Глава V. ВЗАИМОСВЯЗЬ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ И РАЗВИТИЯ МАТЕРИАЛЬНОГО ОБЪЕКТА
В первой части был рассмотрен комплекс вопросов, раскрывающих функционирование стационарного материального объекта. Наличие совокупности стационарных материальных объектов является необходимой предпосылкой процесса развития, и, следовательно, теория стационарного объекта с точки зрения его функционирования является исходным пунктом построения теории развивающегося материального объекта. Если в первой части модель материального объекта строилась таким образом, чтобы в ней были отображены закономерности его функционирования, то во второй части эта модель должна быть конкретизирована таким образом, чтобы в ней были отражены не только процессы функционирования и развития, но и их необходимая взаимосвязь.
Между законами функционирования и законами развития материального объекта существует сложная диалектическая взаимосвязь. В известном смысле эти законы противоположны. Их противоположность обусловлена тем, что законы функционирования выражают и реализуют момент покоя, устойчивости в движении материального объекта, а законы развития, напротив, выражают изменчивость того же материального объекта, необратимость происходящих в нем изменений. В силу этого их отношение характеризуется как отношение противоположностей. Но, как противоположности, они не только взаимно исключают друг друга, но и находятся в отношении взаимной обусловленности.
Дело в том, что в материальном объекте законы развития существуют и действуют не сами по себе, а лишь через законы функционирования. Поэтому нельзя понять законы развития, не изучая законов функционирования. Не случайно поэтому научное познание начинается с изучения законов функционирования объектов соответствующей области, и лишь тогда, когда они изучены, появляется возможность исследовать законы развития. При этом возможность достаточно полного исследования законов развития существенно зависит от полноты знания законов функционирования. Так, вопрос о законах эволюции Солнечной системы мог быть поставлен на научную основу лишь тогда, когда удалось открыть законы механики. Ограниченность космогонической теории Канта — Лапласа была следствием ограниченного знания законов функционирования физических объектов.
В то же время для более глубокого понимания законов функционирования следует рассматривать их как следствие законов развития. При таком подходе законы развития становятся исходным пунктом для понимания законов функционирования. Таким образом, начиная познание объекта с законов функционирования, мы с необходимостью переходим к законам развития, а затем вновь возвращаемся к законам функционирования; в результате круг познания замыкается. Эта объективная взаимосвязь данных законов служит основанием соответствующей последовательности в познании вообще и в научном познании в частности.
1. Соотношение категорий движения и развития
В целом проблема соотношения законов функционирования и развития выступает как конкретное выражение более общей проблемы соотношения движения и развития. Классики марксизма-ленинизма среди важнейших принципов диалектики выделяли принцип всеобщей связи и принцип развития, говорили о необходимости их органического синтеза. В соответствии с этими принципами в содержание диалектики они включали учение о связях и развитии. Какова же связь между этими принципами — координационная или субординационная? Главное содержание диалектики классики марксизма-ленинизма усматривали в построении ее как самого глубокого, всестороннего и богатого содержанием учения о развитии (Ленин).
В этом учении принцип развития имеет основополагающее значение и ему подчинен принцип всеобщей связи. Такая субординация означает, что диалектика не состоит, как иногда еще полагают, из двух равнозначных частей — учения о связях и учения о развитии; она есть целостная теория развития, в которой все подчинено, в том числе и учение о связях, наиболее глубокой, всесторонней, богатой содержанием теории развития. Само учение о связях, основой которого является принцип всеобщей связи, получает более глубокое истолкование, когда оно рассматривается как необходимый компонент теории развития. В частности, раскрываются новые аспекты ряда категорий, входящих в учение о связях, например категорий детерминизма, когда они анализируются как характеристики связей не только функционирующих, но и развивающихся объектов.
Основополагающая роль принципа развития в диалектике определяет отношения субординации между категориями движения и развития. Это следует подчеркнуть, поскольку довольно широкое распространение получила точка зрения, согласно которой категория движения обладает большей степенью общности, чем категория развития. Развитие при этом понимают как частный случай движения. Доказательства приводятся как логические, так и фактические. Логическим аргументом является утверждение, что соотношение движения и развития может быть выражено с помощью обычной процедуры определения через ближайший род (движение) и видовое отличие (развитие). В качестве фактических доказательств приводятся так называемые обратимые процессы (превращение друг в друга микрочастиц, механические перемещения и т. п.). Из такой концепции следует отрицание атрибутивности развития, что ведет к ограничению сферы действия основных законов диалектики (следовательно, к ограничению их всеобщности), поскольку они являются законами развития.
Более адекватным сущности диалектики представляется подход к анализу соотношения движения и развития с точки зрения не всеобщего и частного (неправомерно вообще говорить о степенях всеобщности онтологических категорий), а абстрактного (движение) и конкретного (развитие). В пользу такого подхода могут быть приведены как теоретические аргументы, так и конкретно-научные данные.
Рассмотрение теоретических аргументов следует начать с определения Ф. Энгельсом движения как изменения вообще, сформулированного им для того, чтобы противопоставить диалектическое понимание движения метафизическим попыткам отождествления движения с одним из его видов, а именно с механическим. Общность понятия движения может рассматриваться в двух аспектах: во-первых, по отношению к различным формам движения материи, когда отвлекаются от специфики различных видов движения, обусловливаемой их носителями. Во-вторых, понятие движения может быть охарактеризовано с помощью признаков, не связанных с носителями движения, с их спецификой и потому обеспечивающих этому понятию высокую степень общности.
В первом случае речь идет о субстанциальных видах движения, во втором — о видах этого движения, которые условно могут быть названы «логическими» его разновидностями[307]. Насколько правомерно отвлечение не только от субстанциальных видов движения, но и от его «логических» разновидностей (двойная абстракция)?
Понятие движения, взятое как двойная абстракция, фиксирует лишь общее и не содержит особенного, благодаря которому можно было бы перейти от понятия движения к другим понятиям материалистической диалектики. Но понятие «движение», взятое изолированно от его «логических» разновидностей, теряет внутреннюю конкретность и становится пустой абстракцией. Фактически движение как изменение вообще предполагает переход объекта от одного состояния к другому. Такой переход означает, что в его исходном состоянии возникает нечто новое, благодаря чему это состояние оказывается уже другим. Таким образом, движение как изменение вообще предполагает возникновение нового. Вместе с тем переход может осуществляться благодаря не только появлению в нем каких-то свойств, связей, элементов и т. д., но и их исчезновению. Поэтому в общем случае понятие движения предполагает существование двух взаимопротивоположных процессов: возникновения и исчезновения[308].
С помощью возникновения и исчезновения — абстракций, которые раскрывают смысл понятия изменения, — можно получить его основные виды. Так, если в том или ином изменении доминирует процесс возникновения, а исчезновение выступает лишь как его подчиненный момент, то это движение от простого к сложному, которое может оказаться и движением от низшего к высшему, что, впрочем, не является обязательным. Если в изменении доминирует исчезновение, то это движение от более сложного к менее сложному, и в частности регресс или деградация. При относительном равновесии обоих процессов происходит изменение на том же уровне сложности.
Представление о развитии как единстве возникновения и исчезновения, т. е. как становлении, выступает необходимым условием всякого изменения. Но если это так, то оказывается совершенно неверным утверждение о том, что развитие является частным случаем изменения вообще и что, только построив теорию движения, можно затем перейти к анализу развития. В действительности движение как изменение вообще является лишь формой проявления процессов возникновения и исчезновения[309].
По отношению к категориям диалектики нельзя безоговорочно применять формально-логические отношения объемов понятий. Все категории диалектики обладают предельной общностью. Правда, в определенных, точно фиксированных отношениях сопоставление объемов, общности категорий диалектики вполне допустимо. Однако всегда следует помнить о принципиальной ограниченности такого подхода.
Рассмотренные соотношения между движением и процессом становления существуют реально, поскольку речь идет о качественных изменениях, о появлении или исчезновении тех или иных свойств. Но и в случае, когда изменение является количественным, полученные выводы сохраняются, так как не существует «чисто» количественных изменений. Всякое количественное изменение является в каком-то отношении качественным и сопровождается появлением или исчезновением свойств.
