– Именно поэтому мы и интересуемся ходом ваших исследований, – теперь говорил Комнин, голос у него оказался низким, глубоким, – на следующие семь лет запланировано более десяти экспедиций, из которых у четырех минимум есть все шансы столкнуться со следами деятельности «туннельщиков», а то и других негуманоидных цивилизаций. Некоторых из них мои коллеги относят к стадии перерождения в Старшие сущности. Поэтому готовимся мы, Петр Александрович, всесторонне. Например, нам действительно интересно узнать, как «Зимний лес» оценивает мотивы и стремления принципиально негуманоидных, – он пощелкал пальцами, подбирая определение, – образований, имеющих опыт взаимодействия с гуманоидами. С человечеством, например.
– Не менее интересно, как его может оценить гуманоид, – подал вдруг голос Федоров. Оказалось, что он чинно сидит, положив руки на стол, копируя позу Мирослава Цоя, и очень внимательно смотрит на Попова.
– Зависит от уровня развития гуманоидной цивилизации, – пожал плечами Попов, – а также от непостижимых божественных явлений, воздействия природных стихий, действия природных законов и до целого спектра действий, внешне неотличимых от всего, что я перечислил, но порожденных волей тех самых сущностей, которые обладают сознанием, волей и пониманием последствий своих действий.
– То есть разумных, – уточнил Федоров.
Призрачный Попов выпрямился в кресле. А Попов, который стоял рядом и совсем не мерз, снова сжал ладонь Михеева.
– Я сказал то, что сказал, – поднял руку призрачный Попов, выкручивая кисть, – поймите. Мы можем сейчас лишь интерпретировать определенным образом следы действий тех, кого называем Старшими сущностями.
– Но можем ли мы их осознавать в полной мере, оставаясь в рамках своих возможностей восприятия? – Федоров вдруг подался вперед и чуть прищурился. Отчего-то эта тема была для него очень важна, почему же, черт возьми?
Михеев осознал, что они наконец-то вбросили то, что имеет отношение к их реальному интересу.
– Вы поднимаете старую, так никем и не решенную проблему соответствия формы познающего границам познания, – улыбнулся Попов.
– Безусловно. Это же прямое продолжение того, о чем мы говорили в переписке, – проблема наблюдателя.
Михеев внутренне возликовал, услышав давно знакомый оборот из терминологии «Сферы».
– Да, согласен, хотя… Мало кто осознает до конца значимость этой темы даже среди моих коллег, – оживился Попов, ему явно льстило понимание гостей, их вовлеченность в крайне важные для него «вопросы послезавтрашнего дня». – Разумная жизнь имеет конечный потенциал познания при сохранении неизменности своей формы. Это положение некоторые ксенопсихологические школы активно используют в своей работе, в том числе наш «Зимний лес».
– Давайте говорить откровенно, Петр Александрович, сегодня мы не можем совершить прорыв в понимании фундаментальных процессов Вселенной потому, что до сих пор цепляемся за нашу человеческую форму. Хотя каждый скачок в познании, фундаментальный переход в понимании мироздания, так или иначе должен сопровождаться изменением формы познающего.
– Особенно после того как на излете Первой волны Исхода были приняты решения о замораживании работ по дальнейшему развитию универсального искусственного интеллекта, – вступил в разговор Комнин, – но этого изменения не происходит, и не значит ли, что мы пришли на сегодняшний день к границам познания? Если да, то что по ту сторону границы и какой опыт требуется нам, чтобы ее перешагнуть?
– Я не думаю, что вы столкнетесь с чем-то принципиально непознаваемым в ваших экспедициях, – пожал плечами Попов. – А что касается искинов, о которых вы вспомнили, то, думаю, вы помните и причины, по которым человечество добровольно отказалось от этого направления, и почему пришлось совершать то, что сегодня мы знаем как Большой поворот.
– Конечно, помним. Поэтому и интересуемся, можете ли вы порекомендовать разработки, которые позволят, если так можно сказать, перекинуть мостик между гуманоидными и негуманоидными цивилизациями, грубо говоря, переходники. С их помощью удается в как можно большем объеме получить опыт, который не позволяет в обычных условиях получить существующая форма познающего? – негромко спросил Мирослав Цой.
«Ох ты, как хитро завернул свой интерес, – невольно восхитился Михеев. – Если говорить просто – как может человек получить нечеловеческий опыт, оставаясь человеком, или…»
В голове Михеева что-то отчетливо щелкнуло, и фрагмент головоломки встал в паз. Он понял, что нужно «Сфере».
Михеев. Дурные сны
Фокус-группа
Вторую неделю Михеев сидел в безлюдном отеле Amadeo на окраине Лейпцига. Ходил по комнате со скошенным потолком, валился на кровать, тупо смотрел на индикаторы планшета. Планшет молчал.
Тренькал пустой трамвай, идущий к заброшенному выставочному центру. Некстати вспоминались последние жалкие выставки и редкие, пугливо втягивающие головы в плечи гости, бродящие между островками света на стендах. Вспомнил гулкие хлюпающие шаги индуса, пытавшегося сбыть ему искин, настолько топорный и незаконный, что отнять его у придурка нужно было просто из жалости. Михеев бежал за индусом и раздраженно думал о том, чем так хлюпает индус. Оказалось, у него отклеилась подметка дешевых бумажных туфель-однодневок.
