— Ладно бы хоть на полянке, так ведь ты только вдоль насыпи и ходишь. Откуда там взяться грибам-то?
— Мать твою… — выругался в сердцах мужчина. — Правильно мне мужики говорили: лучше с чертом на рыбалку, чем с женой по грибы. Всю плешь мне проела. Ты еще к самому пепелищу пройди! Там грибы сразу в жареном виде подают. Можешь заодно и пообедать! — Мужчина усмехнулся собственной шутке.
Однако жена шутку не оценила.
— Дураком ты был, дураком и помрешь! — сердито откликнулась она.
Мужчина не зря упомянул о пепелище. Метрах в пятистах от насыпи проходила граница выжженного леса. Несмотря на затяжные дожди, потушившие пожар, оттуда все еще тянуло гарью.
— Хочешь искать под деревьями — ищи! — крикнул жене мужчина. — А от меня отстань! — Мужчина хотел добавить еще пару крепких слов, но тут на глаза ему попался ряд бурых земляных холмиков, и он поспешно присел рядом с одним из них, на ходу доставая из кармана перочинный нож.
Груздь оказался большим, белым, аккуратным, хоть картину с него пиши; второй был еще красивей, а третий — и того лучше. Вскоре корзинка мужчины заполнилась наполовину.
— Слышь, Маш! — победно окликнул он жену. — Иди, чего покажу!
Однако жена не отозвалась.
— Да ты что, мать, оглохла, что ли? Иди, говорю, сюда!
Жена не отозвалась и на этот раз. Мужчина поднялся на ноги, отряхнул с коленей землю и завертел головой; в этот миг он услышал, как вскрикнула его жена. Не мешкая ни секунды, мужчина бросил корзину с грибами на землю и опрометью помчался в лес, держа нож наизготовку.
Жена стояла за кустом боярышника и смотрела куда-то вниз.
— Что случилось? — выпалил мужчина, пытаясь отдышаться. Он поморщился и положил руку на сердце. — Да что случилось-то? — повторил он, морщась от боли.
Жена медленно повернула голову. Белая косынка на ее голове сбилась набок, но она не замечала этого. Взгляд был полон ужаса. Она с трудом разлепила губы и тихо сказала:
— Там… лежит…
— Где? — не понял мужчина. — Что лежит?
Жена, не глядя, ткнула рукой в сторону куста. Мужчина подошел ближе и близоруко сощурился.
— Господи Исусе! — с ужасом прошептал он, увидев предмет, на который указывала жена.
Тут и впрямь было чему ужаснуться. Под кустом боярышника, нелепо поджав под себя руки, лежало скрюченное обгорелое тело человека.
В кабинете находились двое: следователь городской прокуратуры Александр Семенович Петренко и его непосредственный начальник — заместитель генерального прокурора Иван Ильич Потапов. Начальник недовольно хмурил рыжеватые брови и внимательно смотрел на следователя колючими голубыми глазами. Однако Петренко, казалось, не замечал хмурого взгляда начальника.
— Ну, — сказал Потапов, хмурясь еще сильнее. — Так что там у нас с обгоревшим трупом?
— Точно не скажешь, Иван Ильич, — спокойно ответил следователь. — Однако я склонен считать это несчастным случаем.
Потапов поднял брови:
— Вот как?
— Да-с. — У Петренко была неприятная привычка добавлять к коротким словам это дореволюционное «с», окружающим приходилось с этой неприятной особенностью мириться. — В лесу ведь бушевали пожары. Если бы не дожди, от леса вообще ничего не осталось бы. Видимо, этот человек был грибником или туристом. Заблудился в лесу, надышался дымом, потерял сознание и сгорел. К сожалению, установить личность погибшего не представляется возможным. От него мало что осталось.
— Гм… — Потапов побарабанил по столу пальцами. — И твой вывод?
— Я, Иван Ильич, видите ли, собираюсь вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления.
Потапов кивнул:
— Стало быть, на этом и порешим. Ладно, с пустяками разобрались, перейдем к более важным делам.
И коллеги занялись разбором более важных дел, забыв об обгоревшем неопознанном трупе, как им казалось, навсегда.
4
По пятницам ресторан «Белое солнце пустыни» был переполнен, однако для уважаемых гостей, коими, безусловно, были генерал-майор милиции Абрамов и его заместитель полковник Прохоренко, столик нашелся.
Генерал Абрамов, мужчина солидный, упитанный, краснолицый, только что принял очередные сто грамм и теперь закусывал водку пловом, окуная толстые пальцы прямо в тарелку.
Полковник Прохоренко, худой, желтолицый, смотрел на своего начальника сухо и бесстрастно. Абрамов знал, что в душе у Прохоренко бушует буря, и с удовольствием наблюдал за тем, как усердно Прохоренко пытается скрыть свое негодование под маской напускного безразличия.
Прохоренко сказал нарочито небрежным голосом, тщательно следя за тем, чтобы интонация не выдала его чувств:
— И как вам здешняя еда, Эрик Максимович?
— Да ничего, — пожал широкими плечами генерал Абрамов. — Антураж вот только больно навязчивый. Все эти ковры, чайники, кувшины…
— Восток — дело тонкое, — заметил на это полковник Прохоренко.
— Это точно, — согласился Абрамов, разделавшись с пловом и переходя к баранине под острым соусом.