В силу того, что возможны лишь три соотношения между возникновением и исчезновением, процесс становления или изменения вообще (в данном отношении эти понятия можно рассматривать как тождественные) выступает в трех основных формах: развитие как движение от простого к сложному, от низшего к высшему; деградация как движение от высшего к низшему, от сложного к простому; переход, не изменяющий уровень организации. Их можно рассматривать как три вида движения. Обычно так и поступают, хотя в действительности они не являются самостоятельными, точнее, их самостоятельность относительна. Однако можно теоретически разделять их, абстрагируясь при этом от их взаимосвязей, а следовательно, от их субординации.
В действительности субординация существует, и она чрезвычайно важна для диалектико-материалистического понимания соотношения движения и развития. Она выражается в том, что развитие доминирует над двумя другими видами изменения, которые являются лишь условием и следствием развития. Поэтому, на наш взгляд, следует говорить не о трех различных видах изменения, а о развитии, которое включает в себя как свои моменты две другие формы изменения.
Такой подход к соотношению понятий движения и развития может быть также выражен следующим образом. Если подходить к объективной реальности интегрально, т. е. рассматривать ее как нечто целое, то следует обозначить совокупность процессов в ней как развитие. Диалектический подход к объективной реальности характеризуется как раз тем, что все ее стороны рассматриваются в единстве, во взаимосвязи, как нечто целостное. В этом случае движение от низшего к высшему выражает интегрально единство всех процессов, в ней протекающих.
Но такой подход вовсе не отрицает необходимости выделения тех или иных аспектов, сторон, т. е. рассмотрения той же объективной реальности как множества относительно самостоятельных процессов. Именно в этом случае применима абстракция движения как изменения вообще. Иными словами: движение выражает дифференциальный подход в диалектике, и он должен быть подчинен интегральному, т. е. понятие развития оказывается более фундаментальным, чем понятие движения как изменения вообще.
Только на основе интегрального подхода может быть выработано конкретно-всеобщее понятие развития, а тем самым и движения. Понятие движения как изменения вообще является абстрактно-всеобщим. Примеры, которые приводятся для доказательства существования изменений без качественных новообразований (типа обратимых процессов), фактически представляют собой абстракцию, отделение данного процесса от другого, более широкого и глубокого процесса качественных изменений (развития), стороной, моментом (причем количественным) которого в действительности являются приводимые далее примеры. Так, обратимые взаимопревращения микрочастиц могут быть представлены как момент, сторона более глобальных необратимых процессов эволюции космической материи в пределах Метагалактики, а сама земная, геоцентрическая физика элементарных частиц, в которой пока не ставится проблема развития, может рассматриваться как часть, фрагмент более глобальной негеоцентрической физики, рассматривающей свой объект с точки зрения развития. Подобно этому «изменение вообще», достаточное для характеристики механических процессов, выступает как сторона немеханических процессов, в которых происходят новообразования, т. е. как сторона процессов развития. Тем самым «изменения вообще» — это уже качественно определенный вид изменений, а именно количественные изменения в рамках данного качества.
Единство количественных и качественных изменений призвано отобразить конкретно-всеобщее определение движения, в котором снимается неправомерное различение движения и развития по признаку объема понятий. Однако различие остается, но не по объему (объем их одинаков), а по уровню отражения сущности движения. Конкретно-всеобщее определение движения как развития более глубоко и всесторонне отражает его диалектическую природу. Ленинская идея необходимости соединения принципа единства мира с принципом развития применительно к категории движения означает, что если единство мира может быть понято только с точки зрения развития, то и движение как способ существования материи в его исходном определении должно исследоваться как развитие.
Интегральный подход к проблеме соотношения движения и развития — это вместе с тем и системный подход. Его преимущество перед абстрактно-дифференциальным подходом состоит в том, что за исходный пункт анализа берется изучение свойств системы, целостности. Это позволяет сделать ряд важных обобщений относительно свойств отдельных явлений. Такие обобщения нельзя получить на основе исследований отдельных явлений. Применение целостного подхода к ряду областей современного естествознания дает глубокое подтверждение идеи всеобщности, атрибутивности развития.
Обращение к истории науки для углубления понимания связи категорий вообще и связи категорий движения и развития в частности имеет принципиальное значение. В «Философских тетрадях» В. И. Ленин подчеркивал, что лишь на этом пути можно продолжить дело Маркса по разработке материалистической диалектики. Между тем история науки показывает, что вначале в научном познании изучаются лишь те закономерности, которые характеризуют процесс функционирования материальных объектов. Законы функционирования отражают взаимодействие, изменение этих объектов лишь постольку, поскольку само это взаимодействие, изменение не затрагивает природу, уровень организации. Поэтому законы формулируются таким образом, что в них не содержится количественного ограничения области их действия.
Дело в том, что вначале познание имеет дело лишь с некоторым произвольно выделенным фрагментом объективной реальности и обнаруженные в этом фрагменте законы экстраполируются затем на бесконечное множество аналогичных объектов. Однако постепенно развитие познания приводит к необходимости целостного, системного подхода к изучаемой области, и тогда встает вопрос о становлении самих законов функционирования данной области.
Характерным в этом отношении является развитие астрономии. Вплоть до середины нашего века астрономия имела дело лишь с произвольно выделенной частью Вселенной. Масштабы доступной для наблюдения и исследования части определялись как уровнем развития техники наблюдения, так и уровнем тех наук, которые непосредственно можно было использовать в астрономии. Однако в ходе второй (в отличие от первой, коперниканской) революции в астрономии, которая сейчас, по-видимому, завершается, эта наука вышла на принципиально новый рубеж. Во-первых, она смогла выделить относительно целостную часть Вселенной и определить как ее масштабы, так и возраст, и, во-вторых, целостный подход к доступной части Вселенной позволил поставить, хотя и в общих чертах, вопрос об эволюции и основных ступенях развития всей доступной нам части Вселенной как некоторой целостной системы. Характерна в этом отношении та модель становления доступной нам части Вселенной, которая построена в так называемой теории «большого взрыва».
Эта концепция не только позволяет рассмотреть процесс развития доступной нам части Вселенной как развитие целостной системы, но и выделить основные качественные ступени этого процесса. Все то, что мы сегодня знаем об эволюции доступной нам части Вселенной, позволяет сделать вывод не только о том, что в ней идет процесс направленных и необратимых изменений, но и о том, что эти изменения произошли в направлении от простого к сложному, от низшего к высшему. Важно подчеркнуть, что идея развития (процесс направленных необратимых изменений) содержится во всех современных концепциях становления астрономической Вселенной.
В самом деле, в первоначальной модели Вселенной, разработанной еще Г. А. Гамовым, первым после сингулярного состояния считается состояние Вселенной, при котором существует лишь газ, образуемый элементарными частицами. Хаотическое движение элементарных частиц, остатки которого обнаруживаются в реликтовом излучении, несомненно является предельно простым, и вся последующая эволюция Вселенной, в ходе которой шел процесс образования квазаров, галактических ядер, звезд, планет и т. д., демонстрирует этапы усложнения структурной организации астрономической Вселенной. Напротив, согласно бюраканской концепции, разработанной В. А. Амбарцумяном, сингулярное состояние порождает сгустки сверхплотной концентрации вещества и энергии, из которых в ходе эволюции возникают звездные и планетные системы. По отношению ко всей доступной людям части Вселенной также можно говорить о направленном и необратимом изменении от простого к сложному, от менее организованного к более организованному, от хаоса к порядку. В силу глобальности постановки проблемы развития в современной астрономии этот факт может служить онтологическим основанием рассмотренного выше соотношения категорий развития и движения.
