30 секунд.
Стимулятор начинает действовать. Фокус зрения сужается, восприятие расширяется. Вывозить альданский вирт стало намного проще.
25 секунд.
Пишет Макс. Он вылетает с других ворот, но обещает прикрыть на старте. Просит продержаться первую минуту.
Продержусь, куда денусь.
10 секунд.
“Я страхую. Слушайся меня неукоснительно”, — сказал Тринадцатый.
Киваю, потому что боюсь говорить с ним вслух. Мало ли?
3.
2.
1.
Ну, полетели.
Я вырываюсь из ангара навстречу космосу, и мне становится спокойно.
Я всегда успокаиваюсь в полёте, это совершенная норма для меня. Все условности, всё человеческое и тупое остаётся там, внизу, на земле.
Тут, за штурвалом истребителя, всем наплевать, что у тебя между ног и чего там девочка должна и не должна; тут всем по шаробени, как ты выглядишь и чем кажешься.
Тут важно только то, кто ты есть. И чего на деле стоишь.
Потому-то в воздухе даже посреди самой жаркой заварухи я чувствую себя уверенней, чем на твёрдой поверхности. Такие дела.
Стартую ещё с двумя ребятами из одних ворот. Тут же ухожу в крутой манёвр, потому что понимаю: именно сейчас, пока я ещё не привыкла к новой машине, им самое время напасть.
Птичка слушается просто богически. У альдов всегда хорошая техника, но эта красотка уж совсем запредельная.
Это любовь с первого взгляда. В такой даже сдохнуть не зазорно, если что.
Смотрю, как дела у моих соседей. Один, судя по инфе, новичок на гонках, слегка трясётся. Не может привыкнуть к машине? Неполадки? Или ему достались те самые проклятые движки? Узнать не успею, потому что второй не спит. За мной он не угнался на манёвре, зато этот зелёный нуб — добыча лёгкая. Пристроиться в хвост, несколько вспышек, взрыв.
Новичок успевает катапультироваться, слава Космосу. Всё же, помирать ради чужих донатов — так себе судьба.
Но второй следует за ним и расстреливает катапультационную капсулу.
— Какого?! — не могу найти цензурных слов, потому вворачиваю ото всей души парочку нецензурных. Это ведь не обязательно, достаточно уничтожить машину! А с пилотом уж как повезёт. Но добивать-то зачем? Это действительно не предусмотрено правилами!
“Если я понимаю верно, тут многие так поступают, — комментирует Тринадцатый спокойно. — Развлекают толпу и избавляются от конкурента.”
Мне от злости тяжело дышать.
Приказы о расстреле выживших после крушения иногда отдаются, да. Больше в порядке исключения, правда, в случае очень тяжёлых боёв и исключительных обстоятельств, когда на кону стоит слишком многое. Но вот так? Серьёзно?
Расстреляв беззащитного человека в шлюпе, соперник поворачивает ко мне. На моём лице почти помимо воли расплывается хищная улыбка.
Я сниму его, что бы там ни было. Такие летать не должны.
— Иди сюда, мразь, — сказала я. — Поиграем.
Я вхожу в ещё один вираж, избегая потенциального удара его дальнобойных пушек. Повезло уроду с жеребьёвкой, наши “Гарпии” — отменные кораблики, особенно усовершенствованные. Мало что может сравниться с ними в боевой мощи… но рядом с альданскими птичками они тяжеловаты на поворотах. Уж я на них летала, знаю, что надо успеть подловить шустрого альда, пока за спину тебе не зашёл…
Странновато это: оказаться не по ту, а по эту сторону.
Бодрит.
— Кат, что у тебя там? — голос Макса в наушниках звучит до сюра привычно. Так ещё и забуду, что мы не в бою, а на дурацких игрищах.
— У меня тут небольшая вечеринка, — говорю ему, петляя меж астероидов, чтобы помешать “Гарпии” прицелиться. — Присоединяйся!
— А, ты же знаешь, малышка — я король вечеринок! Сейчас тут начищу наглую рожу, как в старые недобрые времена, и мотнусь к тебе!
— На связи, — отрубила я, стремительно бросая машинку вниз. В башке зазвенело от перегрузки, но птичка моя послушалась, как влитая. Системы взвыли: заряд плазмы прошёлся в каком-то миллиметре и слегка оплавил правое крыло. Не поняла? Внешние щиты что, вообще не пашут?!
“Похоже, мы выяснили, какая тебе досталась неисправность,” — заметил Тринадцатый.
Я согласно ругаюсь. Одно радует: это хотя бы не двигатель.
“Отставить сквернословие! Активируй в настройках лицевой щит, он должен быть в этой модели. И не позволяй ни противникам, ни астероидам приблизиться сзади!”
— Слушаюсь, — бормочу себе под нос.
Как же всё странно, а!
Лицевой щит активирован. Подныриваю под “Гарпию”, обманный манёвр — привет, парень! Ты горишь. И что-то мне подсказывает, что выбраться не успеешь.
“Вправо!” — рычит Тринадцатый.
Выполняю команду раньше, чем успеваю подумать — привычная реакция думает за меня. От резкого поворота машина капризничает, носом идёт кровь, вирт выдаёт какие-то предупреждения. Но важно одно: заряды альданца, подобравшегося сзади, всё же прошли мимо.
Но альданец отставать не собирается. И ему корабль достался свой, знакомый, так что фора у него по всем параметрам.
