Давным-давно он понял, что самое важное находится в тени и молчании. С тех пор он в первую очередь обращал внимание на то, о чем не говорят в докладах с высоких трибун, не обсуждают на истеричных ток-шоу, не показывают в новостях, не анализируют многомудрые эксперты по всем вопросам. Весь информационный шум он воспринимал как внешние границы, обозначающие территорию чего-то действительно важного. Самым сложным всегда было определить, о чем молчат? Что скрывает тишина и спокойствие?
Москва, кровавая распродажа, брусок нелегального искина, Кристина, навсегда исчезнувшая за дверями «Детского мира». Одна из отправных точек. Нет, не там, слишком много всего на поверхности в России, хотя бродят, бродят там глубинные течения. Огромная территория от Поволжья до Урала и дальше – территория молчания или диких слухов.
Похоже? Нет. Слишком разнонаправленные и трудно контролируемые силы там сейчас действуют.
Африка? Нет. Не там это началось.
И в залитой дождями деревушке в Южной Азии, где он стоял и смотрел на серо-желтые, словно куски плохого мыла, отечные коленки маленьких, с неестественно раздутыми животами, трупов. Там еще был омерзительный, молоденький и гладенький корпорант с модным полупрозрачным планшетом. Всегда в бледно-розовых рубашках-поло и кремовых брючках. Михеев ненавидел его до дрожи, но он был представителем заказчика, а Михеев выступал в ипостаси независимого подрядчика. Да, черт возьми, он им и был на самом деле, он давно уже забыл, где заканчивается его реальная жизнь и начинается легенда.
Михеев поднял голову и уставился в белое от жары небо. Честно говоря, не было тут никакого заканчивается-начинается, не было легенды. Он давно уже стал «независимым подрядчиком», которого зовут на самые сложные проекты. Так они это называют, они вообще очень любят обтекаемые многословные формулировки. И ты действительно чертовски хорош в той беспробудно черной зоне, где тихо варилось адское варево нелегальных научных разработок, каждая из которых доходила до момента, когда яйцеголовые говорили заказчику, что пора переходить к экспериментам на потенциальных объектах воздействия.
Нет, это уже представители заказчиков приходили к нему и говорили все эти обтекаемые слова. А ученые говорили прямо: нужны испытания на людях. И вот тогда приходили к Михееву, и он выстраивал стратегию обеспечения, логистику, безопасность, решал еще массу проблем, каждый раз спрашивая себя, не будет ли этот раз последним? Не решит ли и этот заказчик, что подрядчик узнал слишком много и проще сделать так, чтобы он исчез после операции? Исчез где-нибудь в тихом незаметном уголке мира…
Последний раз с ним пытались такое провернуть в Сербии на пустынной дороге между городками, названия которых сразу же выветриваются из памяти, зато навсегда остаются образы – узкие улочки, выцветшие от солнца уютные дома, люди, которые никогда никуда не спешат, поскольку живут в своей, совершенно не пересекающейся с остальным миром, версии реальности, в которой всегда все тихо и спокойно. Даже прокатившиеся в конце XX века войны не изменили их отношения к жизни. Здесь всегда было тихо. Тихо и спокойно…
Михеев встал и пошел к домику. Из-под старой скрипучей кровати достал лэптоп. Планшеты и современные полупрозрачные пластины-коммуникаторы он терпеть не мог, повсюду таскал древний, на первый взгляд, ноутбук с настолько потертой крышкой, что ее первоначальный цвет он уже и сам не помнил. А вот начинка…
Сейчас требовалось связаться по защищенному каналу со спутником, загрузить данные медиаканалов и прогнать через хитрую программу, которую для Михеева написали на заказ. О ее полных возможностях знал только сам Михеев.
Лэптоп тихонько пощелкивал на столике, сколоченном из выловленных после штормов досок. На некоторых еще виднелись остатки маркировок. Иногда Михеев их разглядывал, пытаясь угадать, что же было в этих ящиках, откуда они начали свой путь и почему оказались в волнах. Он знал, что в конце концов загрустит и впадет в слезливую сентиментальность, думая о том, что сам похож на такую вот доску. И все равно вечерами, доедая гроздь винограда, всматривался в едва видимые черные, коричневые и красные клейма и складывал слова из разрозненных букв и иероглифов.
Лэптоп тихонько просигналил, сообщая, что необходимый массив загружен.
Михеев сплел пальцы, хрустнул ими, сел за стол. Крупные информагентства – мимо, в них никогда ничего не бывает, особенно с того времени, как тендер на их наполнение выиграла Общеевропейская медиакорпорация. Только совсем нелюбопытный не знал, что технологии, которые она использует, целиком и полностью закуплены у штатовской «Альфа-Ом», которая…
Впрочем, посмотрим на общий новостной фон – кто в лидерах по запрошенному массиву? Как раз Сербия. А наименьшее количество упоминаний о происшествиях и, главное, резких изменениях деловой активности? Македония, Словения, Черногория. А что у нас с упоминаниями в общеевропейском масштабе?
Михеев сидел полтора часа, наконец откинулся на тяжелом стуле и постучал по зубам кончиком ручки.