Вопрос о дальнейшей эволюции астрономической Вселенной остается открытым. Однако независимо от того, какой будет эта эволюция в дальнейшем, сегодня можно сделать ряд выводов, применимых и к другим областям объективной реальности. Первый из них заключается в следующем. Познание объективной реальности, начинаясь с ее фрагментарного изучения и открытия законов динамики стационарных состояний объектов, обязательно переходит к целостному, системному рассмотрению, которое неотделимо от процесса развития. Процесс развития порождает определенность целостной системы, и его изучение становится ключом к пониманию характера определенности соответствующей целостности системы.
Второй вывод состоит в том, что это развитие характеризуется направленностью, необратимостью, движением от простого к сложному, от однообразия к разнообразию, от хаоса к упорядоченности, от простых к сложным структурам. При этом имеют место и противоположные процессы, но они играют подчиненную роль и выступают как моменты указанных выше качественных характеристик.
Третий вывод гласит: различные виды изменений в целостной системе существуют не изолированно, а взаимосвязанно. В результате их взаимодействия возникает единонаправленный процесс необратимых изменений, что позволяет известное положение Ф. Энгельса о том, что мир предстает перед нами как система материальных объектов, интерпретировать в том смысле, что любая относительно самостоятельная область объективной реальности, в которой в силу внутренней противоречивости осуществляется процесс самодвижения, самодетерминации, является в то же время и системой соподчиненных движений. Правда, на том основании, что направленные и необратимые изменения в астрономической Вселенной идут от простого к сложному, от низшего к высшему, нельзя сделать вывод, что во всякой сложной, самодетерминированной системе обязательно будут лишь такие направления изменений. Логичнее предположить, что всегда должна существовать и вторая ветвь того же процесса, ведущая к деградации системы. Однако именно восходящая ветвь представляет наибольший интерес в логико-гносеологическом и методологическом отношении, поскольку на этом пути порождается все многообразие элементов, функций и других характеристик системы.
Если в процесс развития включить как восходящую, прогрессивную, так и нисходящую, регрессивную ветви, то для диалектически понимаемого развития общими чертами будут направленность, необратимость, самодетерминированность и субординированность разнообразных видов изменений в целостной системе.
Характерно, что в биологической теории эволюции можно обнаружить те же аспекты, что и в эволюции астрономической Вселенной. Теория биологической эволюции также изучает разнообразные виды изменений и стремится рассматривать биологический процесс как результат определенной субординации морфофизиологического прогресса, идеоадаптации и морфофизиологического регресса. Важно подчеркнуть, что теория биологической эволюции тесно связана с целостным подходом к явлениям жизни, что, в частности, привело В. И. Вернадского к концепции биосферы.
Применительно к развитию социальной формы движения материи взаимосвязь целостности и развития блестяще продемонстрирована как в «Капитале» при анализе экономической структуры капитализма, так и в историческом материализме в целом.
Поскольку развитие обнаруживается тогда, когда имеет место интегральный, целостный подход, то неудивительно, что в естествознании при построении теории развития создавались модели, благодаря которым осуществлялось интегральное, целостное отображение изучаемой области. Однако и фундаментальные науки с их абстрактным подходом к формулировке законов, действующих в объективной реальности, на определенной ступени развития также в какой-то мере, хотя и неполно, выявляют фундаментальное значение принципа развития. Как правило, эти науки ограничиваются установлением факта направленного и необратимого изменения, например, в теоретической физике при формулировании второго начала термодинамики. Правда, здесь речь идет о доминировании процесса деградации энергии, поскольку переход всех форм энергии в тепловую означает уменьшающуюся способность данной системы порождать разнообразие форм энергии, но нам важно отметить, что второе начало термодинамики имеет смысл лишь в конечной, изолированной системе.
Понятие изолированной системы выражает момент целостности, и благодаря этому можно обнаружить результирующую всех изменений, происходящих в изолированной системе, которая имеет определенное направление. Однако понятие изолированной системы выражает целостность предельно абстрактно, оно применимо к весьма широкому спектру реальных систем. В силу абстрактности и бедности этого понятия с его помощью можно фиксировать лишь одну ветвь процесса развития. Между тем создание термодинамики открытых систем дает возможность рассмотреть ту же направленность и необратимость более общим и конкретным образом.
Следовательно, положение о том, что принцип развития имеет более фундаментальное значение, чем принцип движения, хорошо согласуется с принципами термодинамики и теории информации, утверждающими, что более общими являются необратимые, направленные процессы. Причем если в термодинамике изолированных систем достигается стационарное состояние (максимум энтропии), то в термодинамике открытых систем понятие максимума энтропии неприменимо. В открытых системах имеет место только изменение (минимизация) скорости возрастания энтропии, вследствие чего необратимые изменения никогда не прекращаются.
Для правильной оценки степени общности законов термодинамики следует иметь в виду, что другие виды энергии самопроизвольно переходят в тепловую. Эта общность возрастает при переходе от энергетических характеристик процессов к информационным. С математической точки зрения теория изолированных систем есть частный случай теории неизолированных систем, а необратимые и направленные процессы являются доминирующими и более общими, чем процессы обратимые. Необратимость и направленность являются важнейшими чертами развития.
Поскольку отношение между движением и развитием — этими важнейшими категориями диалектики — суть отношение абстрактного и конкретного, постольку всесторонне и глубоко их связи, значение могут быть раскрыты в теории развития, построенной методом восхождения от абстрактного к конкретному. В построении этой теории необходимо различать исходную (наиболее абстрактную) и центральную (наиболее конкретную) категории, подобно тому как в «Капитале» К. Маркс различал исходную (товар) и центральную (капитал) категории политической экономии. Построение системы категорий в «Капитале» начинается с исходной категории, но поскольку товар есть «клеточка», абстрактный момент, сторона капитала, постольку раскрытие содержания исходной категории вместе с тем выступает раскрытием определенной стороны центральной категории (капитала).
Применительно к проблеме соотношения движения и развития последнее означает, что, начиная построение теории диалектики с движения (движения материи) как исходной категории, само определение движения должно даваться под углом зрения рассмотрения его как момента определения развития (центральной категории). Первым, наиболее абстрактным определением развития через движение (формы движения) является определение его как процесса возникновения одних форм движения материи из других. Структурно-организационную конкретизацию это определение получает через категории пространства и времени, поскольку они выступают как характеристики двух органически связанных противоположных сторон движения — устойчивости и изменчивости.
Дальнейшая конкретизация теории развития и тем самым категории развития достигается через систему категорий, раскрывающих различные аспекты всеобщей взаимосвязи и взаимообусловленности явлений, в частности через категории детерминизма. Существенно важные аспекты развития выражают категории взаимодействия, причины и следствия, различные формы детерминации. С помощью категорий детерминизма развитие предстает как необходимо-случайный процесс, как выбор возможностей, в ходе которого снимается неопределенность, как процесс закономерный. Внутренняя диалектика закона в этом контексте состоит в том, что, выражая устойчивые, сохраняющиеся стороны процессов изменения, закон сам изменяется в процессе развития.
Но наиболее глубокое определение понятие развития получает на уровне основных законов диалектики. Последовательными ступенями углубления и конкретизации этого понятия выступают: закон перехода количественных изменений в качественные, характеризующий развитие как явление; закон единства и борьбы противоположностей, раскрывающий сущность развития; закон отрицания отрицания, синтезирующий явление и сущность. На этой завершающей стадии построения теории развития, так же как и на предшествующих стадиях в целом, движение от абстрактного к конкретному совпадает с движением от явления к сущности, от сущности первого порядка к сущности второго порядка и т. д. В итоге наиболее конкретное и богатое содержанием определение понятия «развитие» достигается всей системой категорий и законов диалектики. В этом определении в диалектически снятом виде содержится понятие «движение».
2. Законы строения, функционирования и развития
Изложенная в первом параграфе концепция взаимосвязи категорий движения и развития приводит к необходимости рассмотреть сущность и взаимосвязь различных видов законов, посредством которых реализуется функционирование и развитие материальных объектов. Поскольку исходным пунктом познания является стационарный объект с его свойствами и структурой, то естественно начать рассмотрение законов с тех из них, которые детерминируют функционирование стационарного материального объекта. Но закон есть форма всеобщности и, следовательно, некоторый инвариант структур материальных объектов. Поэтому понятие закона оказывается тесно связанным с понятием структуры.
