В планы Глеба входило быстрое обследование оружейной штольни и примыкающих к ней помещений. Если там орудуют чужаки, он их почувствует, пусть они и не станут шуметь… Он не был знаком с инфраструктурой подземного городища. Бегло изучил схематичный план, имеющийся в штабе, но план оказался бестолковым, не учитывал нюансы и запутанную сеть коридоров, ветвящихся, как кротовые норы, и вспомогательных помещений. От первого причала имелся прямой проход в оружейную штольню — там должны остаться рельсы, по которым толкали тележки, вряд ли они смогли бы их просмотреть. И все же он что-то напутал в полумраке — немудрено, вокруг все серое, и боязно надолго включать фонарь… Проход оказался широким, под ногами что-то пузырилось и вспучивалось, хотелось побыстрее уйти из основной штольни, где их могли в любую минуту засечь. Офицеры, вооруженные фонарями, пистолетами и ножами, просочились в широкий коридор и снова несколько минут сидели, прижавшись к стене. Чутье помалкивало, чужими существами в округе не пахло. Однако имелось ощущение, что прямо по курсу расположена большая преграда… через которую, впрочем, можно пройти.
— Смотрите… — приглушенно прошептал Борька, включая фонарь на несколько секунд (все осветительные приборы установили на рассеянный мерклый свет). Из темноты над головами выбрался выцветший плакат, растянутый на поперечной балке над потолком. «Не всё говори, что знаешь, но всегда знай, что говоришь!» — утверждал наполовину истлевший слоган, с каждым словом которого Глеб был искренне солидарен.
— Значит, этот коридор был общим местом, — в общем-то, логично закончил мысль Караванов.
— Правда, рельсы здесь отсутствуют, — задумчиво вымолвила Лида, водя бледноватым светом по полу.
— Неужели и рельсы унесли? — изумился Борька.
— Наверное, — отозвалась Лида. — А когда их выдрали, еще и пол за собой забетонировали…
— Ладно, за мной, — буркнул Глеб, устремляясь вперед. Возможно, здесь была еще не оружейная штольня, а одно из ответвлений преддоковой площадки, где хранились материалы для ремонта подводных лодок. Тут были посты ВОХРа, служебные помещения, стоянка электрокаров, участок расточных станков для расточки сальников гребных валов подводных лодок. Где-то под ногами насосная станция для откачки воды из сухого дока… Пришлось включить фонарь — у боевых пловцов, конечно, масса достоинств, но умение проницать темноту в их число не входит. Из темноты выплывали заплесневелые стены, украшенные бурыми разводами, какие-то разлохмаченные вывернутые железки — бывшие консоли и кронштейны, к которым крепились элементы сложного электрооборудования. Идущий слева Борька вдруг сдавленно охнул, дрогнул фонарь — а Глеб уже выхватывал пистолет, одновременно приседая и уходя с линии атаки…
Борису просто не повезло. Когда-то проход в оружейную штольню перегораживали мощные двери противоатомной защиты метровой толщины, способные выдержать качественный ядерный взрыв. Сейчас их створки были приоткрыты, в одну из них и въехал лбом Караванов. Свет от фонаря выхватывал из мрака страдающего молодого офицера, разведенные монументальные двери, окрашенные в косую черно-желтую полоску и снабженные на обратной стороне запорно-стягивающими устройствами.
— Жить будешь? — неодобрительно осведомился Глеб.
— Попробую, товарищ майор, — простонал Борька, явно преувеличивая глубину и тяжесть своих страданий.
— Это все фигня, — компетентно заявила Лида, припадая ко второй двери и беря пистолет на изготовку. — Я тут в прошлом месяце ночевала у подруги. Ночью просыпаюсь — сушняк страшный, пить хочется, темнота колючая. Примерно представляю, где кухня, и иду по коридору, руками перед собой машу, чтобы не ляпнуться во что-нибудь. А дверь как раз наполовину была открыта — слева пусто, справа пусто — и тут как хрясь лбом об ее торец! Вот это да, скажу я вам — искры из глаз, понять ничего не могу, обидно, кто это меня кулаком по лбу…
Караванов хрюкнул, забыв про свои страдания.
— После этого даже пить расхотелось, — грустно заключила Лида. — И синяк на лбу пришлось неделю пудрить… А у тебя, Борька, ерунда, подумаешь, бровь рассек.
Пришлось предупредить словоохотливых коллег, что здесь не «Смехопанорама» — и Глеб первым просочился за двери. В этой части объекта царила полная разруха. Вместо оружейной штольни, они попали в один из ремонтных цехов, расположенных на правом «побережье». Из мглы вырисовывались разинутые пасти канализационных люков, бетонные наплывы в полу, на которых размещались остатки станочного оборудования. Ржавые корпуса токарных, фрезерных, расточных, сверлильных станков, слесарных гильотин — из них удалили всю начинку, а у многих даже оторвали обшивку. Все это смотрелось как-то дико, апокалиптично. Особую прелесть картине придавали свисающие с потолка обрывки проводов и проржавевшие трубы, под которыми явно не стоило ходить. Спецназовцы маневрировали между станками, обогнули круглую станину, напоминающую гигантскую плаху, над которой завис покореженный козловой кран…
Возвращаться назад было глупо — здесь явно имелся проход в оружейную штольню. В правой части цеха зиял провал — паттерна метровой ширины. Она вывела на узкую металлическую лестницу. Десять ступеней вниз, узкий бетонный мешок, от которого убегал в неизвестность очередной коридор. Странно, что эту лестницу не разобрали. Впрочем, пытались отодрать одну из ступеней, не вышло, о рваный край запнулся Караванов и с ускорением и глухим высказыванием по матушке полетел в дыру.
