Старший караванщик по-прежнему не выказывает никакого удивления, а я не знаю, что делать дальше. Оба артефакта светятся, причем шар уже сияет настолько ярко, что по идее вся комната и лицо сидящего напротив меня Игната должны окраситься в багровые тона, но этого не происходит. Излучение как будто исчезает куда-то, вырываясь из красных кристаллов, и вижу его, похоже, только я.
— Чего ты хочешь этим добиться? — наконец спрашивает Игнат, наблюдая за моими манипуляциями.
— Понятия не имею, — я осторожно пожимаю плечами, не отрывая рук от артефактов. Я интуитивно убежден, что разрыв тактильного контакта неминуемо прервет непонятный мне ритуал, который обязательно нужно довести до конца.
Оба артефакта неожиданно вспыхивают с утроенной яркостью, и их свечение начинает быстро терять интенсивность. Через пару секунд они уже выглядят просто необычными красивыми и дорогими поделками, вот только я продолжаю ощущать едва уловимую внутреннюю вибрацию, исходящую от моего шарообразного конструкта. А вот артефакт Игната полностью потерял активность и больше никак себя не проявляет.
— Похоже, твое предположение не подтвердилось, — с легким разочарованием в голосе произносит Игнат. — Впрочем, это ещё неизвестно. Оба конструкта изготовлены из очень похожих материалов, и возможно, их действительно удастся продать, как комплект.
— Не знаю, Игнат, — после произошедшего желание продавать шар у меня полностью улетучилось. — Может ты и прав, что мы пытаемся влезть в слишком опасную игру. Давай пока подождем и посмотрим, как будут развиваться события. Если люди барона качественно развяжут язык нашему пленнику, он может очень многое рассказать им про эти артефакты, и тогда у них возникнут вопросы уже к нам. Мне кажется, что при таком развитии событий нам лучше иметь эти трофеи при себе и не спорить, когда нам ненавязчиво предложат продать их баронской казне. А вот если конструкты уйдут на сторону, серьезные дяди из Особой канцелярии сильно расстроятся, и на нашей дальнейшей судьбе это может сказаться крайне негативно.
— Хорошо, давай подождем, — согласно кивает Игнат. — Наверное, такой вариант действительно может стать для нас лучшим выходом. Денег от казны мы, конечно, получим намного меньше, чем при продаже артефактов заинтересованным в них аристократам, но зато будет возможность лишний раз продемонстрировать лояльность к барону и сохранить в целости наши головы.
Глава 8
— Неплохая винтовка, — сержант с интересом рассматривает мой трофей. — СВД, ещё довоенная. Оптика вроде в порядке, хоть и слегка мутновата, и даже ствол в приличном состоянии. Не могу сказать, что точность у нее высокая, но зато сделана под унитарный винтовочный патрон 7,62, а это важно. Ко всякой экзотике сейчас боеприпасы найти — большая проблема. За некоторыми патронами даже в столицу ездить приходится, и стоят они столько, что десять раз подумаешь, а надо ли оно. Стрелять-то из неё умеешь?
— Пока не пробовал, — строить из себя знатока снайперского дела я не вижу никакого смысла. — У меня вообще опыт обращения с огнестрелом весьма скромный.
— Не доверяет, значит, тебе деревенское начальство серьезное оружие? — сержант смотрит на меня с легкой усмешкой. — Однако сейчас ты обвешан стволами по самое некуда.
— Трофеи, — я обозначаю легкое пожатие плечами. — Последние дни выдались несколько неспокойными.
— Да уж, — мрачнеет стражник, у которого недавние воспоминания вызывают исключительно негативные эмоции. — Не желаешь продать винтовку? Тебе её после возвращения в деревню всё равно придется сдать твоему шерифу, а я могу заплатить раза в два больше, чем ты от него получишь в качестве компенсации. Семь тысяч тебя устроит?
Сейчас раннее утро, и мы готовимся к выходу из Александровки. Сержант понимает, что до привала поговорить со мной у него не получится, потому и делает свое предложение пока есть такая возможность. Логика в его словах, безусловно, присутствует, вот только до возвращения в Коробово ещё нужно дожить, и трофейная СВД мне в этом станет неплохим подспорьем.
— Ты ведь разведчик, — приводит новый довод сержант. — Зачем тебе снайперка, с которой ты и обращаться-то толком не умеешь? Револьверы — это я понимаю, а винтовка тебе только мешать будет.
— Я подумаю, — отметать сходу предложение сержанта я не хочу. — Пока ничего обещать не буду, но может и договоримся.
— Ну, подумай, — кивает сержант и, видимо, опасаясь, что я всё-таки могу отказаться, решает добить меня ещё одним аргументом. — Если хочешь, вместо половины оплаты могу рекомендовать тебя нужным людям в Особой канцелярии в качестве кандидата в охотники за головами. Я узнал убитых тобой минометчиков и снайпера. За ликвидацию каждого из них канцелярией назначена награда. Головы минометчиков оцениваются в тысячу монет каждая. За снайпера дадут полторы. Правда, на слово тебе никто не поверит, а вот с моим подтверждением и доказательством в виде винтовки — совсем другое дело. Я знаю, как подать это правильно, чтобы чиновники барона не отвертелись от выплаты награды, но тут уж извини, деньги пополам. Устраивает тебя такой вариант?
— По награде за бандитов — более чем. А вот по поводу того, чтобы стать охотником за головами мне нужны подробности. Зачем это мне?
— Вот деревня, — в голосе сержанта звучит досада. — Охотник за головами — это не должность, а статус, дающий помимо прочего право на владение огнестрельным оружием. И на его применение, естественно, тоже. К тому же для охотника за головами всегда открыт доступ в любые населенные пункты. Ну, кроме столицы. Туда просто так никого не пускают.
— И как этот статус получить?
— Нужно уничтожить несколько врагов барона, за которых канцелярией назначена награда, и иметь необходимые рекомендации. Формально первому требованию ты уже соответствуешь. Одного бандита взял живым, ещё троих убил в бою. Вот только решение всё равно принимает специальная комиссия, и не факт, что оно будет положительным. Как думаешь, даст тебе рекомендацию представитель вашего старосты? Как его? Федор, кажется?
— Да, Федор. И нет, не даст.
— Вот то-то и оно. А я могу тебя рекомендовать, и, поверь мне, слово сержанта баронской стражи будет значить для комиссии намного больше мнения мелкого деревенского торговца. К тому же что-то мне подсказывает, что Игнат, ваш старший караванщик, тоже не откажет тебе в рекомендации. Особенно если я его дополнительно об этом попрошу.
Отказаться от такого предложения я не готов. Винтовку, конечно, жалко, но уж очень заманчивые открываются перспективы. Вот только наверняка есть у всей этой истории и подводные камни, так что, прежде чем согласиться, я решаю задать ещё один вопрос.
— А какие-то минусы у статуса охотника за головами есть? Может, какие-нибудь обязанности перед Особой канцелярией возникают? Или специальные взносы в казну платить надо?
— Ничего такого нет, — качает головой сержант. — Но минусы имеются, тут ты прав. Лихие люди охотников за головами очень не любят, и если ты выберешь этот путь, лучше тебе в их руки живым не попадать. Умирать будешь долго и очень нехорошо.
— Неприятно, конечно, но я, пожалуй, согласен. Винтовку передам тебе в городе, когда уладим все вопросы с Особой канцелярией.
— Договорились, — сержант явно доволен заключенной сделкой. С меня за винтовку будет ещё три с половиной тысячи, а с тебя половина награды за минометчиков и снайпера. Получишь новый статус, тогда и рассчитаемся.
Выходим ещё затемно. Прямо у Александровки нападения бандитов можно не ждать, так что я решаю провести небольшой эксперимент и захватываю с собой в дозор винтовку. Больше всего меня интересует её четырехкратный прицел. Пока темно, хочу проверить, как в сочетании с нашей земной оптикой работает мой амулет, расширяющий возможности зрения.
Павла отправляю проверять местность слева от дороги, а сам беру себе правую сторону. Есть там удобный холмик, откуда тракт и ближайшие окрестности будут хорошо просматриваться во все стороны. Когда оказываюсь на вершине, край неба уже начинает светлеть, но тракт и прилегающие к нему заросли всё еще лежат в густой тени. Вся местность вокруг — слегка всхолмленная равнина, покрытая островками кустов и отдельными рощицами.
В поле моего зрения как минимум четыре возвышенности, с которых потенциальному шпиону было бы очень удобно наблюдать за трактом. Поднимаю винтовку и поочередно оглядываю их в прицел. Амулет работает без сбоев, хотя я, честно говоря, опасался, что его действие как-то ограничено расстоянием. Однако мелкое зверьё в двух сотнях метров от меня видно в оптику так же хорошо, как невооруженным глазом на дистанции в пятьдесят. Всяческие ёжики, белки и зайцы отчетливо светятся в инфракрасном диапазоне.
А вот и кто-то покрупнее. Правда дистанция великовата и деталей толком не разобрать, но мерцающее пятно не движется. Человек или зверь засел в зарослях недалеко от тракта примерно в полукилометре впереди, причем не с моей стороны дороги. По идее это зона ответственности Павла, но я ведь его командир, так что в любом случае отвечаю за всё. К тому же нет у меня уверенности, что дининский разведчик с этой проблемой справится, если, конечно, я сейчас вижу в прицел не какого-нибудь случайно забредшего сюда копытного, а ещё одного лазутчика противника. Павла я, кстати, тоже отлично вижу. Он продвигается метрах в пятидесяти от дороги, и до обнаруженного мной теплового пятна ему идти еще минут семь-восемь.
Приходится немного ускориться. Проверять, чем закончится встреча моего подчиненного с потенциальным врагом мне совершенно не хочется. Если это шпион, то скорее всего он просто тихо уйдет вглубь зарослей, пользуясь еще не до конца рассеявшейся темнотой. Вот только противник может оказаться не лазутчиком, а диверсантом, и тогда расклад может быть уже совсем иным, причем сценарии вырисовываются один другого неприятнее.
Светает довольно быстро, и к моменту, когда я преодолеваю три четверти расстояния до цели, видимость на открытых участках местности становится уже вполне приемлемой. Звук выстрела разрывает утреннюю тишину совершенно неожиданно. Я даже вижу вспышку в зарослях, причем именно там, где мерцает тепловая аномалия. Один из бойцов головного дозора вскрикивает и припадает к холке лошади. Двое его товарищей вскидывают винтовки, но цели они не видят, а вот сами сейчас представляют собой отличные м