Если законы функционирования предполагают существование относительно неизменной, хотя и динамической структуры, то понятие развития предполагает изменение самой структуры. При этом возникают три взаимосвязанных аспекта проблемы, от решения которой зависит понимание закономерного характера процесса развития в целом. Во-первых, каков характер связи законов со структурой стационарного объекта? Во-вторых, какова специфика тех законов, которые характеризуют развитие самой структуры? И в-третьих, как изменяются законы, включая законы развития? Эти аспекты представляют собой различные стороны взаимоотношения структуры и закона, поэтому они должны рассматриваться через призму взаимосвязи категорий «закон» и «структура».
Категория закона, будучи всеобщей, сложным и противоречивым образом связана с категорией структуры. Прежде всего структура в существенных чертах выступает как закон. К тому же любой из законов природы, общества и познания, в том числе и философские законы, имеет внутреннюю структуру.
Закон есть выражение устойчивости связей и отношений не только между предметами и явлениями, но и внутренней организации (структуры) самих предметов и явлений. Очень четко эта мысль была подчеркнута Г. В. Плехановым, который, полемизируя с А. А. Богдановым, писал: «Понятие „вид“ отнюдь не синоним понятия „форма“, так как оно далеко не покрывает его собою. Еще Гегель очень хорошо показал в своей „Логике“, что „форма“ предмета тождественна с его „видом“ только в известном и притом поверхностном смысле: в смысле внешней формы. Более же глубокий анализ приводит нас к пониманию формы как „закона“ предмета или, лучше сказать, его строения»[310].
Диалектический подход к окружающей действительности не проводит абсолютной грани между вещами (предметами) и процессами (явлениями), а рассматривает их различие как относительное. Поэтому структуру предмета можно рассматривать как закон явления, как выражение существенной и необходимой связи элементов, составляющих данный объект. Такого рода закон характеризует момент устойчивости в существовании объекта (но не его неподвижности, ибо абсолютно неподвижных предметов в природе не существует).
Устойчивость структур проявляется двояко: в их сохранении в процессах функционирования и воспроизведения системы и в их частичном большем или меньшем изменении в ходе этих процессов. Если сохранение структур в процессе функционирования обусловливает относительную неизменность, качественную определенность системы, то изменения структуры в зависимости от их характера и глубины могут выражать как функционирование, так и определенные аспекты развития системы. Функционирование системы обычно связывают с обратимыми изменениями ее структуры и качественно относительно устойчивым воспроизведением ее элементов. Напротив, развитие связано с большими или меньшими качественными перестройками структуры системы и изменением характера ее воспроизведения, с относительно необратимыми изменениями. Особенно отчетливо отмеченные различия обнаруживаются в высокоорганизованных, так называемых органических системах (биологических и социальных).
Структура представляет, следовательно, относительно самостоятельный аспект системы. Изучение структуры, сравнительный анализ структур объектов, принадлежащих к одному классу явлений, позволяют выявить их общие черты, отделить случайное — от необходимого и закономерного в явлениях.
Познание состава и законов строения той или иной системы является важнейшей предпосылкой познания закономерностей ее функционирования и развития. Не случайно и в истории исследования неорганической и органической природы, и в рассмотрении общества мысль исследователей продвигалась от изучения состава и закономерностей строения объектов к познанию законов их функционирования и развития. «Структура — не мертвый слепок с застывшего объекта, а характеристика тех инвариантных его аспектов, которые выявляются лишь в процессе анализа его реальной динамики»[311], — отмечали И. В. Блауберг и Э. Г. Юдин. Развивая эту мысль, они специально подчеркивали: «Но дело не только в этом. Исследование структуры предполагает, что элементы, „части“ объекта определяются не со стороны (или не только со стороны) их субстанциальных, субстратных свойств, а с точки зрения их места в рамках исследуемого целого, т. е. по выполняемым ими функциям. Поэтому в собственном смысле структурное исследование так или иначе оказывается связанным с анализом функционирования объекта и, следовательно, выступает как структурно-функциональное»[312].
Неразрывность структур и функций, их взаимопроникновение и в определенном смысле тождество вполне четко осознавались исследователями живой природы уже в прошлом веке, что отмечалось, например, И. М. Сеченовым, К. А. Тимирязевым и др. Рассматривая исторически возникшее деление биологии на морфологию и физиологию, К. А. Тимирязев утверждал, что это деление имеет определенные границы; только «становясь на известную отвлеченную точку зрения, мы можем, на время, видеть в организме только форму — это область морфологии, или только явление — это область физиологии или феноменологии живых существ»[313]. Обобщая подобные взгляды естествоиспытателей, Ф. Энгельс писал, что «вся органическая природа является одним сплошным доказательством тождества или неразрывности формы и содержания», что «морфологические и физиологические явления, форма и функция обусловливают взаимно друг друга»[314].
Глубокая связь структур и функций обнаружена в наше время на молекулярном уровне организации живого, где порой их просто трудно расчленить. Тождество структуры и функции в органических системах составляет специфическую черту их организации. Структура выступает как бы в качестве моментального снимка функции, а функция (точнее, функционирование) — как обратимая частично или полностью деятельность структур. Структура системы не сводится, таким образом, ни к субстрату, ни к морфологии, а есть один из аспектов организации живой системы[315].
В силу тождества структур и функций в этих системах исследователи иногда объединяют структурные и функциональные законы в одну группу, аналогичным образом поступают и со структурными и функциональными методами исследования, И тогда говорят об изучении структурно-функциональных закономерностей, о структурно-функциональном подходе и т. п. Однако во взаимоотношениях структур и функций имеется наряду с моментом тождества и момент различия, несовпадения, отражением чего является, например, различие структурных и функциональных моделей. С относительной самостоятельностью функционального аспекта систем связаны попытки «чисто» функционального решения тех или иных научных задач (например, попытки функционального определения жизни).
Понимание того, что отношение строения и функционирования системы включает не только их различие, но и их тождество, не только их относительное совпадение, но и несовпадение, было достигнуто не сразу. В истории биологии и общественных наук имели место концепции как односторонне акцентировавшие внимание на тождестве структур и функций, функционирования и развития, так и чрезмерно противопоставлявшие их друг другу. Только к середине XIX в. в связи с постепенным вызреванием диалектических идей в конкретных естественных и общественных науках формируются представления о структуре, функционировании и развитии как о трех различных, но тесно взаимосвязанных и взаимообусловленных свойствах всех органических систем. Здесь научная мысль подходила к пониманию диалектического характера единства и различия структур, функционирования и развития. Вместе с тем становилось ясным, что каждое из этих свойств органической системы выражает различные стороны (аспекты) ее сущности, характеризуется различными, но взаимосвязанными законами. Этот процесс диалектизации научного знания продолжается в отдельных отраслях науки вплоть до наших дней.
Например, переход с клеточного на молекулярный уровень исследования в биологии сопровождается не только расширением и уточнением знаний о тонком строении живого, но и преодолением существовавшей ранее абсолютизации противопоставления структур и функций. А это в свою очередь открывает возможность для анализа закономерностей эволюции генетических систем[316].
Другим примером может служить одно из основных понятий, характеризующих молекулярные основы функционирования и самовоспроизведения любой живой системы. Таковым явилось понятие конвариантной редупликации (Тимофеев-Ресовский). Благодаря этому понятию удалось диалектически связать воедино наиболее элементарные основы строения, функционирования и развития живой системы. Р. С. Карпинская отмечала, что в понятии конвариантной редупликации учитывается как устойчивость, повторяемость, так и изменчивость, неповторяемость не только процесса сохранения, передачи и реализации генетической информации, но и всей совокупности молекулярно-биологических процессов. Дело в том, что в процессе конвариантной редупликации участвуют так или иначе практически все молекулярные структуры клетки, к нему приспособлена и вся организация клетки во времени и пространстве. Этот процесс лежит в основе эволюции. Без способности к редупликации (т. е. к созданию «дочерних молекул») все возникающие изменения не фиксировались бы в потомках, а уничтожались. Более того, редупликация есть особая форма существования самого свойства воспроизведения, столь важного для различения живого и неживого.