— И наслал на него Господь десять казней египетских, — беззлобно ухмыльнулась Лида, заблаговременно перепрыгивая через клятую ступень.
— Да, не мой сегодня день, — обнаружил Борька, вырисовываясь из темноты с убитым видом и потирая ушибленное плечо. — Ладно, командир, не смотри на меня, будто я разбил бутылку твоего «Хеннесси». Лучше оцени — я сегодня впитываю все неприятности, которые могли бы достаться вам с Лидунькой.
Спецназовцы застыли, погасив фонари. В этой части подземного мира царила другая тишина — не такая, как в штольне, — глухая, спертая, утробная. И в этой тишине неподалеку капала вода, разбиваясь о каменную подошву.
— Вы, конечно, можете не прислушиваться к моему мнению, а заодно посмеяться над пресловутой женской интуицией, дорогие мужчины… — как-то заковыристо начала Лида, — но когда мы шли по цеху, у меня было просто дикое ощущение, что за нами кто-то наблюдает и крадется. Затылок просто взмок, если вы понимаете, о чем я…
Мужчины помалкивали. Могли бы отшутиться, но устами женщины, как говорится… По глухому сопению Караванова можно было догадаться, о чем он думает. Майора спецназа охватывало то же гадкое чувство. Он что-то ощущал — но было ли это ощущение нависшей над ними опасности? Он сомневался, что злоумышленники, промышляющие на заброшенной базе, станут за ними красться. Сыграют общий сбор, откроют огонь, перебьют к чертовой матери. Хотя кто их знает, честно говоря…
— Мистика… — неуверенно вымолвил Борис. — Здесь витают неприкаянные души безвременно почивших сталкеров… Может, перекурим, круги вокруг себя мелом обведем?.. — И охнул, получив под почку острым женским кулачком.
Глеб бесшумно вернулся на лестницу, вновь прокрался по черному коридору, не включая фонарь, и, сжимая рукоятку СПП, застыл у проема, выходящего в разграбленный цех. Несколько минут, укрывшись за косяком, он проницал тревожную тишину — и как-то не возникало ощущения, что сейчас она разразится шквальным автоматным огнем. Всё было тихо. Имелась отличная возможность списать предчувствия и позывы из подсознания на разболтанную нервную систему…
— Никого? — прошептали они хором, когда он вернулся. Он не стал им ничего отвечать, просто раздвинул и проник в очередной коридор, в котором было темно и неуютно…
По-видимому, строители не везде пробивали скальное тело горы, иногда, во имя экономии сил и средств, использовали уже существующие полости в камне. На этот раз они уперлись в лестницу, ведущую вверх, и вскоре оказались в низкой галерее, которую подпирали несколько рядов каменных колонн. В лучшие времена здесь был склад металлических изделий. Между колоннами громоздились остатки стеллажей. Многие из них были выдраны, распилены «болгарками». Но не везде дотянулись руки «хватких хозяйственников». Как-то зловеще, сюрреалистично смотрелись вмурованные в потолок верхние стойки стеллажей, покосившиеся полки, проржавевшие опоры — при полном отсутствии их нижних частей! Казалось, что эти нелепые конструкции парят в воздухе. Временами отдельные из них падали под собственным весом, о чем наглядно свидетельствовали разбросанные по полу фрагменты полок, опор и перекладин.
Охнул Борька где-то справа. И снова волосы дыбом — куда его опять?!
— Снова упал? — проворчала Лида, крадущаяся вслед за Глебом.
— Упал, да не я… — утробно сообщил Караванов. — Посмотрите, ребята, это просто праздник души какой-то…
В полу, у правой стены этого странного помещения, располагались люковые закрытия. Продолговатые рифленые крышки тянулись в ряд друг за дружкой. У крайнего люка, крышка на котором была удалена из створа и валялась рядом, сидел на корточках Борька и чувственно сопел. Глеб пристроился на корточки, и сразу же в затылок задышала любопытная Лида. Подпол был довольно глубоким. В стороне на мощных металлических опорах громоздились двигатели, редукторы, извивы конусных и цилиндрических труб — привод системы вентиляции — все оборудование покрывал толстый слой ржавчины и пыли. А прямо в створе люка, рядом с этим постаментом, лежал разложившийся покойник — вернее, то, что от него осталось, а осталось, честно говоря, немного. Человеческие останки смотрелись не очень жизнерадостно. Плоть и одежда от постоянной сырости давно сгнили, остался лишь скелет, на котором, словно игрушки на новогодней елке, висели остатки материи и ошметки внутренних органов. Тело, очевидно, сбросили — оно пребывало в неестественной вывернутой позе, нижняя часть лежала, а левая прислонилась боком к стене, и голова при этом задралась. На опешивших спецназовцев скалился обглоданный крысами череп, на макушке которого еще сохранились пучки безжизненных волос. Такое впечатление, что этот улыбчивый житель подземелья горячо приветствовал российских спецназовцев на их исконной земле…