Ночами Михеев лежал, глядя в потолок, и слушал, как шелестит холодная жесткая трава на пустыре, который раскинулся между отельчиком и соседним домом, набитым турецкими семействами. Ночами оттуда доносились раздраженные гортанные голоса, один раз игрушечно хлопнули выстрелы, и все стихло. Но даже выстрелы и ночная возня не могли разогнать тишину, звеневшую в ушах Михеева, тишину, пропитавшую Лейпциг.
Зазвенел телефон. Кнопочный, с черно-белым экраном. Михеев нашарил его в складках покрывала, не отрывая взгляда от потолка, поднес к уху:
– Слушаю.
– Отчет принят. Вопросов нет, гонорар обычным порядком, – сказал Венцлав.
Значит, карантин кончился. Безликие люди из безликих стеклянных офисов прошлись по медианету и убедились, что Михеев не оставил следов. Нужные файлы, подтверждающие перемещения бизнесмена русского происхождения господина Михеева, зафиксированы в нужных базах, реал не потревожен.
– В Берлине тебя ждет билет.
– Куда? – без интереса спросил Михеев.
– В Москву, – в голосе Венцлава проскользнули извиняющиеся нотки, – ты лучше других понимаешь местную специфику.
– Не извиняйся. Завтра буду в Берлине.
Вжало в спинку кресла. Взлет. Закрыв глаза, Михеев вспоминал прочитанное в пещере Берлинского вокзала досье, как всегда напечатанное на плохой бумаге блекло-серыми буквами. Дочитав, вернул папку в автоматическую камеру хранения, положил билет во внутренний карман пальто и поехал в аэропорт.
Итак, доктор Штольц всплыл в Москве. Кроме краткой справки о сопоставлении информации с камер слежения с данными баз Комиссии, папка содержала отчет. Полгода назад мониторы Комиссии отметили рост продаж в магазинах торговой сети «Артион-2015», специализирующейся на супермаркетах в спальных районах крупных городов. Чуть позже уверенно поползли вверх показатели достаточно дорогих магазинов нескольких брендов, хозяевами которых оказались те же лица, что и у «Артиона-2015». Схожий рост выдали торговые марки, пользующиеся спросом на московских «оптовках». Интересные графики… Они не идеально совпадали по времени, а вот характер… Похоже, они менялись под воздействием одних и тех же факторов.
Повышение показателей продолжалось. Тихое, почти незаметное, но постоянное и уверенное. И в Москве был Штольц.
Досье на него было удивительно тонким. Где учился? Чем занимался до того, как привлек внимание Комиссии? Неизвестно. Впервые попал в поле зрения во время «эритрейского инцидента», когда команда зачистки Международного альянса маркетологов не успела утилизировать материал законченного эксперимента по (Михеев наизусть помнил это определение) «изменению шкалы привлекательности различных товарных групп среди населения развивающихся стран». Деревня, ставшая полигоном, вымерла полностью. Обезвоженные, обтянутые серой кожей скелеты лежали в хижинах, сидели у колодца, протягивали руки к помосту, где находился Центр раздачи образцов продукта.
Группа Штольца выясняла степень воздействия различных маркетинговых «месседжей» на потенциального потребителя и варианты повышения привлекательности товара до пороговых значений, за которыми привлекательность превращается в безусловную потребность. Повысить настолько, чтобы товар стал единственной целью существования в данный момент. Светом в окошке. Видимо, переборщили с настройками.
Самолет мягко толкнуло. Неужели прилетели?
Михеев потер переносицу, перед глазами продолжали плавать желтые пятна. Подумал, что они тогда так и не узнали, какие именно технологии применял Штольц. Высланная вперед команда силового обеспечения нашла следы применения высокотехнологического оборудования. В Центре раздачи даже оставалась какая-то техника, но доставить ее на базу парни не успели. На обратном пути их джип атаковал вертолет без опознавательных знаков, машина с экипажем и уликами испарилась в облаке объемного взрыва.
В Шереметьево, как всегда, было людно. Проходили на посадку безошибочно узнаваемые русские бизнесмены – подтянутые, с гладкими бесстрастными лицами, в дорогих костюмах и с модными плоскими онлайн-кейсами в руках. Из прилетных терминалов выплескивались ручейки загорелых туристов, деловых людей из Европы и Китая, изредка попадались прилетевшие в поисках работы «еэсовские» мигранты. Эти привычно искали глазами ближайший полицейский терминал и шли визировать чип временной регистрации.
Сразу же пискнул телефон, попавший в зону действия аэропортовской рекламной сети. Следом еще один писк. Второе сообщение уже от встречающего. Следуя инструкции, Михеев подошел к платежному терминалу «МП-банка». Возле полупрозрачной пластины его ждал невысокий, стриженный под машинку крепыш в короткой «летной» куртке и серых брюках свободного кроя.