Остановился на пороге номера, по привычке осмотрелся. Сейчас он закроет дверь и начнется новый этап гонки со временем, а он толком так и не понимает, кто еще участвует в гонке и какова ее цель…
Он замер на пороге. Осторожно отпустил ручку. Почему он решил, что спугнул? Что, если срочная эвакуация как раз и должна была подтолкнуть его к активным действиям? Либо не дать ему возможности поговорить с персоналом клиники, ведь организовать доброжелательную беседу ему проблем не составляло.
И, наконец, через все эти вопросы пробился главный: о чем говорили ему в наведенном сне лоа и были ли они запланированной частью сна? Кто, черт возьми, залез к нему в голову?
Она двигалась вдоль незримого каната, испачканного неведомой дрянью – дотронься и обожжет руки, – но очень крепкого и заметного для того, кто умеет видеть. Чужая и чуждая сила, уже не скрываясь, звала и одновременно выбрасывала этот канат-щупальце, и Кейко становилось не по себе, когда она пыталась представить того, кто может появиться во Вселенной, уцепившись за этот канат.
– Ты что-нибудь чувствуешь? – Она покосилась на Стаса.
Земледел сосредоточенно смотрел на свой монитор, время от времени коротко отвечая службам системы, которые интересовались не объявленным заранее маршрутом шлюпки. Вполне обоснованный интерес – в перенасыщенной излучениями системе, превращенной в гигантский даже по меркам человечества узел связи, далеко не везде было безопасно передвигаться, не имея высшего класса защиты. Что ж, приходилось рисковать.
Стас прислушался к себе:
– Ничего. Разве что…
Договорить не успел – Кейко легонько коснулась его эмополя. Тревожные желтые всполохи окружены голубовато-стальными стенами жесткого самоконтроля, по ним пробегают теплые прозрачно-оранжевые волны сочувствия, желания помочь, надежды на близость?..
Кейко смущенно прекратила соприкосновение. Да уж, с этим придется разбираться позже… Но то, что требовалось, она восприняла. Напряжение информоэмоциональных полей, как это раньше называли, аур окружающего пространства, Светлов не чувствовал. Во всяком случае, не отдавал себе в этом отчета.
Кейко осторожно изменила курс шлюпки – направила ее вдоль невидимого каната, вывела на пилотский визор схему ближайших секторов комплекса. Внешне запутанные, перевитые энерголианами заросли превратились в изображение сложнейшего высокоорганизованного существа, которое с удовольствием принимало, обрабатывало и передавало дальше информацию, обмениваясь ею со своими сородичами, выросшими в других секторах Сферы разума.
Вот он – центральный приемный узел. Сюда тянется зловещий путеводный канат. Кейко отправила изображение Стасу.
– Они здесь. Бери управление, попробую дотянуться.
Светлов не стал ничего уточнять, мягко принял управление, грамотно наложив успокаивающую волну-посыл своего сознания на просьбу-указание Кейко. Шлюпка отозвалась довольным понимающим сигналом, словно замурчала огромная кошка. Одновременно Светлов вывел на свой визор показания системы жизнеобеспечения и контроля состояния первого пилота.
Ладно, все правильно – хоть и не любила Кейко стороннего контроля, а прав земледел. Ее постепенно охватывал азарт, как на гонках фамильяр-ботов. Последняя закончилась знакомством с Михеевым. «А еще после нее пришлось закрывать всю систему», – напомнил ехидный голосок.
«И тогда, – вдруг осознала девушка, – я впервые ощутила прикосновение зеленой волны».
Так… Щуп сознания скользнул к зеленовато-голубому приемному узлу. Он напоминал шляпку великанского гриба, под которой пряталась такая же великанская, казавшаяся несоразмерно тонкой ножка, враставшая в ветку энергосистемы.
– Они там. – Кейко подсветила на визоре центр шляпки, в котором находились посты контроля и студии монтажа информационных выпусков.
Стас пробежался по пульту ручного управления, вывел данные о персонале.
– Сейчас там должно быть десять, может, двенадцать человек. Что ты нащупала?
– Пока ловлю только эмоционально насыщенный фон, подожди, – закусила нижнюю губу девушка.
Двигаться восприятием дальше по невидимому канату было откровенно страшно, но она понимала, что иначе никак. И осторожно скользнула к шляпке приемного узла. Чем ближе к нему, тем напряженнее были сплетения эмоций и тем сильнее ощущались всполохи страха, гнева, непонимания.
И вдруг Кейко задохнулась, а Стас тревожно обернулся к ней, когда скакнули в красную зону показатели контроля здоровья. Раскидав клубок эмоций, к ней слепо, но неотвратимо устремился психоэнергетический поток, который Кейко восприняла как сгусток зеркально отблескивающей тьмы, готовый затопить и поглотить ее сознание. Она не успевала ни закрыться, ни хотя бы сосредоточиться.
Откуда-то пришло ощущение абсолютного покоя и уверенности в том, что с ней не может произойти ничего плохого. Эта уверенность пахла весенним дождем, была прозрачной и чистой, как капли на свежих зеленых листках. Она прорастала через Кейко, неудержимая, уверенная в себе, будто весенний лес.
И черное щупальце прошло насквозь, не обнаружив ничего. Пометалось, взвилось над шляпкой и уползло обратно.
Кейко поняла, что Светлов снова смотрит на нее. Очень внимательно смотрит. И еще до того, как он задал вопрос, поняла почему. Все показатели самочувствия успокаивающе сигналили зеленым.
Когда тихая прозрачно-зеленая волна подхватила Кейко, заполнила, понесла, девушка сама стала волной. Чем-то неизмеримо большим, чем та, которую звали Мацуева Кейко Яновна. И в то же время она оставалась собой – только гораздо более полной, цельной, помнящей себя с момента зарождения и даже раньше, до начала того, что люди называют временем.
Она чувствовала как единый организм не только узел связи, звездную систему, но и все космическое пространство на много парсеков вокруг. И одновременно очень четко воспринимала каждое живое существо в системе. Не только людей, но и корабли, дома, служебные биомеханизмы – и понимала их взаимосвязи.
Ощущение было пугающе прекрасным, дарило чувство спокойного могущества, но именно эта непоколебимая уверенность тревожила девушку. Кто-то незримый погладил ее по затылку и шепнул: «Все так, как надо». Она потянулась туда, за невидимой рукой, и увидела, почувствовала в невероятной глубине Вселенной могучие разумы, попробовала коснуться их, но кто-то мягко остановил ее: «Не сейчас, юный человек. Сейчас тебе надо сосредоточиться».
Она полностью вернула фокус сознания, направила его на приближающийся гриб информационного узла. Теперь она четко видела десять сознаний. Восемь – озадаченных, слегка напуганных, рассерженных. Два – одинаково сосредоточенных, в остальном совершенно разных. Одно полностью человеческое, полное стремления к цели, желания, чтобы все побыстрее закончилось, и подавляемого стыда. Второе – словно покрытое ледяной коркой, пронизанное иглами черного льда, почти растворенное в той тьме, которую и уловила Кейко. Это оттуда исходило черное щупальце-канат, именно это сознание тянулось сквозь трехмерность и подпространство. И его необходимо было остановить до того, как оно причинит непоправимый вред сначала тем, кто находится рядом с ним, а потом и другим.
– Беру управление на себя. – Кейко мягко переключила сознание шлюпки. – Будь готов помочь людям эвакуироваться.
Она вывела на визор Стаса транспортный отсек шляпки, подсветила контуры массивного бота. В обход всех систем и протоколов запросила информаторий узла о готовности судна.
– Отлично, оно полностью заправлено и готово к полету. Как только они будут в безопасной зоне, выводи их.
Волна изумления. Кейко легонько улыбнулась – да, она сама бы удивилась, а Стас молодец, ни одного вопроса, только всплеск удивления и полное доверие. Ох и придется ей объясняться, но потом, потом…
Великаны из бездны, полной космической стужи и звездного огня, не отводили взгляда от Кейко, и ее заполняла сила, вела за собой, дарила уверенность в своих действиях. Она вытянула руку, расставила пальцы и повернула их по часовой стрелке. В ответ бесшумно раскрылись лепестки шлюза, и шлюпка вошла в отсек. Теперь шлюпка работала в аварийном режиме – пилотский кокон полностью раскрылся, выпуская людей, псевдоплоть образовала пологий «язык», по которому Стас и Кейко скатились вниз.
Стас вскочил первым и, схватив Кейко под локоть, поставил ее на ноги. Та помотала головой – поначалу сложно оказалось соразмерять масштабы движения мысли и движения тела, – теперь она непрерывно прощупывала психоэмоциональное поле людей в информационном узле. В первую очередь – захваченное тьмой сознание человека, который уже начал подключать усилитель.
– Помогай… Веди, – шепнула она, и Стас взял ее за руку, потащил за собой.
Кейко прикрыла глаза, так легче было воспринимать энергетический рисунок помещений. Она – или что-то внутри нее? – скомандовала открыть проход во внутренние помещения, и они со Стасом вбежали в плавно заворачивающий влево коридор. Мягкий свет, сводчатый потолок, по бокам – очертания дверных проемов в служебные помещения. Туда им не надо. Надо вперед. Налево, а там, на перекрестке, направо. Нужна дверь – ярко-оранжевая.
Кейко еще не видела ее. Но уже знала.
Михеев смотрел, как приближается посадочная площадка. Автоматика успокаивающе пощелкивала в фоновом режиме, все шло штатно. Щелк-щелк… шлеп-шлеп… Что же это так шлепало?
Темный коридор, свет едва пробивается через щели плохо подогнанных панелей. Шлепанье назойливое и жалкое…
Лейпциг. Старая Земля, старый мир. Он, Михеев, бежит за индусом (надо же, индусом, тут же вспомнилась статуэтка Шивы). Ишь ты, какие хитрые петли выдает сознание… Танцующий бог выплыл и тут же исчез, а шлепанье в голове осталось.
Михеев поморщился. Да, там, в Лейпциге, он бежал по умирающему выставочному комплексу за дураком-индусом, который толком и не понимал, что пытается продать этому странноватому европейцу. Не понимая, запаниковал и слепо рванул в лабиринт служебных коридоров, образованных временными конструкциями, да так и забытых со времен последней большой выставки.