Вместе с тем эволюция осуществляется на основе и благодаря возникающим вариациям в организации структур, поскольку механизм редупликации по многим внутренним и внешним причинам далеко не идеален. Поэтому видовая специфичность молекулярных структур живого, и прежде всего нуклеиновых кислот, может быть рассмотрена как проявление качественной дискретности живого, его многообразия, неизбежно порождающего действие отбора. Раскрытие механизмов этих элементарных эволюционных процессов не только составляет важнейшую задачу учения о микроэволюции, но и существенно важно для всего эволюционного учения, для теоретического осмысления наиболее всеобщих характеристик жизни[317].
Относительное противопоставление законов функционирования и развития связано с различением движения и развития, устойчивости и изменчивости в самом движении. Если движение понимается как изменение вообще, безотносительно к тому, изменяется или остается неизменной в существенных чертах движущаяся система, то развитие предполагает наличие глубоких изменений в самой развивающейся системе (объекте), в ее структуре и свойствах, в ее отношении к окружающей среде и т. д. Таким образом, разграничение функционирования и развития связано с различным отношением этих двух типов процессов к субстрату развития, к организации развивающегося объекта.
Соответственно различаются и законы функционирования, и законы развития. Если процесс функционирования можно охарактеризовать как такой, где изменения носят преимущественно обратимый характер и структура системы остается относительно постоянной, то процесс развития характеризуется глубокими преобразованиями органической системы, относительно необратимыми изменениями ее структур и характера функционирования, Именно благодаря этому одним из путей познания развития является сравнительный структурно-функциональный метод, позволяющий выявить основные тенденции и направленность развития той или иной группы объектов.
Внутренняя противоречивость движения и развития проявляется не только в несовпадении самих процессов и соответственно законов функционирования и развития системных объектов, но и в противоположности их организации. Последняя характеризуется статичностью, воплощенной в инвариантности, устойчивости структуры, и динамичностью, воплощенной в постоянной подвижности, внутренней активности элементов системы и вариативности (флуктуативности) ее структуры. Эту флуктуативность (вариативность, подвижность в рамках относительной неизменности) структуры объекта нельзя смешивать с ее изменчивостью, вместе с тем ее нельзя рассматривать и в отрыве от изменчивости системы. Наличие в системе элементов жесткости наряду с элементами флуктуативности приводит к выделению внутри организации двух типов отношений — структурных и функциональных.
Вариативность выступает как некоторый случайный момент по отношению к закономерности развития той или кной системы. Так, например, мутации или колебания численности того или иного вида в живой природе выступают как случайные моменты в отношении его эволюции, превращения данного вида в другой вид или другие виды.
Аналогичным образом отклонения производственных показателей отдельного предприятия в ту или иную сторону от запланированных выступают как относительно случайные моменты в общем развитии социалистического общества по пути к коммунизму. Это, конечно, не означает, что такие отклонения не имеют причин, но конкретные причины, с необходимостью обусловливающие перевыполнение плана в одном случае и его невыполнение в другом, не коренятся в структуре социалистического общества как целого (последняя создает наиболее общие предпосылки ведения планового хозяйства), а вызываются организацией производства на отдельных предприятиях. Иными словами, случайные по отношению к развитию целостной системы моменты не являются случайными, а определяются организационной структурой отдельных подсистем. Здесь мы имеем дело со случайностью такого рода, которая диалектически связана с необходимостью, является формой проявления и дополнением необходимости.
В докладе Л. И. Брежнева на XXV съезде КПСС подчеркивалась необходимость дальнейшего развития теории и при этом отмечалось, что «новые возможности для плодотворных исследований как общетеоретического, фундаментального, так и прикладного характера открываются на стыке различных наук, в частности естественных и общественных. Их следует использовать в полной мере»[318]. В числе наиболее важных, нуждающихся в исследованиях были названы проблемы, связанные со всесторонним развитием производства и управления производством, с анализом тенденций развития нашего общества, его производительных сил, характера и содержания труда в условиях зрелого социализма, с изменением социальной структуры, и ряд других[319].
Серьезное внимание на XXV съезде КПСС было обращено на совершенствование организационной структуры экономики и методов управления[320]. При этом подчеркивалось, что «Центральный Комитет против поспешных, необдуманных перестроек управленческой структуры, сложившихся методов хозяйствования. Не семь, как принято говорить, а восемь или даже десять раз нужно тут примерить, прежде чем отрезать. Но если уж мы примерили, если мы поняли, что непрерывно развивающемуся народному хозяйству стало тесно в рамках существующего хозяйственного механизма, то его надо решительно совершенствовать»[321].
Таким образом, разграничение структуры, функционирования и развития и глубокое понимание диалектичности их связей и взаимоотношений принципиально важны для многих разделов науки, имеющих объектом своего исследования высокоорганизованные целостные системы.
Различение законов строения, функционирования и развития имеет определенное методологическое значение. Эти законы в совокупности выражают сущность саморазвивающихся системных объектов, но каждая из перечисленных групп законов выражает сущность не полностью, а частично, в каком-то одном ее отношении.
Структурные законы характеризуют сущность системного объекта в аспекте его сиюминутной организации, в плане устойчивости, неизменности этой организации. Законы функционирования раскрывают сущность системного объекта в плане динамичности, внутренней подвижности его организации в данный ограниченный отрезок времени. Наконец, законы развития выражают основные тенденции, движущие силы, механизмы и возможные пути преобразования наличной сущности и превращения рассматриваемой системы в качественно отличную, но генетически связанную с ней.
Каждая из отмеченных групп законов связана с другими и вместе с тем отлична от них. Поэтому в различных науках формируются структурные, функциональные и генетические (исторические) методы исследования. Расширительное толкование возможностей каждого из этих методов и использование самих методов за пределами тех существенных отношений, для исследования которых они были первоначально созданы, приводили либо к разрыву и метафизическому противопоставлению структуры, функционирования и развития, либо, напротив, к абсолютному отождествлению структуры и функционирования, структурных и функциональных отношений с отношениями развития.
В истории биологии, например, долгое время существовал разрыв между морфологией и физиологией, а также между ними обеими и идеями эволюции. Последнее обстоятельство дало основание известному американскому биологу Э. Майру утверждать, что «в сущности „биологией“ называют две в значительной мере самостоятельные области науки, различающиеся по методу, проблематике и основным концепциям. Едва зайдя за уровень чисто описательной биологии, мы находим две сильно различающиеся области, которые можно было бы назвать функциональной и эволюционной биологией»[322].
В то же время многие биологи, занимавшиеся изучением исторического развития в живой природе и не усматривавшие существенных различий между функционированием и развитием, фактически отождествляли индивидуальные изменения отдельных организмов с развитием видов (ламаркизм). Сходные ошибки, связанные с метафизическим отрывом друг от друга структуры, функционирования и развития, имели место и в истории общественных учений. Такой разрыв был характерен для многих домарксистских учений об обществе, в которых развитие общества отрывалось от его структуры и функционирования либо, напротив, историческое развитие сводилось к частичным изменениям (типа флуктуации) в тех или иных общественных структурах и соответственно в функционировании общества.
Ревизионисты (правого и левого толка) также либо абсолютно разрывали функционирование и развитие, либо, напротив, метафизически отождествляли эти два типа процессов. В известном смысле «классическим» стало положение Э. Бернштейна: «Движение — все, конечная цель — ничто». В этом ревизионистском лозунге конечная цель пролетариата, его историческое предназначение выносятся за рамки повседневной деятельности и борьбы рабочего класса, исключаются из них. Законы развития общества отрываются и абсолютно противопоставляются законам его существования и функционирования. Тем самым борьба рабочего класса сводится лишь к отстаиванию наиболее «благоприятных» условий его функционирования в рамках существующей капиталистической системы общественного производства с его классовой структурой, обусловливающей эксплуатацию рабочего класса буржуазией.