По всему выходило, что стоит внимательнее присмотреться к Черногории. И Михеев начал шерстить местную прессу, публичные каналы и доски объявлений, реал-стримы и маркетинговые симуляции мелких кофеен и парикмахерских, ночных клубов и трехзвездочных отелей, пытаясь найти то, что цепанет его, привлечет внимание, обозначит себя, как рыба, которую засекаешь по легкой тени в глубине воды.
«“Велос“ – новейшая методика нормализации сна! Один сеанс, и к вам вернется сон, которому позавидуют боги!»
Что привлекло его внимание? Михеев не стал анализировать, это можно будет сделать потом. В такие моменты – безнадежные, – когда сорвалось все и закрылись все двери, он безоговорочно доверял своей интуиции и действовал по принципу «если непонятно что делать, делай хоть что-нибудь».
К вечеру катер местного контрабандиста, о котором знали все на острове, включая трех полицейских и их древнего дрона, переправил его поближе к цивилизации. И Михеев уже присматривал шеринг-кар, чтобы спокойно добраться до клиники «Велос», не привлекая ненужного внимания, когда засигналили оба его коммуникатора и даже «звонилка», номер которой знала лишь пара человек из Европейской Комиссии. Михеев ответил.
– Боевики «Окончательного решения» уничтожили больничный комплекс в Дублине.
У Михеева стало кисло во рту – в Дублине был не только самый крупный и хорошо оснащенный больничный комплекс, но и, что меньше афишировалось, лабораторный центр, занимавшийся важными вопросами в области воспроизводства человека. А еще крупнейший роддом Евросоюза и Британии.
– Задача? – запросил он, выслушал инструкции, коротко ответил: – Понял, готовьте гостевой домик.
И принялся вызванивать команду.
– Старший! Старший Михеев, есть данные на всех. – Стас осторожно тряс Михеева за плечо.
– Юноша, ценю ваше уважение к моим сединам, – пилот криво усмехнулся.
Кейко тихонько фыркнула, глядя на загорелую лысину Михеева, а он постарался не выдать облегчения. После песни нагльфаров Кейко надолго ушла в себя, замкнулась. И хотя оставалась столь же собранной и внимательной, Михеев пристально наблюдал за ней. Эмпат она, конечно, мощный, но от этого не перестает быть молодой девчонкой. Он понимал, что Кейко все это чувствует и осознает, но подумал, да и плюнул. Ну и пусть знает.
– Так вот, – откашлялся Михеев, – уважение ценю, но покачивать меня, как фарфоровую вазу, не стоит. Я просто немного задумался. Кстати, о предмете, который к нашим с вами изысканиям имеет прямое отношение.
– «Велос»? Образ был очень четким, – словно оправдываясь, пожала плечами Кейко.
– Да. О нем, но не только. – Лишь теперь Михеев понял, что вспоминал он не только это. Было что-то еще, что маячило в слепой зоне воспоминаний.
У него не раз такое случалось – сосредотачивался на чем-то одном, и это что-то вытягивало за собой целую цепочку фактов и смыслов. Вот только о чем именно? Стас спугнул едва проявившийся намек на понимание, и теперь Михеев испытывал легкую досаду. Хотя на кого досадовать? Разве что на себя самого.
– «Меконг», консенсус-реал, – попросил он корабль.
На этот раз корабль ограничился простым деловым кабинетом с интерактив-панелью посередине. Правда, кресла оказались мягкими разноцветными «каплями», внутри которых что-то тихо шуршало. Михеев тихо пробурчал:
– Любитель древностей.
Корабль демонстративно не заметил.
– Итак, молодые люди, что мы имеем в итоге. Только давайте очень коротко. Мы и так здесь непростительно долго задержались.
– Если совсем коротко, – Стас вывел на экран объемную карту сектора, сдвинул ее так, что теперь визуал охватывал три ближайших сектора Сферы разума, – наша пятерка разлетелась кто куда вот отсюда.
Он ткнул пальцем в точку, засветившуюся тревожным оранжевым.
– Это мы знали и так, – проворчал Михеев.
Почему-то до сих пор не было Попова.
– Где наш ксенопсихолог? – спросил он «Меконга».
Викинг пожал плечами:
– Ушел в глубокую медитацию. Я не смог вывести его на подключение к реалу.
Михеев подумал, что вот так случайно и узнаешь о человеке много нового и интересного. В этот момент в ярко-зеленом кресле возник Попов. Посмотрел на вращающуюся над столешницей карту, молча кивнул и застыл.
– Дальше, – кивнул Михеев Стасу.
Земледел посмотрел на Кейко, и она продолжила:
– А дальше мы вместе с системщиками подняли все те данные, которые наша пятерка оставила о своих перемещениях.
На карте появились бледно-зеленые и голубоватые линии. Михеев всматривался в перемещения космодесантников и ученых и чувствовал, что в них есть какая-то система. Был во всем этом какой-то смысл, хотя с виду маршруты ничем особым не отличались. Перемещение рейсовыми межсистемниками, пункты назначения – университетские центры, лаборатории, Пояс освоения, – для десантников такого класса вполне понятно. Но все они словно вращались, постепенно, незаметно стягиваясь к центру. Или это казалось усталому, перегруженному паранойей мозгу Михеева?