Быстро добравшись до кабинета, раздеваюсь и падаю в кресло. Вытащив из кольца Трансивер, сжимаю прохладный корпус и почти на автомате тыкаю в иконку вызова Деворы.
— Егерь? — в голосе Бекки слышится удивление. — Уже что-то случилось? Я пока занимаюсь твоими запросами.
— Ты успела проанализировать информацию из главного модуля управления кселари в Карвере?
— Сейчас гляну. Секунду.
На том конце повисает пауза. Слышно, как Девора шустро кликает по своему планшету.
— Да, есть кое-что. Забыл отправить Танцору?
Досадливо морщусь, вспоминая свой прокол.
— Да, в самое яблочко. С этой свистопляской совсем вылетело из головы.
Савант хмыкает.
— Что там? — уточняю я.
— Если вкратце, нам удалось выгрузить досье на некоторых Легатов и Преторов кселари. Компромат, секреты, грязное бельё — всё как ты любишь.
— А поконкретней?
— Личные дела на ключевых командиров, — Девора явно вошла в режим лектора. — Психологические профили, привычки, слабости. То, на что можно надавить при случае. Есть также сведения о внутренних конфликтах, расколах и противоречиях в рядах кселари. Это можно использовать, чтобы сеять рознь и подрывать их единство.
— Погоди, и это хранилось в главном компьютере? — недоумеваю я.
— Да, но не совсем.
— Поясни.
— Часть данных была публичной, но защищённой системой безопасности. Это как раз личные дела и штатная структура. Остальное — информация приватная, отсечённая от общедоступной, спрятанная очень глубоко в недрах… сервера. Да, это описывает его лучше всего.
Срабатывает интуиция, и я спрашиваю:
— Дай угадаю, компромат принадлежал той Супернове? Копал под своих коллег?
— Я тоже так считаю. На основе полученной информации могу сформировать следующий психологический портрет: он был очень амбициозен. Даже чересчур. Родом из знатной семьи, как и все остальные легаты. Мечтал продвинуться ещё выше, начал заранее формировать сеть шпионов и двойных агентов. Пытался получить козыри, которые позволили бы ему устранить конкурентов. Я рекомендую тебе изучить всё это на досуге.
Н-да, это и впрямь ценный улов. Танцор обрадуется.
— О, непременно! Непременно… Внеклассное чтение будет, что надо. Скинь мне файлы, ладно?
— Без проблем, — в динамике слышится щелчок. — Готово. Что-то ещё?
— Нет. Всё, не отвлекаю, спасибо.
— Обращайся, — усмехается Девора и обрывает связь.
Тут же я ныряю в меню контактов и тыкаю в иконку Танцора. Тот отвечает после первого же гудка, будто сидел и ждал моего звонка.
— Егерь, приветствую, — в его голосе привычная вежливость. — Чем обязан?
— День добрый, — ровным тоном говорю я. — У меня есть для вас кое-что интересное. Прямо по вашему заказу.
— Прекрасно, — бесстрастно откликается Танцор. — Благодарю вас, Егерь. Я был уверен, что вы справитесь.
— Сейчас отправлю файлы, — несколькими кликами пересылаю данные. — Надеюсь, вы найдёте эту информацию полезной.
— Не сомневаюсь, — ровно произносит Сильфир. — Вы оказали ценную услугу нашему клану. Мы запомним это.
Его слова заставляют задуматься о последствиях. Похоже, эта информация важнее, чем я предполагал.
— Рад, что смог помочь, — сдержанно отвечаю я. — Это меньшее, что я мог сделать после вашей помощи с разведданными.
— И всё же, примите мои поздравления с успехом операции на Земле, — продолжает Танцор. — Поверьте, ваши противники ещё нескоро забудут этот разгром.
— Благодарю, — киваю я, принимая комплимент. — Мы все сделали то, что должны были. Кселари — серьёзный противник, недооценивать их нельзя.
— Верно, — серьёзно подтверждает Сильфир. — И учтите, теперь вы навлекли на себя их гнев. Ждите ответных действий.
— Понимаю, — мрачно отзываюсь я. — Мы будем готовы к любому повороту событий.
— И вас должны беспокоить не только эта конкретная фракция, — предостерегает Танцор. — Второй этап Сопряжения таит немало угроз, и не все из них можно одолеть в открытом бою. Будьте разумны и осмотрительны.
— Учту ваши слова, — киваю я. — Благодарю за совет.
— Не за что, — в голосе Сильфира слышится едва заметное тепло. — Удачи вам, Егерь. И помните — несмотря на расстояния между мирами, в этом противостоянии мы союзники.
Связь прерывается, оставляя меня наедине с мыслями.
Я сажусь уже за чтение любопытного материальчика, добытого в Карвере, когда с разрывом в пару секунд мне приходят два сообщения.
Первое принадлежит Терри, администратору Фритауна:
«Егерь, не хотел тебя беспокоить, но к городу подъехал целый конвой из машин. Не мог бы ты подойти к главным воротам?»