Еще более четкое выражение эта тенденция получила в «экономизме» — оппортунистическом течении в русской социал-демократии в конце XIX — начале XX в., сторонники которого стремились ограничить борьбу рабочих только экономической борьбой. В. И. Ленин, критикуя этих ревизионистов, разграничивает экономическую и политическую формы борьбы и вместе с тем подчеркивает как необходимость их сочетания, так и то, что политическая форма борьбы является определяющей и не может быть сведена к экономической. Далее В. И. Ленин, как известно, показал, что в самой политической борьбе следует различать текущие задачи и стратегическую — установление диктатуры пролетариата.
Различного рода авантюристические и левацкие течения, как правило, абсолютизировали законы развития, отрывая их от законов строения и функционирования.
Вместо научно обоснованных революционных преобразований намечаемые без учета различий законов структуры, функционирования и развития мероприятия превращались в авантюры, входили в противоречие с существующей общественной структурой и характером функционирования общества, что вносило хаос в общественную жизнь (анархизм, «большой скачок» и «культурная революция» в Китае). Опасно как отождествление законов структуры, функционирования и развития, так и абсолютизация различий между ними. И дело здесь не только в том, что любая система одновременно подчиняется всем этим законам, но и в том, что каждый из законов выступает как закон строения, функционирования или развития лишь в определенном отношении, применительно к определенному системному уровню. За рамками этого отношения или этого уровня связь, рассматриваемая ранее как закон структуры, может в другом отношении выступать как закон функционирования или даже закон развития.
Концепция системных уровней позволила уяснить относительный характер противопоставления функционирования и развития. В сложных системах, включающих ряд иерархически соподчиненных уровней, имеется весьма сложная зависимость между строением, функционированием и развитием. То, что на одном уровне выступает как структура, на другом — может рассматриваться как функция; то, что в одном отношении выступает как функционирование, в другом — предстает как элемент развития.
В связи с этим возникает вопрос о различных типах развития в зависимости от специфики организации (т. е. от специфики структурно-функциональных связей в системе). В биологии, например, довольно резко различаются онтогенез — индивидуальное развитие, исторически запрограммированное в форме наличного генотипа, и филогенез — развитие незапрограммированное, хотя и обусловленное наличной организацией вида (его генофонда), особей и т. д.
Итак, в исследовании системных явлений необходимо видеть как различие, так и связь законов строения, функционирования и развития. Необходимо также правильно понимать их субординацию. Законы строения сами по себе еще не дают понимания механизмов развития, действительных движущих факторов, причин исторического процесса, но их знание совершенно необходимо для проведения сравнительного изучения структур одного генетического ряда.
Осмысление законов функционирования систем и их сопоставление еще более приближают исследователя к постижению законов развития, хотя сами по себе еще не раскрывают их. Но знание законов развития является ключом к пониманию как структуры, так и функционирования системных объектов. Однако для того, чтобы не быть чисто умозрительным, знание законов развития должно опираться на знание законов структуры и функционирования развивающихся объектов. Постижение законов развития является путеводной нитью в практическом овладении законами структуры и функционирования, в сознательном преобразовании как структур, так и функций системы.
Необходимо иметь в виду далее, что та или иная структура присуща всем объектам неорганической, органической природы и общества. Самостоятельным функционированием и развитием обладают лишь объекты живой природы и общества, являющиеся самовоспроизводящимися и саморазвивающимися системами. Многие же объекты неорганической природы не относятся к этому классу систем. В настоящее время хорошо известно также, что наряду с саморазвивающимися системами в природе и обществе имеются и такие объекты, которые, не обладая способностью к самостоятельному функционированию и развитию, включаются в эти процессы благодаря воздействию на них саморазвивающихся систем. Так, например, функционирование и развитие биосферы, как показал В. И. Вернадский, оказали влияние на становление и развитие всего облика нашей планеты, существенно изменили абиотические компоненты ее поверхности и состав атмосферы. Развитие и функционирование общества существенным образом влияют как на биосферу, так и на абиотические компоненты природы, меняют их структуру и ход течения природных процессов.
При рассмотрении взаимодействия законов строения, функционирования и развития необходимо иметь в виду наличие определенной соподчиненности (иерархичности) в соотношении самих природных и социальных систем.
Возникновение социалистического общества в нашей стране создало новые условия и предпосылки для экономического и политического развития других стран. В частности, существование СССР, а в настоящее время социалистической системы в целом явилось предпосылкой для развития отдельных стран по некапиталистическому пути. Это является свидетельством активной роли прогрессивных систем.
3. Эволюция законов развития
Как было показано, ведущая роль в противоречивых процессах преобразования объективной реальности принадлежит законам развития. Эти законы выражают или существенные каузальные основы процессов развития, или основные тенденции этих процессов. Поэтому законы развития характеризуются значительной степенью устойчивости, действуя инвариантно на протяжении длительных периодов развития. Однако диалектика процессов развития такова, что его законы также носят исторический характер. Подобно тому как причина и следствие в процессах развития способны меняться местами, так и законы развития могут испытывать существенные изменения под влиянием результатов собственного действия. В связи с этим возникает задача изучения сущности преобразования законов. Необходимо выяснить, какие свойства, стороны и характеристики законов наиболее подвержены изменениям, каково соотношение устойчивого и изменчивого, существенного и несущественного в формах и результатах действия законов.
В отечественной философской литературе, посвященной этой проблеме, чаще всего анализировались процессы изменения всеобщих законов диалектики и законов общественного развития. Это вполне понятно. Всеобщие законы диалектики действовали и действуют специфически в различных формах движения материи. Поэтому изучение их с точки зрения идеи эволюции имеет большое методологическое значение для разработки проблемы изменяемости законов. Вместе с тем нельзя забывать и о том, что законы диалектики неизменны в том смысле, что они не могут ни перейти в другие закономерности, ни исчезнуть. У этих законов не было периода возникновения, у них никогда не будет постепенного отмирания. И в этом они принципиально отличны от исторических законов развития, появляющихся и исчезающих на определенных этапах развития материального мира.
Законы общественного развития в отличие от законов диалектики являются историческими законами в прямом смысле слова, так как они появились лишь с возникновением общества. Будучи законами развития, они сами представляют собой результаты развития. Более того, изменение законов особенно ярко проявляется в истории общества в силу более высоких темпов его преобразования по сравнению с другими областями действительности. Выработанное К. Марксом понятие общественно-экономической формации явилось необходимой методологической основой для выделения в истории человечества ряда последовательных этапов. Это позволило понять отличие частных законов истории, действующих в пределах одной общественно-экономической формации, от общих, действующих на протяжении всей истории человечества. Изучение частных законов и своеобразных форм их проявления, механизмов и результатов действия общих законов в пределах каждой общественно-экономической формации дает, несомненно, обильный материал для исследования проблемы изменяемости самих законов развития как философской проблемы.
Вместе с тем уместно вспомнить о том, что союз философии и теоретического естествознания является необходимым условием успешного решения наиболее важных методологических проблем. Привлечение сведений об изменяемости законов развития, накопленных в различных областях естествознания, будет способствовать философскому решению исследуемой проблемы. Современная эволюционная теория, предметом которой являются законы развития органического мира, может сыграть значительную роль в ее решении. В данном параграфе будет сделана попытка рассмотреть основные аспекты проблемы изменяемости законов развития. При этом фактором развития мы будем называть отдельные составляющие эволюционного процесса, выступающие его предпосылками, элементами основания или сторонами[323]. Законом развития является существенное, устойчивое и противоречивое взаимодействие факторов, с необходимостью вызывающее сам процесс развития. Таким законом в органической эволюции является естественный отбор. Сущность отбора заключается в дифференцированной избирательной выживаемости и дифференцированном воспроизводстве особей, в результате чего сохраняются и оставляют потомство наиболее приспособленные из них. Действие закона естественного отбора осуществляется в адаптивных преобразованиях органического мира, а его важнейшими характеристиками являются функции, форма, направление и интенсивность действия.