Верчусь. Уворачиваюсь. Стараюсь спрятаться в астероидах. Но альдов уже двое, они явно сговорились и зажимают меня целенаправленно. Тринадцатый вставляет свои ремарки, но он, как призрак из городских легенд: не поможет ничем, кроме как советом.
Что, неужто отлеталась, Вихрь 14?..
— Эх, Кат, никуда с тобой не сходишь! — говорит в наушнике Макс, и его лёгкий суперскоростной истребитель подрезает одного из альдов. — На одну минутку оставил, а у тебя тут групповушка нарисовалась. И всё без меня.
Губы дрожат, хотят сложиться в улыбке.
Макс придурок, всегда им был. Он предатель, чего уж там. Но он свой, тот, с кем провела вместе пять лет в одном отряде. Жрали один паёк, смотрели в глаза Костлявой, шутили дурацкие шутки, спасали друг друга.
С ним так привычно летать. И это паршиво.
Но ничего не поделаешь.
— Что, Макс, два на два? Не худшая для нас арифметика!
— Ага, — фыркнул он. — Бывало паршивей! Давай перелетаем их, крошка!
И дальше всё идёт привычно. Не то чтобы легко: когда в космическом бою было легко? Но знакомый голос трещит в динамике, противник понятен и хорошо изучен, расклад не самый худший, так что я… наслаждаюсь.
Время растягивается, становится будто резиновым. На деле прошло, наверное, совсем немного, но кажется, что маленькая жизнь.
И вот уже один альданец горит, но катапультироваться успевает. Мы его не трогаем, понятное дело.
Тринадцатый бормочет про своих соотечественников: “Дилетанты”. Я его понимаю: будь тут асы из того же “Гелиос”, мы бы не перелетали их так легко.
Второй альд оказывается парнем проблемным, с ним приходиться повозиться. Макс горит.
— Полный отчёт! — кричу ему.
— Порядок! — орёт он в ответ. — У меня бонусом идёт робот-техник. Займи нашего альданского друга, я пока что починюсь!
Делаю, как сказано. Кружим с альдом, пытаясь продавить друг друга.
Упрямый ублюдок.
Макс возвращается в строй.
— Повезло с роботом, — говорю ему. — А какая тебе досталась неисправность?
— Пока не знаю, никак себя не проявила. Ну что, закончим с этим, Кат?
Альда нам всё же удаётся загнать: я отвлекаю, Макс ловит плазмой на повороте. Ура, однако! Противнику не везёт: впилился в астероид на полном ходу, так что выбраться не успел. Тут уже ничего не поделаешь, такой риск есть всегда.
Мы остаёмся с Максом вдвоём, и я чувствую, как растёт хищная пустота внутри. Чаты гонки разрываются, комментарии пользователей мелькают на периферии. “Ставлю на бабу. Так всегда бывает: красивые бабы пользуются мужиками, а потом выкидывают на помойку,” — пишет кто-то.
Меня тошнит. Наверное, передоз стимулятора.
— Ну что, Макс, — говорю, — всё как и договаривались? Мне очень нужна эта победа, правда.
— Как и договаривались, — соглашается он.
— Тогда катапультируйся сам. Я тебя сразу подберу, чтобы чего не вышло, — у меня ещё есть надежда, да.
— Хорошо, — соглашается он.
И я начинаю верить, что всё обойдётся, но тут Тринадцатый орёт: “Вниз!”
Я слушаюсь, а дальше всё происходит очень быстро, как будто кто-то поставил время на быструю перемотку.
Заряд плазмы, который должен был раздробить крыло, чудом проходит мимо. Я запускаю в ответ шутихи, но передо мной открывается самонаводящаяся панель.
Кажется, я нашла свой сюрприз-апгрейд.
Ракеты типа “пчела” устремляются вперёд, я не успеваю их отозвать.
— Макс, крути манёвр! — ору я, но он не успевает.
Ракеты одна за другой врезаются в обшивку.
— Катапультируйся! — сердце частит. — Макс, я подберу!
— Катапультационный механизм не работает, — говорит он спокойно. — Вот мы и нашли мою неисправность, Кат.
Кажется, у меня дрожат руки.
— Отстёгивайся! Открой люк! Я постараюсь тебя подобрать!
— Поздно, Кат, сама знаешь, — он спокоен. Что бы там ни было, он остаётся боевым офицером. — Прости, Кат. Я бы подобрал тебя после аварии, клянусь. И дал бы выиграть, но должен Рамино крупные деньги, и моя дочь…
Взрыв.
Я смотрю на горящие обломки.
Я не знала, что у Макса есть дети.
Я не знаю…
“У тебя влага на щеках”, — говорит Тринадцатый.
— Ага, — соглашаюсь, потому что плевать, кто там что услышит. — Это всё — дефект.
13
К моменту, когда гонка закончилась, я уже взяла себя в манипуляторы. И куда там ещё себя обычно берут.
Паршиво было, конечно. Тут без вариантов. Мне раньше не приходилось убивать своих. Даже перекрёстный огонь, слава Космосу, обходил стороной.
Но на войне вещи просто, знаете… случаются. И ты либо учишься с этим мириться и идти дальше, либо подыхаешь в ближайшей канаве. А для ребят вроде нас война, пожалуй, никогда не кончается. И не стоит себе по этому поводу врать.
Опять же, нет тут плохих или хороших, нет справедливости или высшего смысла. Есть просто стечение обстоятельств. Выпавший жребий, принятые решения, жизненные повороты, шаги и шажочки. И глупо тут искать виноватых.