Второе идёт за авторством Деворы, с которой общался буквально только что.
«Я нашла подходящего кандидата из Самума. Прикладываю информацию».
Интерлюдия
Никос «Одиссей» Андракис в который раз благодарит судьбу за то, что не ушёл из жизни на день раньше, как изначально планировал. Сидя в своём кабинете, он невольно возвращается мыслями к тому переломному моменту, который навсегда изменил его жизнь.
Заслуженный полковник морской пехоты в отставке начал свой путь простым матросом в рядах ВМФ Греции. Благодаря своим лидерским качествам, стратегическому мышлению и боевым навыкам, он быстро поднимался по карьерной лестнице. Он всегда гордился своими достижениями, но никогда не позволял этой гордости перерасти в высокомерие.
За годы службы Никос участвовал в многочисленных десантных операциях в ходе Гвианской войны между Испанской и Французской империями на стороне последней, как давнего союзника Греции, а также в горячих точках по всему миру в составе международных миротворческих сил. Каждая миссия оставляла свой след в его душе — и триумфы, и потери товарищей, и горечь от невозможности вернуть каждого из ребят домой. Живыми.
Одиссей прошёл подготовку не только в Греции, но и в Королевской Военно-Морской Академии Французской Империи, освоив передовые методики ведения боя на суше и на море, а также тактику взаимодействия с другими родами войск. Эти знания и навыки не раз спасали жизни — и его собственную, и его подчинённых.
Со временем Никос возглавил собственный батальон морской пехоты, с которым успешно провёл ряд сложнейших операций. Его подразделение отличалось высокой мобильностью, умением быстро захватывать плацдармы и вести бой в любых условиях. Он всегда испытывал отеческую гордость за своих ребят, за их выучку, мужество и самоотверженность.
Высшим его достижением оставалось освобождение захваченного танкера «Геркулес» в Гибралтарском проливе всего за три года до прихода Сопряжения.
Группа боевиков, действовавших якобы от имени сепаратистов Каталонии, а по факту по прямому указу Испанской Империи, захватила в проливе проходящий мимо круизный лайнер вместе с греческим танкером, перевозящим опасные химикаты. Террористы угрожали взорвать судно, если их требования не будут выполнены.
После провала переговоров было принято решение силой освободить заложников. Учитывая специфику операции на воде, а также потенциальную опасность взрыва и химического заражения, к операции был привлечён его батальон. В ходе грамотно-спланированного штурма террористы были обезврежены. Среди пленников никто не погиб, отделались ранениями лёгкой и средней тяжести, что считалось поразительным успехом, учитывая количество захваченных гражданских.
За годы службы Одиссей получил множество наград и повышений, став одним из самых уважаемых офицеров греческой морской пехоты. Однако кульминацией его карьеры стал не выход на заслуженную пенсию, а комиссация[1]. Неоперабельная злокачественная опухоль. Диагноз, прозвучавший как приговор.
Не имея семьи или близких, он остался один на один со своей болезнью. Сослуживцы и бывшие подчинённые старались стать для него опорой, но несгибаемый офицер погрузился в чернейшую депрессию. Никос чувствовал, как жизнь утекает сквозь пальцы, а он бессилен что-либо изменить.
Бессмысленное и бесцельное существование, неминуемо грозящее ему дикой болью, потерей когнитивных функций, позором, и, наконец, смертью — это не тот, путь который Одиссей выбрал для себя, будучи ещё ребёнком. Он решил, что уйдёт из жизни на своих условиях.
«Крепче всех обнимает только петля», — горько усмехался он про себя, уставившись в окно пустым взглядом. Надев свою парадную форму, офицер уже был готов нажать на спусковой крючок и разметать свои мозги по кафелю ванной, когда в дверь его дома постучали.
На пороге стояла мелкий болезненный пацан, сын его соседей, которых он едва знал. Парнишка, запинаясь и всхлипывая, объяснил, что его котёнок забрался на дерево во дворе Никоса и не может слезть. Родителей не было дома, а он не знал, к кому ещё обратиться за помощью.
Одиссей, сначала раздражённый, что его прервали, всё же не смог отказать ребёнку. Что-то дрогнуло в его душе при виде этих заплаканных, умоляющих глаз. Он вышел во двор и, после нескольких неудачных попыток, сумел снять перепуганное животное с ветки.
Малец был вне себя от радости. Сквозь слёзы он благодарил Никоса, называя героем. С неприятным осадком мужчина вернулся к себе и, рассвирепев на себя самого, эту жизнь и всё мироздание, разгромил кухню. Он кричал, пока не охрип, бил кулаками стены, пока костяшки не начали кровоточить. Однако пулю так и не пустил. Потому что понял — у него ещё остались незаконченные дела в этом мире. И если сегодня он смог стать героем для одного ребёнка, то, возможно, сможет сделать что-то значимое и для других.