Признание исторического характера объективных законов развития природы и общества поднимает важную проблему о сущности изменяемости законов. Нередко изменяемость законов сводят лишь к расширению или сужению сферы их действия, к модификации форм их проявления, к смене одного неизменного закона другим в связи с преобразованием условий его действия. При этом утверждается, что не происходит внутренних изменений законов, а меняются лишь формы их проявления или постоянно действующие законы сменяют друг друга.
В связи с этим широкое распространение в философской литературе получила формулировка характера смен законов, согласно которой законы природы и общества, раскрываемые конкретными науками, не исчезают и не уничтожаются, а «лишь сходят со сцены», уступая сферу своего действия новым законам. Сущность данной точки зрения выражена в метафоре закон «сходит со сцены», но эта метафора выражает и слабости этой позиции. Закон не может существовать отдельно от явлений, будучи существенным отношением между ними или между их отдельными сторонами. Здесь же закон фактически рассматривается как проявление чего-то существующего вне явлений в виде какой-то готовой и неизменной схемы. С возникновением явлений всякий закон начинает функционировать якобы сразу же в готовом, окончательно сформированном виде. Если следовать подобному пониманию процессов смен законов, то нужно признать, что сущность явлений не претерпевает развития и представляет собой нечто, существующее вне и независимо от явлений в виде вечных и неизменных его первообразов.
В действительности же мир сущностей подвержен также развитию, как и мир явлений. «…Не только явления преходящи, подвижны, текучи, отделены лишь условными гранями, но и сущности вещей также»[324]. Так, в последние десятилетия в области генетики были получены фундаментальные данные о том, что эволюционный процесс затрагивает не только мир феноменов и следствий, но и самые существенные свойства жизни и ее законов. Было выяснено, что в процессе прогрессивного развития генетических систем количественно и качественно изменялись такие важнейшие свойства живого, как наследственность и изменчивость. Выработанные генетиками представления (о мутационном процессе как адаптивном признаке вида, об отборе на мутабильность, о создании в ходе эволюции наиболее оптимального соотношения между мутационным процессом и устойчивостью фенотипа, о качественных изменениях соотношений между мутагенезом и отбором) убедительно показали, что сами законы наследственности и изменчивости являются не стоящими вне истории неизменными принципами, а результатами эволюции.
Сущность, конечно, развивается не столь явно и быстро, как явление. «Чем глубже сущность, чем выше ее порядок, тем относительно спокойнее идет процесс ее развития»[325], но он, безусловно, идет. Устойчивость закона зависит главным образом от глубины сущностей, устойчивую связь между которыми он выражает.
Нередко неизменяемость самого закона доказывают тем, что каждый закон начинает действовать вновь, если восстанавливаются условия для его функционирования. Идея о появляющихся и исчезающих законах верна применительно к некоторым универсальным физическим законам. Действительно, бывает так, что законы, еще не возникшие или уже исчезнувшие в одних частях материального мира, в то же время функционируют в других, так как из-за неравномерности и разнонаправленности процессов развития эти части находятся на разных этапах развития. Однако эта идея неприменима к большинству исторических законов, т. е. законов развития отдельных форм движения материи. Сущность развития состоит не в повторении одних и тех же материальных систем, а в появлении качественно новых. Развитие объективного мира включает круговороты, но не сводится к ним. Процессы исторического развития природы и общества необратимы: одни законы навсегда исчезали, в то время как появлялись качественно новые.
В утверждении, что во всех случаях смена законов происходит в виде простой утраты силы действия одного неизменного закона под действием другого, постепенно набирающего силу, не учитывается многообразие типов смен законов. В действительности в процессах развития объективного мира наблюдается постепенное перерастание одних законов в другие. Подобный процесс изменяемости законов можно наблюдать даже при смене законов состояния и функционирования. Существует несколько типов изменяемости законов: появление качественно нового закона в процессе развития материи; сужение или расширение сферы действия закона; постепенное перерастание ранее действующего закона в другой. Проблема возникновения нового принципиально одинакова, идет ли речь о преобразовании явлений или о новообразовании законов.
Нередко утверждается, что мысль об изменяемости законов основывается на онтологизации законов науки. Так, по мнению В. Н. Голованова, все так называемые модификации и изменения законов, возникающие при взаимодействии ряда закономерностей, не являются ни искажениями, ни изменениями объективных законов, а означают изменения их идеализированных обликов[326]. Подобная точка зрения обосновывается следующими аргументами. Законы природы никогда не существуют в виде непосредственной чувственной данности, а всегда слиты с явлением. Они не имеют своего собственного содержания, так как содержание представляет собой категорию, отражающую текучее, недолговечное в явлениях, в то время как законы, наоборот, устойчивы, постоянны, неизменны и т. д. А раз у законов нет своего собственного содержания, то, следовательно, и нечему меняться.
Неразрывность связи явления с законом не вызывает сомнения, однако не следует абсолютизировать эту связь. Закон действительно не существует вне явлений и всегда выражает лишь отдельные, существенные, наиболее прочные стороны явлений. Однако само это общее все же существует объективно, а не является лишь результатом научного познания. Абсолютизация устойчивости закона имеет гносеологические корни в отождествлении объективных законов и законов науки. Но закон науки, отражая существенные, необходимые связи, всегда формулируется в самой общей, очищенной от всех отклонений форме. Всякий закон науки «неполон», «приблизителен», ибо берет только спокойное в явлениях. Сущность же нельзя отрывать от явления, так как и «пена» есть выражение сущности[327]. Именно изменения, регистрируемые в поверхностных событиях, зачастую служат показателем изменений самой глубинной сущности.
Так, перемена интенсивности действия отдельных факторов эволюции, достигая известных критических точек, ведет уже к качественным их преобразованиям, к изменениям направления эволюции групп. Небольшие изменения интенсивности действия селективных сил ведут к переходу популяции от эволюции к интеграции. Этот переход осуществляется действием дизруптивного отбора в сторону рассечения популяции на изолированные формы. Отбор на повышение плодовитости, например, вызывает в известный момент перестройку таких взаимосвязанных параметров, также выступающих в качестве факторов эволюции, как средняя продолжительность жизни, скорость смены поколений, время полового созревания, размер взрослого индивида и др. Следовательно, изменения, выражающиеся в результатах и направлениях действия законов развития, т. е. отмечаемые на феноменологическом уровне, зачастую служат верным показателем изменений их глубинной сущности.
Абсолютизация повторяемости законов построена на игнорировании исключений из этой повторяемости. Между тем повторяемость никогда не бывает абсолютной. Чем сложнее существенная связь, тем более индивидуализированы формы ее выражения. Уже изменения во внешних условиях действия закона могут вызвать отклонения в его результатах, а преобразование внутренних условий действия закона ведет к его модификации и нередко в итоге к его исчезновению или перерастанию в другой закон.
Неоправданным является и отрицание содержания у закона, встречающееся в работах некоторых сторонников идеи о неизменности законов. Категория содержания всегда находится в неразрывной диалектической связи с категорией формы, которая представляет собой способ существования и связи элементов. Различие формы и содержания относительно. Закон явления есть существенная форма, организующая его содержание. Но если предметом изучения становится сам закон, то именно его следует рассматривать в качестве формы со специфическим содержанием, представленным совокупностью факторов. Связи между формой и содержанием бывают разнообразными, но не существует такого отношения, при котором реальная форма организовывала бы пустое содержание. Подобно тому как сущность, будучи всегда слита с явлением, обладает своим собственным содержанием, так и закон имеет его.
Встречаются высказывания, согласно которым содержание законов абсолютно неизменно, а модифицируются только формы его проявления. Однако в отличие от содержания, которое текуче и неустойчиво, форма всегда выражает устойчивое в процессах и явлениях. Сторонники же идеи неизменности законов приписывают содержанию закона неподвижность, а форме текучесть и подвижность. Совершенно необъяснимым при этом остается неизменность содержания закона при модификации форм его действия. Неясность в употреблении категорий «форма» и «содержание» применительно к объективным законам является следствием слабой разработанности категориального аппарата диалектико-материалистической концепции законов. До сих пор остается неясным, что следует понимать под сущностью, содержанием, формой, условием закона, какова логическая структура суждений, выражающих закон.
К анализу содержания и формы законов можно подойти с учетом внутренних факторов закона, которые представляют собой отдельные составляющие как его предпосылки, элементы основания или стороны. Под содержанием закона, на наш взгляд, следует понимать совокупность факторов, существенное взаимодействие которых вызывает действие закона. Форма же закона представляет собой способ взаимодействий его факторов. Содержание и форма закона устойчивы, если качественно неизменны его факторы. Постепенное преобразование внутренних факторов с неизбежностью ведет к изменению, развитию закона. Преобразование закона начинается с изменения отдельных факторов и связей между ними.
Таким образом, качественные преобразования внутренних факторов эволюции, возникающие под действием закона развития, в свою очередь становятся причиной его изменения. Второй причиной является внутренняя противоречивость закона, одним из выражений которой служат противоречивые отношения между входящими в его содержание факторами. Именно такими являются противоречия между важнейшими факторами естественного отбора: генетической изменчивостью и наследственностью, конкуренцией и кооперацией, механизмами изоляции и интеграции между популяциями одного и того же вида и т. д. И наконец, третьей причиной изменяемости законов развития является возникновение качественно новых типов противоречий.
Выражение «форма проявления закона» обозначает по сути дела результат действия закона. Модификации в этих результатах, возникающие под влиянием всей совокупности конкретных условий действия закона и при различных взаимодействиях его с другими законами, ограничены определенными рамками. Однако под воздействием изменений, происходящих в содержании закона, могут появляться качественно новые результаты. Устойчивые отклонения от прежних результатов действия законов являются показателями происходящих изменений самого закона.
Изменчивость законов некоторые авторы видят только в расширении или сужении сферы их действия, а также в изменениях форм их проявления. Так, В. С. Соколов писал: «…содержание закона может бесконечно обогащаться за счет новых явлений и фактов. Однако эти явления и факты не прибавляют принципиально новых черт и особенностей к существу закона, они не углубляют его сущность. Бесконечно расширяя сферу действия закона в количественном отношении, они не вносят в действие закона сколько-нибудь существенных качественных изменений»[328]. Эта точка зрения обычно доказывается с помощью разделения условий действия законов на внешние и внутренние. Внешние условия, на фоне которых действует данный закон, по мнению сторонников этой точки зрения, не влияют на его содержание, а только модифицируют формы его проявления. Внутренние же условия могут меняться только количественно, так как закон может действовать при их качественной неизменности, ибо он всегда постоянен[329]. Таким образом, неизменность объективных законов доказывается постоянством условий их действия, а неизменность условий — тем, что они служат основой для действия постоянных законов.
В данном случае защита идеи о неизменности законов по существу привела к отказу от мысли о возможности развития внутренних условий действия законов, которые мы назвали факторами закона. Между тем ни один из таких внутренних факторов не возникает спонтанно, а является результатом предыдущего развития. Их изменения вызревают на протяжении определенного периода времени. Так, например, важнейший фактор эволюции высших млекопитающих — разумный способ поведения появился не сразу. Его предпосылки наблюдаются во многих группах более низкоорганизованных животных.
Длительное развитие претерпел и такой исходный фактор эволюции, как мутационный процесс, много раз существенно изменявшийся в ходе эволюции генетических систем. Постепенно складывался сложный аппарат контроля над мутационным процессом (механизмы репараций, диплоидность и доминантность, полигенные системы, системы обезвреживания и накопления мутаций, использования деталей для регуляций на популяционном уровне и т. п.). Эволюция генетических факторов характеризовалась следующими основными новообразованиями: возникновение молекул нуклепротеидов, способных к репликации; появление мутационного процесса, давшего необходимое число вариантов для действия естественного отбора; возникновение дискретной наследственности и генов, объединение генов в хромосомы, т. е. возникновение хромосомного аппарата наследственности, появление полового размножения и т. д. В эволюции фенотипа появление каждого крупного новшества по существу являлось возникновением нового фактора естественного отбора.
Таким образом, внутренним факторам свойственны процессы развития. Поэтому и становление нового закона не происходит внезапно. Закон развивается постепенно, а его история распадается на стадии становления, изменения в пределах меры данного закона, исчезновения или перерастания в другой закон.
Изучение процессов органической эволюции и антропосоциогенеза подтверждает тезис о весьма постепенном преобразовании законов развития, о том, что законы могут терять отдельные функции, приобретать качественно новые. Считая законы абсолютно неизменными, невозможно понять сущность законов любых переходных процессов, т. е. периодов возникновения нового качества. Если изменения закона видеть только в расширении или сужении сфер его действия, то приходится признать, что становление нового качества сводится лишь к количественному увеличению или уменьшению существующих элементов.
Важное место в решении проблемы изменяемости законов занимает вопрос о соотношении общих и частных законов, методологической основой решения которого является ленинская идея о диалектической связи всеобщего, отдельного и единичного. Связь между общими и специфическими законами представляет собой отношение между общей и специфической сущностью явлений, а не между сущностью и явлением. Как более общая сущность связана с миром явлений через менее глубокую сущность, так и более общий закон проявляется через специфические законы, а не действует наряду с ними. Это особенно относится к законам диалектики, которые всегда действуют через специфические законы развития и обусловливают связь между ними. Специфические законы в этом смысле представляют собой как бы этапы в развитии более общего закона. Это также относится к закону естественного отбора и специфическим формам его действия (движущей, стабилизирующей, нормализующей и другим формам отбора).
Общие и специфические законы находятся в диалектическом взаимодействии. Являясь этапом, определенным моментом в развитии общего закона, специфические законы не сводятся к ним, а обладают рядом отличительных черт и сторон. Содержание специфических законов не есть лишь вариация общих законов. Будучи в целом неизменным в специфических формах своего действия, общий закон в то же время видоизменяется в связи с появлением новых специфических форм его действия. Каждая новая форма действия закона связана с перестройкой взаимодействия составляющих его факторов.
Однако взаимоотношения законов нельзя сводись только к взаимоотношениям общего и специфического в законах, выражающих сущность более глубокого и менее глубокого порядков. Существуют также такие частные законы, которые не являются особыми формами действия общих законов.
Таким образом, абсолютизация устойчивости и неизменности объективных законов несовместима с диалектической концепцией развития материальной действительности и противоречит современным знаниям о законах развития органического мира. На основании изложенного можно сделать следующие выводы:
1. Закон развития выражает прочное, повторяющееся в явлениях, но его устойчивость не абсолютна, а относительна.
2. Законы выступают как стороны сущности, как отношения между сущностями, как существенное взаимодействие. В процессе развития любой материальной системы ее сущность претерпевает изменения. Следовательно, преобразования претерпевают и законы, которые устойчивы лишь при неизменности факторов. Изменения числа факторов, их интенсивности, модификации форм их действия нередко приводят к развитию самого закона.
3. Существуют два основных типа изменений взаимодействующих факторов: состав факторов остается одним и тем же, но они модифицируются, а также меняется интенсивность их действия; число частных факторов возрастает или убывает, меняется их интенсивность, а также модифицируются общие факторы.
4. Показателем изменения законов служит также преобразование их функции.
5. Не следует абсолютизировать изменчивость законов. Чем глубже сущность, выражаемая законом, тем устойчивее его содержание, форма и функции.
6. Как более общая и глубокая сущность связана с миром явлений через ряд специфических сущностей, так и более общий закон проявляется через ряд специфических законов. Специфическая сущность более изменчива, чем общая сущность, поэтому и специфические законы более изменчивы, чем общие. Преобразование и смена специфических законов (специфических форм действия более общего закона), появление качественно новых специфических законов представляют собой развитие более общего закона.
7. Существуют следующие основные формы преемственности в развитии законов: а) отдельные факторы ранее действующего закона входят в состав нового; б) старый закон сохраняется, но теряет многие свои функции, ведущую роль в процессах развития, сокращается сфера его воздействия; в) новый закон начинает действовать наряду со старым законом.