— Я рад, что здешняя еда пришлась вам по вкусу. — Прохоренко посмотрел на часы. — Ну а мне пора.
— Куда это тебе пора?
— Да нужно еще в магазин заскочить, жена просила.
Генерал усмехнулся:
— Вытащил меня в ресторан, а сам сбегаешь?
— Сбегаю, Эрик Максимович, — смиренно кивнул Прохоренко.
— И беги себе, — согласился Абрамов, которого общество полковника начало утомлять. — Поужинали, попили, дела важные обсудили — чего тебе здесь сидеть?
Полковник Прохоренко полез в карман за бумажником, но генерал остановил его:
— Оставь. Я сам заплачу.
— Но ведь это я вас пригласил, — возразил Прохоренко.
— И спасибо тебе за это. Я нынче в кабаках не частый гость, а когда-то это дело сильно любил.
— И все-таки я настаиваю, — сказал Прохоренко.
Генерал сверкнул глазами:
— Настаивать будешь дома, в постели с женой. А здесь решаю я. Я все-таки твой начальник, так считай это приказом.
— Как скажете, Эрик Максимович.
Абрамов сдвинул брови:
— Не по уставу говоришь, полковник.
— Так точно, товарищ генерал.
— Вот это уже другое дело, — одобрил Абрамов. — Ну, давай, лети к жене. А за это… — Он стукнул пальцем по графину с водкой, — не беспокойся. Графин в надежных руках.
— Никогда в этом не сомневался, — сказал Прохоренко. — Приятного вам аппетита, товарищ генерал.
— До встречи.
Полковник Прохоренко поднялся из-за стола.
Чтобы допить оставшуюся водку и доесть баранину, генералу понадобилось еще полчаса. Все эти полчаса, несмотря на то что водка и баранина резво шли на убыль, с лица генерала не сходило озадаченное выражение. Пару раз он даже досадливо крякнул и слегка пристукнул кулаком по столу. По всему было видно, что Абрамова мучает какая-то неприятная и неотступная мысль.
Когда с водкой было покончено, Абрамов подозвал официанта, расплатился и покинул ресторан.
На улице генерал Абрамов свистнул задремавшему шоферу и затем, усевшись в машину, приказал отвезти себя домой, в квартиру на Тверском бульваре. По дороге с генералом случился приступ желудочных колик, но ближе к дому боль отпустила.
— Что-то вы плохо выглядите, товарищ генерал, — сказал шофер, тревожно вглядываясь в его лицо. — Никогда вас таким не видел.
— Часто, что ли, меня из кабаков домой привозишь? — недовольно поинтересовался Абрамов.
— На моей памяти — пару раз.
— Вот именно. — Абрамов достал из кармана платок и вытер вспотевшее лицо.
Шофер снова вгляделся в лицо шефа и сказал:
— Может, в аптеку сгонять? Эрик Максимович, вы скажите. Мне ведь не трудно.
— Обойдусь, — сухо ответил шоферу Абрамов. — Домой езжай, к семье. Задержал я тебя сегодня. — Желудок вновь дал о себе знать, и генерал поморщился. — Ты уж, брат, прости меня за это.
— Да ладно, чего уж там.
Мягко скрипнули тормоза, и машина остановилась.
— Может, до квартиры вас проводить? — вновь подал голос шофер.
— Да что же это такое? — вскипел Абрамов. — Я что, похож на инвалида? С ума ты меня сведешь своими приставаниями.
— Простите.
Генерал выбрался из машины и с силой захлопнул дверцу. Сделал шоферу знак рукой, чтоб тот ехал, а сам повернулся и зашагал к подъезду.
В лифте Эрик Максимович почувствовал себя плохо, ему даже пришлось закрыть глаза и задержать дыхание, чтобы справиться с накатившей тошнотой. Но когда лифт остановился и Абрамов открыл глаза, с ним снова все было в порядке.
«Вероятно, выпил слишком много», — сказал себе Эрик Максимович. И на этом успокоился.
…Скинув с ног туфли и переобувшись в мягкие домашние тапочки, Эрик Максимович облегченно вздохнул. Конец дневным проблемам и мучениям.
Несмотря на поздний час, Абрамову совершенно не хотелось спать. В квартире, которую большинство его подчиненных называли «шикарными хоромами», было пусто и холодно. И виноваты в этом были не столько оставленные открытыми форточки — Абрамов любил прохладу, — сколько тишина огромных комнат.
Семья Эрика Максимовича в полном составе отбыла на отдых в Испанию. Абрамов должен был поехать с ними, но нашлось неотложное дело, потребовавшее его присутствия в Москве. Он до сих пор не мог забыть холодный, укоризненный взгляд жены, которым она одарила его в аэропорту. Ничего не поделаешь, у нее были все основания так смотреть. Тем более что одно неотложное дело сменилось вторым, второе — третьим, и конца этой утомительной цепочке проблем и забот не было.
Переодевшись в халат, Эрик Максимович включил телевизор, достал из бара стакан, початую бутылку коньяку и уселся в кресло, положил ноги на пуфик. В этой позе он мог сидеть часами. По телевизору показывали концерт, и хотя Абрамов не любил музыку, все же сидеть вот так, перед телевизором, в мягком кресле, со стаканом коньяка в руке, было чертовски приятно.
Эрик Максимович посмотрел на портрет жены, висевший над диваном, отсалютовал ему стаканом и сказал: