1. Существенные черты процесса развития, выражаемые законом отрицания отрицания
К понятиям, имеющим важное значение в диалектической концепции развития, принадлежит категория отрицания, играющая роль одного из важнейших элементов марксистской диалектики.
Если иметь в виду соотношение «развитие — отрицание», то вполне точное и однозначное его выражение сформулировано еще Марксом: «Всякое развитие, независимо от его содержания, можно представить как ряд различных ступеней развития, связанных друг с другом таким образом, что одна является отрицанием другой… Ни в одной области не может происходить развитие, не отрицающее своих прежних форм существования»[379]. Отрицание органически присуще развитию: в ходе развития происходит отрицание определенных материальных образований и возникновение новых.
На современном этапе разработки теории материалистической диалектики достигнутые результаты в исследовании категории отрицания могут быть представлены следующим образом.
1. Отрицание есть необходимая «сторона» (условие или способ существования) развития природных, социальных и духовных явлений. Объективный и всеобщий характер отрицания обусловливает абсолютность противоречия как существенного момента всякого бытия. В ходе развертывания объективных противоречий происходит качественное изменение явлений, следовательно, имеет место прерыв непрерывности, уничтожение одних и возникновение других материальных образований, т. е. результатом движения противоречий и является отрицание. В свете имеющихся научных данных о нестационарных процессах во Вселенной (космогоническая активность ядер галактик, взрывы, дезинтеграция, распад и образование звезд и звездных ассоциаций), о взаимопревращениях и аннигиляции элементарных частиц и т. п. уместно подчеркнуть возросшую методологическую и эвристическую значимость категории отрицания. Высказываемые иногда сомнения о будто бы неприменимости понятия отрицания к процессам неорганической природы оказываются неправомерными[380].
2. С целью выявления места и роли рассматриваемого элемента диалектики в процессе развития требуется различать понятия отрицательного, отрицательности и отрицания. «Отрицательное» соотносится с «положительным» и предстает как та сторона противоречия, от которой исходит действие, направленное на разрушение или изменение данной системы. Именно в этом смысле Маркс и Энгельс называли пролетариат отрицательной стороной антагонизма буржуазного общества.
Если «отрицательное» означает просто «противоположное», то понятие отрицательности выражает внутреннюю противоречивость вещи. Верно утверждение, что «диалектическое противоречие» — это «самоотрицательность предмета»[381]. Отрицательность, по Гегелю, есть «глубочайший источник всякой деятельности, живого и духовного самодвижения, диалектическая душа, которую все истинное имеет в самом себе и через которую оно только и есть истина»[382]. Будучи тождественна по содержанию с противоречивостью понятия, отрицательность обусловливает возможности его перехода в свою противоположность, в нечто качественно иное.
В отличие от отрицательности категория отрицания выражает не возможный, а реально происходящий процесс качественного изменения системы и его результат. Маркс различал понятия «отрицательность» и «отрицание»: «То, что прежде проявлялось как процесс роста, теперь стало определенностью; то, что являлось существующей в себе отрицательностью, стало отрицанием»[383]. Тот или иной предмет может быть внутренне противоречивым, но не находиться еще в состоянии отрицания. Это весьма важно для правильного понимания развития. К тому же если отрицательность всегда есть выражение внутренней противоречивости явления, то отрицание может быть результатом как внутренних, так и внешних противоречий.
3. Существуют различные виды объективного отрицания. Некоторые авторы различают диалектические и так называемые недиалектические («механические», «внешние» и т. п.) отрицания. Разумеется, место и роль различных видов отрицания в процессах развития неодинаковы. Для материалистической диалектики характерно и существенно отрицание «с удержанием положительного»[384]. Такой вид отрицания может быть назван снятием.
В материалистической диалектике снятие означает специфический вид отрицания, обусловливающий прогрессивную направленность в целом реализующихся в объективной действительности качественных изменений. Снятие есть отрицание системы с удержанием, сохранением и преобразованием каких-либо ее структурных элементов в новом явлении. Оно характеризуется тем, что отрицаемое представляет собой необходимую предпосылку существования и развития возникающей новой формы. В таком процессе вещь не просто устраняется, а «преодолевается», превращаясь в нечто более совершенное в каком-то отношении. Форма, возникшая в результате «удержания положительного» из старого, необходимо предстает как более высокая и «богатая» ступень развития. С точки зрения логики прогрессивно-поступательное движение может быть осмыслено лишь как результат взаимодействия в процессе снятия трех моментов: а) упразднения старого качества в целом, б) возникновения нового явления, в) «удержания положительного» и его сохранения в новом[385].
Снятие имеет место на уровне как основных форм движения материи, так и отдельных сфер объективной действительности. В процессах неорганической природы данный вид отрицания, например, предстает как сохранение ранее образовавшихся электронных слоев при дальнейшем усложнении внутриатомной структуры в ряду химических элементов. Живой природе свойственно закрепление результатов эволюции в устойчивости существующих и возникающих видов. Развитие общества обеспечивается выступающей в форме снятия преемственностью поколений людей, производительных сил, социальным наследованием. В познавательном процессе в виде снятия осуществляется уточнение относительно истинного знания.
При истолковании снятия как условия поступательного процесса требуется учитывать существенное различие в понимании этой категории основоположниками диалектического материализма и Гегелем. Общеизвестно суждение немецкого диалектика-идеалиста: «Всеобщее составляет основу; поэтому поступательное движение не должно быть принимаемо за некоторое течение от некоторого другого к некоторому другому… на каждой ступени дальнейшего определения всеобщее поднимает выше всю массу его предшествующего содержания и не только ничего не теряет вследствие своего диалектического поступательного движения и не оставляет ничего позади себя, но несет с собой все приобретенное, и обогащается и уплотняется внутри себя»[386].
Этот отрывок, по замечанию Ленина, очень недурно подводит своего рода итог тому, что такое диалектика. Иногда это замечание рассматривается как согласие Ленина с гегелевским пониманием поступательного развития. Между тем слова Ленина правильнее относить, на наш взгляд, к характеристике именно гегелевской диалектики. Ведь не все бесспорно в цитируемом положении. Верно материалистически истолкованное суждение о том что поступательное движение нельзя рассматривать как «течение от некоторого другого к некоторому другому», что развитие может осуществляться только на основе удержания и сохранения элементов, предшествующих ступеней процесса. Но сомнительно утверждение, что всеобщее «несет в себе все приобретенное». Здесь в скрытом виде заключается, по существу, отказ от действительного развития: ведь в ходе реального саморазвития материи имеет место не просто «уплотнение» ее, а происходит и исчезновение ее конкретных форм.
Если, например, взять процессы развития природных (а тем более социальных и духовных) явлений, то легко убедиться, что развитие не есть просто сохранение всего имеющегося, но и порождение нового — «обогащение».
В обогащении и «уплотнении» поступательного движения могут быть перерывы, пропуски, когда некоторые отдельные звенья бытия как бы выпадают и не принимают участия в формировании более высокого уровня. Так, в эволюции живой природы не удерживается все положительное[387]. Об этом говорят факты полного вымирания некоторых групп животных. О полном вымирании известной группы можно говорить только тогда, когда она не оставила после себя никаких, хотя бы и измененных потомков. В качестве примеров совершенно вымерших групп можно привести динозавров или птерозавров, из млекопитающих — амблипод или титанотериев. Вымирание органических форм происходит и в наши дни. Многие формы уничтожаются непосредственно человеком, большинство же гибнет вследствие тех изменений, которые человек вносит в условия их существования. Однако и независимо от деятельности человека такое вымирание имеет место. Оно происходило постоянно и в прежние геологические эпохи[388].
Диалектика социальных процессов также не подтверждает гегелевский тезис о сохранении «всего приобретенного». Не был непрерывным прогресс в области материальной культуры. Археологические данные свидетельствуют о существовании периодов упадка во всех странах. Вполне определенно можно говорить об известных утратах в отношении явлений духовной культуры. Возьмем историю искусства; она есть не только история завоеваний, но и история утрат. Если же иметь в виду социальный прогресс в целом, то известно, например, какой ценой достался человечеству переход к капитализму и его утверждение. В результате английской колонизации полностью погиб народ Тасмании. В ходе «освоения» Америки были истреблены сотни тысяч индейцев.
Изложенное приводит к выводу, что истолкование момента отрицания в поступательном развитии только через категорию снятия явно недостаточно. Отрицанием в форме снятия обусловливается кумулятивность поступательного процесса развития. Но развитие обеспечивается как сохраняющейся непрерывностью бытия в цепи отрицаний, так и закономерной дискретностью в превращении материальных форм в нечто существенно иное.
Следовательно, поступательная направленность качественных изменений хотя и является в общем ведущей тенденцией, но необходимо сочетается с моментами уничтожения материальных образований и регрессивным движением. Как особый тип объективных процессов следует выделить такие качественные изменения материальных систем, как уничтожение, распад, разрушение, дезорганизация, гибель, дисфункция, исчезновение, деградация, диссоциация, отмирание и т. п. Такого рода процессы выступают проявлениями особого вида отрицания — деструкции.
Деструкция означает прекращение существования данного конкретного объекта, перерыв в развитии. Она может и выражать тупик в одном из направлений развития, и быть результатом внешнего воздействия на данную систему, приведшего к разрушению ее структуры и распаду, в случае если сила этого воздействия превышает силу энергии внутренних связей данной системы.
Для деструкции характерно отсутствие такого момента отрицания, как «удержание положительного» или проявление его в крайне незначительной степени, что конкретно может выражаться в смене более высокого типа целостности низшим или в ликвидации данной целостности. Деструкция биосистем характеризуется, например, следующими чертами: разрывом связей внутри структуры, обособлением и дискоординацией деятельности ее частей, утратой специфичности структуры и ее свойств, появлением «анархичности» в функционировании отдельных компонентов, углублением тождества со структурами низшего уровня, рассеиванием энергии и вещества, обесцениванием информации; ограничением возможностей ее накопления, появлением возможностей внешнего дезорганизующего действия данной системы на другие тела[389].
Анализируя вопрос о месте деструкции в развитии, нельзя не отметить ошибочность, с нашей точки зрения, представления некоторых авторов об этом типе объективного отрицания как о «недиалектическом»[390]. При этом делаются ссылки на классиков марксизма-ленинизма, которые как раз различали «пустое», «зряшное» и диалектическое отрицания[391]. Но определения «пустое», «зряшное» классики марксизма-ленинизма не относили к формам объективного отрицания, а характеризовали ими явления чисто субъективные. Например, В. И. Ленин «пустым», «зряшным» отрицанием считал нигилистическое отношение деятелей Пролеткульта к прогрессивным явлениям всей предшествующей культуры. Поэтому нельзя смешивать деструкцию как форму объективного отрицания, существенного компонента процесса развития, и «голое», «зряшное» отрицание, представляющее собой форму субъективного отрицания. «…В природе все совершается в конечном счете, — писал Энгельс, — диалектически, а не метафизически»[392]. Это имеет прямое отношение и к феномену деструкции.
Изменение того или иного качества должно рассматриваться не только в отношении к самому этому качеству, но и в связях данного материального объекта с другими явлениями, образующими некоторую целостность. Обратимся, например, к действиям типа «размалывания зерна» или «растаптывания насекомого» как проявлениям деструктивного отрицания. Прежде всего устанавливаем, что такого рода изменения и действия существенны в процессах живой природы. Ведь отношения пищи и ее потребителей (растений и фитофагов, хищников и их добычи) в принципе тоже есть «размалывание» и «растаптывание». Если же брать их не как отдельные изолированные акты, а в связи со всеми внутривидовыми и межвидовыми отношениями, то отрицание некоторой жизненной формы (растение, животное) в отношении пища — потребитель нельзя считать безоговорочно «зряшным» и «голым». Гибель живого организма означает прекращение его индивидуального развития. Но отдельные особи существуют только как элементы видовой или родовой целостности. Сложные внутривидовые и межвидовые связи приводят к тому, что в отношениях разных жизненных форм возникают взаимные приспособления. В этих случаях даже при сохранении агрессивности отношений враг-истребитель может оказаться необходимым условием существования преследуемого вида[393].
Так, существование степных дерновидных злаков невозможно без подстригания их животными, по преимуществу копытными. Грызуны способствуют существованию многих видов степного и лугового разнотравья. То же самое можно сказать и о возможных взаимоотношениях хищников и их жертв. Хищники выполняют так называемую санитарную роль, выборочно истребляя слабых и больных особей, что способствует оздоровлению вида жертвы и уменьшает опасность распространения губительных инфекций. Значит, отрицание типа «размалывание» и «растаптывание» (деструкция) в полном согласии с диалектикой оказывается «положительным» и весьма «содержательным» процессом, поскольку в конечном счете оно способствует сохранению и развитию вида. Сохранение вида, таким. образом, может достигаться ценой гибели подавляющей массы его представителей. Во всех случаях результатом борьбы за существование является, как отмечал академик И. И. Шмальгаузен, «избирательный характер смертности, т. е. преобладающая гибель особей менее защищенных, менее вооруженных в этой борьбе, а тем самым переживание и оставление потомства более „приспособленными“ особями данного вида организмов»[394].
В обоснование диалектического характера деструктивного отрицания и его существенной роли в развитии следует добавить и то, что в истории жизни смерть явилась как эволюционное приспособление. Известно, что размножение и смерть в своих истоках — у низших организмов — совпадают друг с другом. В ходе эволюции у многоклеточных организмов они разделились и превратились в процессы, противоположные друг другу. Важно отметить, что генетическая эволюция невозможна без смены поколений. Появление современного человека стало возможным благодаря тому, что все его предки на всех уровнях были смертны[395].
Мы ограничились рассмотрением деструкции лишь в сфере живой природы. Можно было бы показать, что и в иных областях объективной реальности такого рода отрицание представляет собой закономерный момент и необходимое условие развития. Так, по современным научным представлениям об эволюции Вселенной, закономерную фазу в развитии космических тел и систем выражают разного типа нестационарные объекты, изменения состояний которых характеризуются процессами взрыва, дезинтеграции, распада. Акты деструктивного отрицания имеют место и в обществе.
Признание деструкции как элемента объективной диалектики не означает, однако, ее противопоставления другим видам отрицания, что свойственно, в частности, представителям получившей в последние десятилетия распространение в буржуазной литературе концепции «негативной диалектики»[396].
Абсолютизация деструкции призвана, как считают поборники «негативной диалектики», восстановить будто бы утраченную в эволюции «от Платона до советского марксизма» критичность диалектики «реконструировать негативную сущность диалектики»[397]. На самом деле манипулирование с тотальным отрицанием означает отказ и от диалектического понимания развития вообще, и от подлинной революционной критичности в особенности.
В общетеоретическом плане ошибочность «негативной диалектики» состоит в типично-метафизической, абстрактно-нигилистической трактовке категории отрицания. В процессах объективной реальности акты разрушения и уничтожения хотя и имеют место, но вовсе не являются в универсальной взаимосвязи вещей во многих случаях определяющими, а тем более единственными моментами происходящих качественных изменений. Эти изменения связаны не только с деструкцией, но и с процессами «снятия» и трансформации (при переходе от одной стадии развития к другой в рамках целостной системы с сохранением ее основы). К тому же, как отмечалось, деструктивное отрицание неправомерно истолковывать в духе буквального превращения объекта в «ничто».
В диалектической природе отрицания содержится ключ к пониманию одной из определяющих черт научной концепции развития: «Развитие, как бы повторяющее пройденные уже ступени, но повторяющее их иначе, на более высокой базе („отрицание отрицания“), развитие, так сказать, по спирали, а не по прямой линии»[398].
Эта идея развития в формулировке В. И. Ленина связывает в единое целое важнейшие стороны эволюционного процесса, а именно: поступательную направленность развития, относительную цикличность поступательного процесса, необратимость развития. Противопоставление их друг другу и абсолютизация любого из них означают отказ от научного понимания развития и свойственны различным разновидностям метафизической концепции эволюции (теории прямолинейного прогресса, круговорота, регресса).
Прежде всего укажем на полисемантичность выражения «отрицание отрицания», которое может истолковываться в следующих смыслах: а) один из трех основных законов диалектики; б) некоторая форма развития (триада), являющаяся в природе «не редкостью» (Ленин);
в) момент или ступень, завершающие определенный цикл развития (исходный пункт — отрицание — отрицание отрицания); г) повторяющееся и продолжающееся отрицание; д) возврат якобы к старому; е) содержательность (диалектическая противоречивость) отрицания[399].
В продолжающихся по настоящее время дискуссиях о сущности закона отрицания отрицания, сфере и характере его действия, о неприменимости будто бы данного закона к объяснению круговоротов и регрессивных процессов развития и т. д. не всегда учитывается отмеченная многогранность исследуемого элемента диалектики. Тем самым порой односторонне интерпретируется объективный процесс развития.
Что же на самом деле выражает приведенная ленинская характеристика развития как «отрицания отрицания»? Полагаем, что здесь речь идет не о законе отрицания отрицания в целом, а лишь о некоторых его существенных моментах, раскрывающих диалектическую концепцию развития. В нашей литературе акцент делается прежде всего на обоснование «возвратов якобы к старому» и «повторяемости» лишь с привлечением известного аргумента Г. В. Плеханова о взаимопереходе противоположностей в двойном отрицании[400]. Между тем вопрос должен ставиться несколько шире.
Мысль Плеханова, конечно, правильна. Однако в объяснении объективно наблюдающегося развития с моментами «спиралевидности», «цикличности», с «повторением некоторых черт низших стадий в высшей», «возвратами якобы к старому» и т. п. требуется использовать более разнообразный понятийный инструментарий. К особо важным в данной связи идеям относятся положения материалистической диалектики о неуничтожимости материи, скачках и противоречиях, деструкции, преемственности на основе удержания положительного из отрицаемого и др. Только с учетом этих моментов в процессах продолжающихся отрицаний может быть осмыслено развитие, «повторяющее пройденные уже ступени на более высокой основе», т. е. как единство цикличности и необратимости поступательного движения.
Если же иметь в виду именно отрицание, то обусловленность названных сторон развития в логическом плане данным элементом диалектики вырисовывается явным образом. Так, поступательность движения, как было показано, прямо вытекает из снятия, придающего качественным изменениям направленный характер. Повторяемость и цикличность в развитии связаны непосредственно с моментами сохранения в преобразованном виде удержанного «положительного» и деструкции. Необратимость развития применительно к нашему случаю детерминируется самим актом перехода развивающейся системы в иное качественное состояние в силу ее внутренней противоречивости[401]. Необратимость развития придает таким его моментам, как возвраты и повторяемость, относительный характер. Единство поступательности и относительной повторяемости в развитии обобщаются образом «спирали».
Не конкретизируя далее тему «спирали» и «возвратов», коснемся лишь одного из ее моментов — проблемы троичности в развитии. В ее истолковании выявились крайние позиции: от безусловного утверждения троичности в качестве необходимой формы развития до прямого игнорирования ее при характеристике закона отрицания отрицания. И та и другая позиция представляется односторонней.
Прежде всего нужно признать, что триада (троичность) — это реальный факт действительности, о чем свидетельствуют, в частности, рассмотренные Энгельсом в «Анти-Дюринге» примеры из разных областей природы и общества. Тройственный ритм развития проиллюстрирован ныне на материале химии, геологии, биологии, социологии и других наук. Надо поэтому не отбрасывать триаду, а найти ее действительное место в диалектической концепции развития. Методологические ориентиры у нас в этом плане имеются. Так, даже увлеченному триадами Гегелю инстинкт диалектика помог определить троичность как «лишь совершенно поверхностную, внешнюю сторону способа познания»[402]. Еще более определенно известное суждение В. И. Ленина: «„Троичность“ диалектики есть ее внешняя поверхностная сторона»[403]. О чем же здесь идет речь?
Развитие многогранно, не все его стороны равно существенны. В отличие от таких характеризующих коренные черты диалектики моментов, как противоречие, отрицание, снятие, скачок и т. п., троичность представляет собой фиксацию в каком-то отношении количественной стороны развития. Для содержания развивающегося процесса «счет» предстает как нечто внешнее. В качестве единиц счета могут браться разные определенности изменяющейся системы. Этим обстоятельством объясняется, почему во многих процессах развития с отчетливо обнаруживающейся повторяемостью и якобы возвратами (повторяемость свойств в ряду химических элементов, биогенетический закон, развитие общественно-экономических формаций и др.) для выявления троичности требуется прибегать к разного рода оговоркам: «считать» можно и с ориентацией на цифру три, а можно и иначе. Правильнее, видимо, вообще смысл троичности как «внешней стороны» диалектики видеть в том, что она выражает в самом общем плане эволюцию противоречия. Еще К. Фишер при характеристике гегелевской диалектики заметил, что «противоречие есть первое отрицание, а разрешение его (отрицание) есть второе отрицание»[404]. Здесь «три» момента налицо: исходное состояние тождества, слитости противоположностей — стадия развитого противоречия (отрицательность) — разрешение противоречия (отрицание отрицания, «третье» по отношению к исходному единству противоположностей). Понятно, что подобная констатация моментов развивающегося противоречия выражает какую-то грань реального процесса, но не характеризует в полном объеме содержание отрицания отрицания как одного из основных законов диалектики.
Выявление подлинного содержания закона отрицания отрицания имеет существенное значение в борьбе с буржуазными фальсификациями материалистической диалектики. В свое время противники марксизма (Дюринг, Михайловский и др.) суть учения об отрицании отрицания сводили к триаде, отождествляя с нею диалектику вообще. В наши дни категория отрицания и в целом закон отрицания отрицания являются объектами острой идеологической борьбы. В буржуазных научных изданиях категория отрицания и закон отрицания отрицания истолковываются нередко лишь как «теоретически ни к чему не обязывающие афоризмы»[405], в других случаях рассматриваемому закону во всей совокупности его моментов противопоставляют произвольно конструируемую схему «трехступенчатости процесса»[406].
Подводя итоги обсуждения закона отрицания отрицания, можно заключить, что этот закон обусловливает сложную, противоречивую форму реализующегося через отрицание развития как спиралевидного необратимо-поступательного процесса с моментами относительной повторяемости и цикличности. Каждый закон диалектики, выражая существеннейшую сторону развития, как бы «стягивает» в единое целое некоторую совокупность моментов. Обусловливая вместе с двумя другими основными законами диалектики направленность качественных изменений и детерминируя общий процесс развития, закон отрицания отрицания в его необходимых чертах раскрывается следующим образом.
1. Качественные изменения материальных систем реализуются путем различного вида отрицания, выступающего неотъемлемым условием и моментом развития.
2. В процессе диалектического снятия удерживается и синтезируется «положительное из отрицаемого», в результате чего в качественных изменениях возникают направленность, поступательно-необратимое движение от старого к новому, обогащение развития. Имманентный развитию момент деструкции, выступая как снятие, как необходимое условие поступательности движения, определяет в то же время появление регрессивной линии качественных изменений.
3. Повторное и продолжающееся отрицание, сочетание деструкции и снятия, взаимопереходы противоположностей друг в друга обусловливают закономерное возникновение в поступательном процессе моментов «возвратов якобы к старому», повторяемости некоторых черт низших стадий в высших.
4. Единство преемственности и деструкции, прогрессивных и регрессивных качественных изменений, поступательности и повторяемости придает процессу развития крайне противоречивый характер, который в самой общей форме выражается образом «спирали».
Этим схватываются все наиболее важные моменты закона отрицания отрицания: а) отрицание, б) относительная цикличность развития, в) поступательно-необратимый в целом характер движения.
2. Формы и типы направленных изменений
Определяемая законом отрицания отрицания общая тенденция направленности качественных изменений требует дальнейшей конкретизации.
Проблема направленности развития занимает важное место в марксистской диалектике, поскольку нацеливает на изучение одного из направлений развития — прогресса, а также помогает понять существующую в природе и обществе разнонаправленность и нелинейность процесса развития. Идеи об однонаправленном развитии и прогрессе как его всеобщем свойстве ведут к концепциям, провозглашающим предопределенность и жесткую детерминацию, а в конечном счете — конечную цель процессов развития. Напротив, разнонаправленность объективных процессов развития органически сочетается с принципом материального единства мира. Видимо, учение о главных направлениях развития выступает важнейшей предпосылкой логического синтеза двух важнейших принципов диалектики — развития и материального единства мира, а разработка проблемы направленности представляет собой перспективный путь дальнейшего совершенствования диалектической теории развития.
Детерминация направленности развития включает в себя как движущие противоречия, или движущие силы, так и направляющие и управляющие факторы и противоречия, благоприятствующие или препятствующие направленным историческим изменениям. Важнейшим направляющим фактором выступает сама организация развивающейся системы, ее структура. Применительно к живой природе направление исторического развития есть равнодействующая между наличными системными факторами (например, ограничениями, накладываемыми морфофизиологической организацией индивида, внутренней структурой популяции, специализацией и т. п.), борьбой за существование и естественным отбором, т. е. движущими противоречиями[407]. Современный дарвинизм, таким образом, объясняет направленность эволюции с позиции диалектического единства системности и историзма, структурно-функциональных и причинно-генетических отношений.
Направленность развития и направление развития — это не одно и то же. Проблема направленности значительно шире проблемы отдельных направлений и форм развития хотя бы потому, что включает в себя в качестве важнейших звеньев вопросы о причинных факторах, обусловливающих развитие в данном направлении, и смену путей развития, а также целенаправленность, или телеономичность, индивидуального и исторического развития. Отождествление направленности развития с прогрессом и регрессом фактически оставляет вне поля зрения малоисследованные, но весьма важные для понимания направленности вопросы о соотношении необратимости и направленности, необратимости и отражения, преемственности и повторяемости.
Наиболее распространенными формами направленных исторических изменений являются прогресс, регресс и необратимые качественные изменения в пределах одного и того же уровня организации (так называемое развитие в одной плоскости).
Под прогрессом понимается направление развития, характеризующееся накоплением структур и функций широкого или универсального характера, увеличивающих относительную независимость системы от окружающих условий, повышающих уровень ее организации и расширяющих перспективы развития в будущем.
«Развитие в одной плоскости» означает направление развития, выражающее частное усовершенствование системы (путем модификации, дошлифовки частей, элементов), не меняющее уровня организации и сохраняющее возможности развития, равноценные исходным. Частным случаем такой формы развития является специализация, выражающая, однако, сужение возможностей развития вследствие односторонней интенсификации и усовершенствования какой-нибудь одной функции или структуры.
В понятие регресса входит направление развития в сторону уменьшения некоторых элементов системы при прогрессивном развитии других (частный регресс). В этом смысле регресс существенно не отличается от узкой специализации. Но он может выражаться в относительно полном удалении структур и функций, приводящем к снижению уровня организации системы (общий регресс).
Прогресс противоположен «развитию в одной плоскости», регрессу и специализации. Он многосторонен. Однако и он не реализует всех возможностей развития, так как на каждом этапе прогрессивное развитие «наталкивается» на определенные «запреты» и ограничения. Определенные ограничения связаны также с необходимостью поддержания оптимальной степени сложности системы ради эффективного и экономичного выполнения ею жизненно важных функций в конкретных и всегда ограниченных условиях среды. Помимо этого на каждом этапе развития совершенствуются лишь те составные части системы, которые наиболее необходимы в данное время. Это ведет к неравномерности развития системы в целом, к явлениям компенсации, частному регрессу некоторых структур. Однако односторонность развития по пути прогресса в корне отлична, даже противоположна односторонности при специализации. Односторонность развития по пути ароморфоза не тождественна специализации как одностороннему прогрессу: первая связана с расширением, вторая — с сужением внутренних возможностей развития.
Представления о главных направлениях исторического развития позволяют внести существенные коррективы в определение категории развития. Они показывают важное значение внутренних предпосылок (возможностей), скрытых в исторически сложившейся организации, для дальнейшего развития системы, свидетельствуют о том, что накопление и развертывание новых возможностей является одним из общих критериев прогресса. Особое значение имеет пластичность (эволюционная перспективность) субстрата развития. Это позволяет применить для определения развития категорию возможности и рассматривать его как необратимое изменение качественного состояния системы, включающее возникновение принципиально новых возможностей и тенденций. Прогресс, можно определить как форму развития, связанную с возрастанием стратегических возможностей системы.
Диалектика возникновения и исчезновения, сохранения и исключения возможностей лежит в основе тенденций к специализации и универсализации, характеризующих все направления исторического развития. Особенностью процесса универсализации является формирование структур и функций, представляющих основу развития системы в разных направлениях. В целом диалектика специализации и универсализации характерна для большинства сложных систем.
Главным для прогрессивного развития является постоянное преодоление односторонности, т. е. специализации. Негативные стороны структурной или функциональной специализации компенсируются формированием сложных форм поведения, обеспечивающих быстрое приспособление к быстро изменяющимся условиям. Так, становление общественных связей, способности к труду и формирование сознания оказываются в истории прогресса самыми эффективными и надежными способами преодоления специализации многих органов человека. Именно благодаря труду и сознанию, подчеркивали К. Маркс и Ф. Энгельс, предмет, данный природой, в процессе труда становится органом деятельности человека[408], обеспечивая тем самым его господство над средой[409]. С возникновением сложных форм поведения появляется качественно новая форма разрешения противоречия между специализацией и универсализацией. Общим принципом для всех прогрессивно развивающихся систем является то, что в процессе арогенеза «прокладывает себе дорогу закономерность универсализации, которая включает тенденцию к специализации и ставит ее в подчиненное положение»[410].
Иное соотношение названных тенденций характерно для «развития в одной плоскости». «Развитие в одной плоскости» является обычно следствием прогрессивного развития. Оно может сохраняться в течение длительных промежутков времени. При этом в одних случаях возможности к дальнейшему развитию могут оставаться достаточно широкими, в других — происходит их сужение в результате нарастающей специализации. При нерегулируемом нарастании специализации система оказывается столь односторонне пригнанной к условиям «сегодняшнего дня», что утрачивает возможности развития в иных направлениях и практически лишается способности к развитию. Возникают так называемые тупики развития.
Данное противоречие имеет место и в регрессивном развитии. Частный регресс играет различную роль в развитии. В одних случаях он является необходимым условием повышения уровня организации (прогресса), в других — «развития в одной плоскости» и специализации. Регресс, принимающий форму относительно полного исчезновения структур, в том числе обеспечивающих необходимую универсальность и перспективность в развитии системы (система кровообращения, нервная и рецепторная системы и т. п.), оказывается направлением развития «вспять».
Следует отметить, что в силу необратимого характера «попятное» развитие, наблюдаемое при регрессе, не есть возврат к исходному состоянию. Снижение уровня организации, осуществляемое на этом пути, является большим ограничением возможностей развития, тем более что регрессивные процессы захватывают всю систему, в том числе и элементы, хранящие и перерабатывающие информацию. Односторонний прогресс некоторых признаков может обеспечивать системе экономичность, конкурентоспособность и даже процветание, но в узкоограниченных условиях. Общий регресс представляет собой «тупиковое» направление в развитии, ибо приводит к одностороннему развитию одного признака (или сильно ограниченного их количества) и к регрессу большинства других.
Таким образом, диалектика тенденций к специализации, универсализации и регрессу имеет значение для всех направлений развития. Степень развития противоречий между ними и разрешение их (через посредство внешних и внутренних факторов) приводят к преимущественному развитию какой-нибудь одной из тенденций, что и выражается в явлениях прогресса, специализации и регресса.
Исследование противоположных тенденций в рамках каждого из направлений развития — это лишь один из аспектов диалектического подхода к проблемам развития. Второй связан с системным характером развития и предполагает рассмотрение всех его направлений, в их взаимной обусловленности, взаимопереходах. В этом отношении прогресс, регресс, «развитие в одной плоскости» и специализация являются основными типами диахронической структуры развития, каждый из которых воздействует на другие, испытывает на себе обратные влияния и тем самым создает определенные предпосылки для того или иного направления развития.
Не менее важным для раскрытия диалектики развития является вопрос о переходе от одного направления к другому. «Развитие в одной плоскости», специализация и регресс являются следствием прогрессивного развития. Переход от прогресса к «развитию в одной плоскости», специализации и регрессу широко распространен в природе и связан с односторонним совершенствованием системы применительно к разнообразным условиям среды. Этот переход не затрагивает основных компонентов системы, не требует существенных ее преобразований и формирования принципиально нового. Сложнее обстоит дело с переходом от специализации или регресса к прогрессивному развитию, так как последнее предполагает комплексное и всестороннее совершенствование организации, формирование качественно новых элементов и структур. Можно назвать несколько общих предпосылок, обусловливающих смену путей (направлений) развития.
Одной из них является деспециализация, устраняющая негативные моменты специализации и способствующая общему прогрессу. Другая заключается в объединении (интеграции) нескольких специализированных систем в целостную, эффективно функционирующую систему. В конечном счете вновь созданная система приобретает необходимую мультифункциоиальность и многообразие структур при высокой интенсификации и совершенстве каждой из них. Система получает новые возможности развития. В эволюции живой природы важнейшей и весьма распространенной предпосылкой перехода от специализации и регресса к развитию по пути прогресса являются смена и расширение функций системы, их интенсификация и универсализация. Это постоянно открывает перед эволюционирующими группами новые возможности прогресса. Негативные моменты специализации преодолеваются также при смене одного направления специализации другим, в той или иной степени равноценным прежнему (переспециализация). Тем самым осуществляется выход из «тупика» специализации, хотя система остается на прежнем уровне развития.
Можно сказать, что взаимосвязь различных тенденций в рамках каждого направления развития, а также смена направлений развития ярко выражают диалектическую противоречивость и нелинейность, а в целом многонаправленность процесса развития, на которые указывали основоположники марксизма[411].
Разнонаправленность и нелинейность развития свидетельствуют о его сложности, противоречивости. Очевидно, что регресс так же объективен, как и прогресс. Он выступает и как фаза, сторона развития наряду с прогрессом и другими формами исторического процесса, и как самостоятельное направление развития. Регрессивные изменения также включают в себя необратимые и целостные преобразования, переход от старого качества к новому, преемственность и т. п., т. е. черты, присущие развитию как таковому. Специфику регресса как формы развития составляют изменения, ведущие к дисгармониям в структуре и развитии системы (например, гиперморфозы и т. п.), к общей деградации и вырождению ее системных качеств.
Направленность исторического развития существует не только в форме прогресса и регресса. Формы исторических изменений могут быть выделены как по признаку повышения (или понижения) уровня организации, так и по сходству (или различию) в структуре самих путей исторического развития (например, дивергенция, конвергенция, параллелизм). Применительно к живой природе иногда считают, что свидетельством направленности эволюции являются параллелизм, конвергенция. Так, глубокие черты параллелизма, т. е. структурно-функционального сходства, обнаружены в строении глаза головоногих моллюсков и высших позвоночных; между архитектоникой расположения и соединения нейронов в нервном аппарате насекомых и мозгу высших позвоночных; между такими далекими друг от друга классами позвоночных, как рыбы (акулы), рептилии (ихтиозавры) и млекопитающие (дельфины), и т. п.
Конвергенции, параллелизмы и т. п. в эволюции — это частный случай. Но они выражают общее свойство систем — изоморфизм. Параллелизм отмечен в развитии живых и технических систем[412]. Ю. А. Урманцев утверждает, что «поли- и изоморфизм… особенности общесистемные: везде, где есть системы, будут и необходимые их проявления — полиморфизм, изоморфизм…»[413].
Повторяемость сходных форм, путей развития, отчетливый параллелизм развития — феномен малоизученный, и от успешного исследования этого явления зависит дальнейшая конкретизация способов объяснения как проблемы направленности, так и развития в целом. Видимо, в реальности существуют некоторые структурные принципы, которые ограничивают разнообразие возможных путей дальнейшего исторического развития.
Развитие имеет качественно различные типы — индивидуальное и историческое (онтогенез и эволюция). Различие подобных типов развития подчеркивал еще Ф. Энгельс при оценке общедиалектического значения трех великих открытий[414]. Индивидуальное развитие — это процесс воспроизведения материальных систем организменного типа, отличающихся жесткой запрограммированностью, высокой степенью помехоустойчивости и эквифинальностью. Специфика таких систем заключается в высшей степени целостности, интегрированности, что ограничивает возможности их преобразования за счет обновления элементного состава[415].
Субстратом исторических изменений (эволюции) являются системы популяционного типа, обладающие возможностью к существованию в течение неопределенно долгого времени. Организация таких систем гибка и мобильна и допускает самые разнообразные комбинации элементов.
Особенности организации систем организменного и популяционного типа определяют специфику индивидуального и исторического развития. Прежде всего это противоположные по способам детерминации типы развития. Как отмечал А. Л. Тахтаджян, «эволюция — процесс стохастический (вероятностный) и принципиально отличается от индивидуального развития. В то время как онтогенез определенным образом программирован в генетическом коде, эволюция не программирована и управляется вероятностными законами»[416]. Индивидуальное и историческое развитие отличается как по характеру закономерностей, так и по масштабности преобразований организации. По мнению В. П. Кузьмина, в общем виде индивидуальное развитие — это воспроизведение коренного (видового) качества; историческое развитие — это изменение качества[417].
Итак, индивидуальное развитие и эволюция — это качественно различные типы развития. Смешение их особенностей и закономерностей ведет к неправильному пониманию сущности исторического развития, характерному для идеалистических учений об эволюции (ламаркизм, номогенез и др.). Перенесение на историческое развитие черт индивидуального развития с его жесткой программой, замкнутым характером, эквифинальностью, «истолкование главного содержания развития не как возникновения качественно нового, а как проявления уже предсуществующих задатков следует расценивать как крупную методологическую ошибку»[418].
Подобная ошибка была свойственна не только идеалистическим концепциям развития в биологии, но и домарксистской диалектике, в том числе и гегелевской. Гегель не поднялся до правильного понимания содержания исторического развития. Он считал, что развитие имеет замкнутый характер и присуще лишь отдельным явлениям. Только К. Маркс и Ф.Энгельс четко разграничили процессы индивидуального и исторического развития и их закономерности.
В заключение рассмотрим вопрос о классификации форм развития. Видимо, следует разграничивать понятия «типы» и «формы» развития. В понятии «типы развития» зафиксированы существенные различия (многообразие) процессов развития как изменений вообще. Это индивидуальное развитие, функционирование, исторические изменения и круговороты как моменты исторического процесса и т. п. В понятии «формы развития» отражены качественно отличные виды и формы собственно исторических изменений, а именно: прогресс, регресс, необратимые изменения в рамках одного и того же уровня организации, поли- и изоморфизмы исторического развития и т. п.
Классификация типов и видов изменений и форм развития, являясь одним из способов познания развития, позволяет определенным образом систематизировать понятийный аппарат. Общефилософскую основу такой систематизации составляет принцип историзма, а выделенные на его основе группы, или «гнезда», философских и общенаучных понятий выступают как действительные ступени познания объективного процесса развития в направлении восхождения от абстрактного к конкретному. Попытаемся выделить эти группы понятий.
1. Началом логического анализа являются самые абстрактные и общие в учении о развитии понятия изменения и движения, которые как таковые выступают и самой общей предпосылкой в объяснении развития. Давняя проблема, по которой и ныне спорят философы и которая связана методологически с самым первым и низшим этапном объяснения развития, — это соотношение категорий движения, изменения и развития.
2. Понятие взаимосвязи и эволюции форм движения — следующее звено в логическом и историческом познании развития. Эти понятия отражают основное «русло» исторических изменений в направлении от неорганической материи к социальной, объясняют развитие как «движение движения». Но понятия взаимосвязи и эволюции форм движения составляют основное содержание принципа развития. Поскольку взаимосвязь и эволюция форм движения раскрываются с помощью понятия структурного уровня материи, постольку встает проблема определения гносеологических аспектов соотношения высших и низших уровней организации и ступеней развития систем.
3. Понятия функционирования, круговоротов, развития сравнительно мало разработаны. Главное для их изучения состоит в том, чтобы вскрыть диалектику развития и функционирования, развития и круговоротов, круговоротов и «круговых движений», круговоротов и функционирования и т. п.
4. Понятия преемственности, необратимости и обратимости, дифференциации и интеграции, усложнения и упрощения, высшего и низшего, эмерджентности и повторяемости, становления и отрицания и т. п. представляют собой следующий и более сложный этап познания процесса развития. Выдвигается проблема критериев и составляющих развития, определение развития как связи (структуры) изменений, возникновения качественно нового и т. д. Одна из центральных задач на этом этапе заключается в том, чтобы объяснить соотношение законов развития и движения.
5. Понятия ступеней объективного процесса развития: развитие в неорганической природе, эволюция живых систем, развитие и смена общественно-экономических формаций и т. п. — познавательный этап, ставящий в центр внимания изучение общего и особенного в развитии живой природы, общества, техники и науки. В этой связи важнейшими являются вопросы о том, как осуществляются всеобщие принципы и законы развития в конкретных областях развивающегося окружающего мира.
6. Понятия, выражающие формы и направления развития: прогресс, регресс, стагнация, параллелизмы, конвергенция и др, составляют одну из самых сложных и глубоких ступеней познания развития. На этой ступени познания в центре внимания находятся исследования прогресса как главной формы и магистрального направления развития, соотношения главных направлений развития, свойств, феноменов и факторов (детерминации) направленности развития и др, имеющие большое значение для теории материалистической диалектики. Одна из животрепещущих проблем диалектики — «целевая» направленность развивающихся систем.
В процессе раскрытия взаимосвязей данных понятий не только реализуется принцип историзма применительно к изучению самого процесса развития систем (и понятий, его отражающих), но и происходит конкретизация всеобщего принципа развития. Принцип развития выступает методологическим основанием для разработки понятийного аппарата общей теории развития: общефилософская идея развертывается в систему понятий исторического метода, с помощью которой отражается многогранный и сложный процесс развития.
3. Общие основы и составляющие направленности развития
Как было показано выше, направленность является интегральной характеристикой развития, объединяющей такие его составляющие, как преемственность, необратимость, возникновение качественно нового, повторяемость и др. Эти черты носят также предпосылочный характер, обусловливая направленность исторических изменений систем.
В общем виде под направленностью развития понимают необратимую последовательность состояний развивающейся системы, делая акцент на упорядоченность и устойчивую, необратимую последовательность явлений, фиксируемую в понятии закона[419]. Так, определяемая направленность развития связана прежде всего с устойчивостью и необратимостью самих исторических изменений. Подобным же образом рассматриваются общие основы направленности исторического развития в современном естествознании, в частности в синтетической теории эволюции: направленность эволюционного процесса — это прежде всего выражение устойчивости (гомеореза) процесса индивидуального и исторического развития.
Содержание эволюции живых систем состоит в переходах от одного устойчивого состояния к другому. При этом в процессе исторического развития живой природы осуществляется двоякая устойчивость: а) в пределах наличного уровня организации (алломорфозы, в понимании И И. Шмальгаузена); б) на основе крупных (ароморфных) преобразований организации в процессе перехода к более высокому уровню организации.
Устойчивость качественных преобразований имеет место в развитии и исторической смене общественно-экономических формаций. Общая направленность человеческой истории является результатом действия объективных законов. Очевидно, устойчивость преобразований организации — это наиважнейшая черта развития любых систем, выражающая глубинные основы направленных исторических изменений.
Важнейшим и малоизученным аспектом направленности является этапность развития, обусловленная его системным характером и выражающая связь развития и времени. Под этапностью мы понимаем смену и чередование (последовательность) естественных фаз развития, эпох различной длительности, смену уровней целостности, а также ступенчатость (чаще всего триадичность) развития.
Этапность исторических изменений получила отражение в ряде общих понятий (например, общественно-экономическая и эволюционно-биологическая формации), нацеленных на изучение законов развития сложных систем, их изменяемости в процессе исторического развития и особенностей действия (осуществления) этих законов на разных этапах и уровнях исторического процесса. В живой природе этапность развития наглядно выражена в смене эволюционных фаз полимеризации (у простейших) и олигомеризации (у высокоорганизованных форм). Она отчетливо проявляется в эволюции биосферы: от становления биохимической организации до появления нервной системы и эволюции сначала психики, а затем сознания.
Этапность развития выступает существенным аргументом в пользу не только нелинейности, но и неравномерности развития. Ароморфная эволюция, например, идет гораздо медленнее, чем идиоадаптивные преобразования форм и переход к специализации[420]. Этапность исторических изменений самым существенным образом связана с их длительностью, с различными темпами (чаще — с ускорением) развития. Неравномерность характеризует также направленные социально-исторические изменения: существенно отличаются время, необходимое для становления различных общественно-экономических формаций, и время для их развития до зрелого состояния. Видимо, тенденция ускорения темпов развития имеет всеобщий характер и выражает такую существенную сторону закона взаимного перехода количественных изменений в качественные, как влияние нового качества на характер количественных изменений по мере перехода к более высокому уровню организации.
Необратимость как процесс сохранения качественно нового выступает предпосылкой и необходимым условием поступательного характера исторических процессов. К. Маркс связывал необратимость процесса развития в целом с его аккумулятивным характером и удержанием прошлого через механизм снятия[421]. В качестве же предпосылки самой необратимости развития, видимо, следует рассматривать стабильность внутренних связей элементов и структуры системы. В этом смысле велико значение внутренних факторов, т. е. исторически сложившейся организации, для развития сложных систем.
Необратимость развития систем — это по сути дела устойчивость и непрерывность преобразований организации системы, появление и сохранение качественно нового в объективном процессе развития. По Ч. Дарвину, старая организация необратима в силу существования новой организации. Необратимость эволюции живых систем «означает фактическую неповторимость сложного исторического процесса развития органических форм»[422].
Важно подчеркнуть вероятностный характер необратимости исторических преобразований, обусловленный тем, что «возникновение нового нельзя объяснить, не раскрывая объективных возможностей, внутренне присущих тому или иному объекту и реализующихся с некоторой вероятностью… Возможность представляет собой своеобразный „мостик“, связывающий последовательные состояния развивающегося объекта, но связь эта такова, что переход одного состояния в другое не является однозначным преобразованием»[423].
Вероятность повторения и сходства структурных форм, пройденных этапов и ступеней развития можно рассматривать как критерий необратимости. Так, вероятность повторения и сходства уменьшается по мере прогрессивного усложнения систем. Чем дальше ступень развития от исходного пункта, тем меньше вероятность возврата. В этом заключается суть необратимости как атрибутивного свойства развивающихся систем.
Если необратимость физических процессов и — более широко — направленность времени связывают «с тенденцией к хаосу и с деградацией энергии от более высоких ее структурных уровней к более низким»[424], то необратимость в развитии сложных систем (биологический вид, живая природа в целом, общество и т. д.), напротив, в значительной степени отождествляется с антиэнтропийными процессами. Эти процессы выражаются в росте влияния живого вещества биосферы на неорганическую материю, но особенно в нарастании влияния ноосферы как фактора неограниченного развития самой биосферы. Видимо, недостаточно выводить необратимость как одну из существенных характеристик развития исключительно из физических обоснований необратимости времени (представлений о статистической, электродинамической и космологической «стрелах» времени)[425], так как эти представления не учитывают особенностей развития более сложных, чем неорганические, систем (биологических, социальных), и прежде всего факторы, обусловливающие направленность развития этих систем.
Необратимость развития является одной из существенных закономерностей исторических процессов на основных уровнях организации материальных систем: в неорганической природе — в рамках усложнения связей, форм движения и структуры соответствующих материальных объектов; в живой природе — в эволюции видов, биоценозов, биосферы (необратимость эволюции формы и функции органов и т. п.); в обществе — в его поступательном развитии. Таким образом, необратимость характеризует развитие как всеобщий процесс.
Среди составляющих и критериев развития преемственность выступает той внутренней основой, которая обусловливает интегральность, целостность и направленность процесса развития как совокупности изменений. Это относится к преемственности как состояний, так и материальной организации развивающихся систем. Под преемственностью понимается связь нового со старым, переход некоторых сторон старого в новое качество. Так, поскольку социализм вырастает из капитализма, постольку на более высокую ступень исторического развития переходят как положительное содержание, так и отдельные негативные моменты старой социальной организации (например, остатки «буржуазного права», старого разделения труда, частнособственнические пережитки). Известно также, что становление социализма в начале переходного периода в СССР происходило не только на основе социалистических производственных отношений, игравших ведущую роль; оно включало также в себя в определенный период некоторые компоненты старой экономической структуры (госкапитализм, свободное предпринимательство в условиях НЭПа и др.).
Преемственность организации занимает ведущее место в исторических связях, составляющих суть развития.
При этом «по мере развития форм развития роль преемственности возрастает, а в ней усиливаются информационные связи… Информация становится интегрированной, внутренне организованной в „узлах“, собственные структуры которых приобретают характер кодированных сверхструктур (гиперструктур) их ближайших материальных носителей — тех или иных „блоков“ аппаратов управления биологических и вообще функциональных систем»[426].
Важно подчеркнуть содержательную близость понятий преемственности и необратимости — и в том, и в другом случае речь идет о взаимодействии предшествующих состояний систем с последующими. Вместе с тем необратимость и преемственность отличаются друг от друга. Преемственность развития является результатом единства и взаимодействия необратимости и обратимости. Преемственность теряет смысл, если процесс развития будет либо только необратимым, либо только обратимым.
В качестве общей предпосылки направленности развития называют повторяемость процессов развития[427], органически связанную с преемственностью. В. И. Ленин в «Элементах диалектики» отметил положения: 13) повторение в высшей стадии известных черт, свойств etc. низшей и 14) возврат якобы к старому (отрицание отрицания)[428], которые рассматриваются как повторяемость на разных уровнях развития. Говорят также о повторяемости на одной и той же ступени развития: повторяемость как черта всякого закона, или критерий закономерности; как простое движение по кругу или цикличность изменений; повторяемость в форме ритмичности процесса, как характерная черта развития однотипных (родственных) систем, достигших одинаковой ступени исторического развития.
Однако существуют виды повторяемости в процессах развития, которые трудно отнести к закону двойного отрицания или включить в процесс повторяемости на одной и той же ступени развития. Это прежде всего повторяемость: 1) как структурное сходство путей развития различных по характеру (неродственных) систем, развивающихся в одинаковых условиях (конвергенция, или параллелизм развития, по А. А. Любищеву); 2) как фактор надежного функционирования и развития сложных систем в форме избыточности или дублирования элементов, функций, подсистем.
Уже из этого краткого обзора существующих подходов к определению понятия повторяемости можно заключить, что решение проблемы повторяемости имеет важное значение для раскрытия существенной черты закона отрицания отрицания. Вряд ли можно согласиться полностью с мнением о том, что «повторяемость и закон отрицания отрицания соотносятся между собой как часть и целое: повторяемость входит в этот закон как бы составной частью, являясь одновременно его специфическим содержанием»[429]. Повторяемость в процессе конвергентного, или параллельного, исторического развития не включает в себя ни «возврата якобы к старому», ни «повторения в высшей стадии некоторых черт низшей» и т. п. Односторонними, на наш взгляд, являются также мнения: «повторяемость выступает как более широкая категория, ибо охватывает и сферу механических повторений, не включающих преобразования, предполагаемые преемственностью»[430]; повторяемость выступает частным проявлением преемственности[431]. Повторяемость и преемственность мы рассматриваем как две самостоятельные с перекрещивающимися объемами предельно широкие философские категории, отображающие глубинные, сущностные стороны процесса исторического развития: его целостность, интегральный характер, направленность, структурность и т. п.
Для диалектической теории развития важное значение имеет выяснение соотношения (единства) повторяемости и необратимости, фиксирующего незамкнутый характер повторяемости в процессе развития. «Незамкнутая» повторяемость сочетает в себе цикличность, повторность исторических изменений с возникновением качественно новых структур и их прогрессивным развитием. Именно такая повторяемость, являющаяся воплощением гегелевской истинной бесконечности, обусловливает непрерывность и поступательность исторических изменений.
К общим основам направленности развития относятся также возникновение и накопление нового. Накопление нового показывает необратимость исторического развития систем в живой природе. «В процессе эволюции происходит… постоянное накопление приспособительных признаков широкого значения. Это приводит не только к прогрессивному усложнению строения животного, но и к постепенной выработке общих основ организации, которая остается характеристикой для всей восходящей филогенетической ветви»[432].
Отметим и другой аспект проблемы направленности, связанный с возникновением нового. «Каждый прогресс в органическом развитии, — писал Энгельс, — является вместе с тем и регрессом, ибо он закрепляет одностороннее развитие и исключает возможность развития во многих других направлениях»[433]. В этой связи встает вопрос о запретах и ограничениях, обусловленных исторически возникшей организацией системы и определяющих направленность процесса развития. Результаты развития, прежде всего достигнутый уровень организации систем, налагают определенные ограничения на возможности выбора направлений исторического процесса[434]. Тип организации и внешняя среда ведут к ограничению путей решения функциональных задач и к возникновению параллельных направлений эволюции, но чаще всего — к «тупиковым» направлениям развития живого.
Так, исторически сложившаяся структура живой системы (например, наличие или отсутствие внутреннего или внешнего скелета у животных и т. п.) в определенной степени ограничивает возможные пути эволюционного процесса известными пределами. Например, неограниченному прогрессу живого всегда препятствовали такие фундаментальные ограничения, как специализация плавников у дельфинов, передних конечностей у птиц, челюстного аппарата и органов обоняния у хищников, хитиновый покров у членистоногих и др. Эти запреты существуют на разных уровнях организации живого и образуют своеобразный заслон на пути к прогрессу (к принципиально новым перестройкам) во многих филогенетических группах. Фундаментальные запреты из-за специализации органов и разлаженности комплексного характера приспособлений (дисгармонии в развитии структур живого) являются причиной того, что большинство направлений развития живых организмов в сторону высшей формы движения материи остались неосуществленными еще на дальних подступах к ней. Существование запретов и ограничений исторического развития является фактором, обусловливающим «канализированность», т. е. определенную направленность, процесса развития.
Таковы общие характеристики (критерии), или составляющие, направленности исторических изменений. Рассмотренные в онтологическом плане, эти взаимосвязанные компоненты образуют общие основы, или предпосылки, направленности как интегрального свойства развития системы. Гносеологический аспект этой проблемы состоит в том, чтобы точнее выразить развитие в логике понятий. Первостепенное значение здесь имеет анализ понятийного аппарата теории развития, или разработка системы понятий, выступающих в качестве логических «операторов» в исследовании направленности развития.
Направленность развития тесно связана с еще более общей характеристикой процесса развития — структурностью, или организованностью. Существует мнение, что проблема развития — это прежде всего проблема развития систем. Развитие рассматривается в связи со всегда сопутствующими ему преобразованиями организации систем, прогресс представляет собой частный случай этих преобразований. Развитие есть системно-целостный процесс. Философы исследуют структуру процесса развития и его субстрат, а также критерии для определения ступеней развития систем.
Системный подход к изучению процесса развития позволяет зафиксировать такой аспект объективной реальности, как структурность процесса развития, а именно: его многоступенчатость, этапность, иерархичность, разнонаправленность, микро- и макроструктуру и т. п. Раскрывая реальный аспект диалектики процессов развития, их внутреннюю организацию, системный подход позволяет точнее понять развитие как единство противоположных сторон, моментов. Развитие — это не просто поток необратимых изменений, а прежде всего система (связь) изменений, это диалектическая связь уровней и ступеней исторического процесса, его микро- и макроструктуры, это смена конкретно-исторических этапов, включая и развитие самих внутренних механизмов развития. Системный подход выступает антитезой схематизму, не выходящему в понимании развития за пределы общих рассуждений: «все течет — все изменяется», «развитие есть движение вообще» и т. п. Идеи о системности, структурности, целостности развития по существу пронизывают принцип историзма и, видимо, должны быть применены для решения поставленной В. И. Лениным задачи соединения принципа развития с принципом материального единства мира.
При анализе развития необходимо учитывать уровни организации развивающихся систем. Иногда в качестве их аналога применяется понятие структурных уровней, или крупных ступеней, прогрессивного развития, находящихся между собой в отношении органичной целостности[435]. Отсюда развитие в самом общем виде вполне логично определить как повышение степени целостности конкретных систем, сменяющих друг друга в историческом процессе. Критерий «степень целостности системы» будет, таким образом, и самым общим критерием развития.
Если рассматривать развитие со стороны преобразований его материального субстрата, т. е. изменений организации: крупных или незначительных; стойких или обратимых; универсальных, частных или специальных; сохраняющих способность к дальнейшему развитию по пути прогресса или ведущих в «тупики»; повышающих или понижающих уровень организации, то суть развития будет точнее раскрыта не столько через отношения степеней сложности систем (критерий усложнения), старого и нового качества, низшего и высшего (критерии прогресса), сколько через отношения классов целостности.
Свойства целостности раскрываются через понятие интеграции, определяемое как объединение частей в целое и подчинение их целому на основе внутри- и межсистемных связей и взаимодействий. В этом понятии отражается связь принципов развития и системности: степень интеграции выступает и как критерий развитости систем (в теориях развития), и как показатель повышения структурного уровня или организованности (в теориях систем).
С точки зрения системной организованности процесса развития, видимо, следует рассматривать понятия, отображающие его узловые линии. В эволюционной биологии это понятия «генеральной линии развития» (И. И. Шмальгаузен), «неограниченного» прогресса (Дж. Гексли), «магистрального» прогресса (К. М. Завадский), фиксирующие все крупные и узловые моменты эволюционных преобразований живого. Этим понятиям близко по содержанию более общее понятие структурных уровней материальных систем, которое «отображает объективную реальность в развитии природы, — те ее узловые линии и ту дискретность ступеней ее развития, где проявляются самые существенные объективные различия видов материи и форм ее движения»[436].
С позиций системного подхода структура развития характеризуется единством, целостностью таких элементов, как прошлое, настоящее, будущее[437]. Поэтому для полного представления о развитии как некоторой целостности направленных изменений важен учет всех этих элементов. Такой всесторонний подход к развитию возможен на основе синтеза методов, нацеленных на изучение прошлого, настоящего и будущего.
В существующих подходах к определению категории развития фиксируются основные аспекты направления времени. При ретроспективном подходе развитием называют путь, который проходит каждая конкретная система с момента ее возникновения. Актуалистический метод ведет к отождествлению развития с процессом возникновения и функционирования сложных видов материи, или целостных систем, — качественно новых этапов в эволюции материальных систем. Наконец, для системного подхода характерна нацеленность на анализ организации развития субстрата, на объяснение внутренних предпосылок дальнейшего (будущего) развития систем. Упор делается на определение перспективности систем, их способности к дальнейшим крупным качественным преобразованиям.
Отметим и такой аспект проблемы: структура, или организация системы, выступает направляющим фактором исторического развития. При анализе общественного развития видна исключительная роль структуры прежде всего производственных отношений как основы всех общественных отношений и важнейшего фактора исторических изменений. Это убедительно продемонстрировано Марксом в работах «К критике политической экономии» и «Капитал».
В литературе широко показана детерминирующая роль структуры в историческом развитии живого. Так, исторически сложившаяся организация внутривидовых отношений влияет на дальнейшую эволюцию вида, а противоречия, возникающие в их организации, становятся источником эволюционных преобразований. Способ организации основных внутривидовых отношений (размножение, забота о потомстве и др.) определяет как возможность существования вида, так и его дальнейшую эволюцию. Несомненно каузальное значение информационных структур, которые «выражают основные тенденции прошлых событий и результаты, которые в той или иной мере влияют на будущие преобразования живого»[438]. Известно детерминирующее значение принципа целостности как фундаментальной черты организации сложных систем: свойства и потребности целого выступают как важнейшие детерминанты исторического развития.
Таким образом, структура и организация системы являются важным и весьма общим каузальным фактором развития. В этой связи обоснован вывод о том, что материалистическая диалектика, будучи теорией развития, является вместе с тем теорией детерминизма, общей методологией структурного анализа и системного исследования явлений.
4. Телеономные отношения в процессе развития
Основоположники марксизма всегда выступали против телеологического толкования исторического развития как изначально предопределенного процесса, идущего якобы на основе некоторых имманентных и недоступных для научного познания законов и направленного к предустановленной свыше цели. Как отмечал Ф. Энгельс, «в природе… действуют одна на другую лишь слепые, бессознательные силы, во взаимодействии которых и проявляются общие законы. Здесь нигде нет сознательной, желаемой цели»[439]. С позиций естественнонаучного материализма критиковал телеологию Ч. Дарвин: «По-видимому, в изменчивости живых существ и в действии естественного отбора не больше преднамеренного плана, чем в том направлении, по которому дует ветер»[440].
Материалистическая диалектика в полном согласии с естествознанием «отрицает существование в природе „разумных целей“, постулируемых телеологией по аналогии с целесообразной деятельностью человека»[441]. В противовес идеалистической телеологии в марксистской диалектике подчеркивается объективное содержание категории цели: «Законы внешнего мира, природы… суть основы целесообразной деятельности человека»; «цели человека порождены объективным миром и предполагают его»[442].
В то же время критическое отношение диалектического материализма к телеологии никогда не означало отрицания с порога рационального смысла ее содержательных форм. Известны высказывания Маркса о необходимости разработки учения о цели. Маркс высоко ценил учение Ч. Дарвина прежде всего за причинное объяснение целевых отношений, т. е. целесообразности в живой природе.
Важно отметить, что в процессе исторического развития происходит развитие объективной диалектики, обусловленное появлением более сложных форм материи и высших уровней организации, а проблема направленности приобретает вследствие этого новые аспекты и моменты. Одним из важнейших таких моментов выступают малоисследованные отношения типа «целевых». Для их обозначения применяются различные термины: «целенаправленность», «целесообразность», «телеономичность», «обратная связь», «опережающее отражение» и т. д. Этими терминами обозначают специфический вид объективных отношений в процессе развития, а именно согласованность и соответствие элементов структуры друг другу и внешней среде, организованность процесса развития систем в целом и т. п. Из перечисленных терминов, на наш взгляд, наиболее адекватными для выражения названных отношений являются понятия целесообразности и телеономичности.
Поставленная классиками марксизма задача дальнейшей разработки учения о цели и целесообразности особенно актуальна в условиях возросшего значения проблемы целесообразности и целенаправленности в связи со стремительным прогрессом биологии и кибернетики. На встречающихся и поныне гносеологических трудностях в истолковании проблемы целесообразности и целенаправленности (например, объяснение внутренних и внешних факторов исторического развития, выработка соответствующей терминологии и т. д.) спекулируют представители телеологии и финализма. Задача состоит в том, чтобы противопоставить этим концепциям современное диалектико-материалистическое объяснение «целевых» отношений в историческом развитии.
В обобщенном виде целесообразность «может быть охарактеризована как соответствие какого-либо явления или процесса определенному — относительно завершенному — состоянию, идеальная или материальная модель которого представляется… в качестве цели»[443]. В теориях систем под целесообразностью понимают соответствие элементов внутри системы друг другу и системе в целом (целостность организации) и соответствие структуры системы внешней среде[444].
В эволюционной биологии целесообразность определяется как приспособленность организации (строения и функций) живых существ к условиям их жизни[445]. Целесообразны те организмы, которые выживают. Важно подчеркнуть при этом, что «целесообразность объясняется взаимодействием сил, не заключающих в себе ничего целеполагающего»[446], а само понятие целесообразности применяется в условном значении «квазицели» для обозначения реальных отношений живых систем — согласованности, взаимосвязи результатов и процессов, их породивших.
В биологии познавательный подход к проблеме целесообразности, основанный на условном применении цели, получил название псевдотелизма (А. А. Любищев), в рамках которого возможно уточнение понятия цели. Видимо, правомерно отграничивать сознательно поставленную цель и «цель» как конечное, детерминированное состояние, завершающее данный процесс[447]. Еще К. Бэр различал цель как акт сознания, как некую идеальную программу действия и как объективное направление действия, как результат определенного направления процесса[448].
Различие двух аспектов понятия цели усилено в современной теории эволюции выдвижением понятия «телеономия». Этот термин был предложен К. Питтендраем для характеристики исключительно запрограммированного, конечно направленного процесса, «не компрометированного аристотелевской телеологией»[449]. Телеономический подход позволяет уточнить соотношение категорий «цель» и «развитие» и избежать крайностей в толковании целенаправленных процессов, относя к ним либо только онтогенез, либо всякий регуляторный процесс. Телеономичность может выражать объективную целенаправленность индивидуального развития, «когда будущий (целесообразный!) результат задан изначально в некоторой программе»[450]. Целенаправленность характеризует также отдельные ряды, ветви эволюционного процесса.
Телеономический подход предостерегает против применения цели и целенаправленности к эволюции в целом и к любому историческому изменению как таковому. Как отмечает М. Г. Макаров, «расширительное применение термина „телеономия“ вплоть до охвата направленности развития вообще или направленности, связанной с любым видом регуляции (филогенез, общественный прогресс), лишает его эвристической ценности и роли в борьбе против телеологии»[451]. Очевидно, понятия «целенаправленный процесс» и «регуляторный процесс» разные. Обнаруживая некорректность применения цели и целенаправленности к общему ходу эволюционного процесса, телеономический подход в то же время показывает регуляторный характер исторических изменений живого, позволяет развить взгляд на эволюцию как на регуляторный процесс.
Развитие таких сложных систем, как живые организмы, всегда является процессом, направленным к определенной «цели», в качестве которой можно рассматривать некоторое конечное состояние системы, будущий результат процесса или некоторый конечный рубеж. В процессе индивидуального развития такой «целью» является, например, выживание (самосохранение), успех в размножении, в эволюции — выработка новых адаптации, а в конечном итоге образование нового вида и т. п. Направленность, таким образом, включает в качестве важнейшего звена некоторую целенаправленность, или телеономичность, развития. Что конкретно выражают эти понятия?
В живой природе существуют следующие аспекты феномена целенаправленности.
1. Телеономичность как форма детерминации развития. Телеономия как особый случай направленности процессов «представляет собой развитую структуру причинно-следственных рядов, включающую в себя момент зависимости действия причины от достигаемого результата»[452]. Телеономический подход к развитию исходит из принципов детерминизма, из причинной обусловленности результатов исторического развития, или конечных состояний процессов, которые в качестве «цели» оказывают воздействие на ход исторического процесса. Они выступают факторами, детерминирующими процессы функционирования (поведения) и развития систем. Такие крупные рубежи эволюционного процесса, как ароморфные преобразования организации, являясь результатами исторического развития на основе естественного отбора, в свою очередь оказывают детерминирующее воздействие на весь дальнейший ход эволюции живой природы, особенно на эволюцию факторов эволюции, изменение темпов эволюции и т. п. В качестве каузальных факторов эволюции помимо традиционных (дарвиновских) называют формирование наследственности и генетической изменчивости, образование многоклеточности, появление и развитие психики «разумного типа» и т. д.[453]
Диалектическое понятие целенаправленности включает «моменты превращения одной из множества возможностей в действительность и перехода случайности в необходимость»[454]. Целевой анализ в биологии — это прежде всего вероятностно-детерминистский подход к историческому развитию, учитывающий статистический характер законов эволюции и ее общей направленности. Эволюция живой природы подтверждает правильность философского положения о том, что развитие систем является всегда переходом количественных изменений в качественные через перебор возможностей. Переход случайности в необходимость в процессах исторического развития живого «неизмеримо расширяет поле возможностей для новообразования, делает эти возможности в принципе неисчерпаемыми»[455].
2. Целесообразность как свойство (фактор) организации живых систем, как важнейшая черта адаптации живых организмов. В общепринятом смысле данное понятие отражает объективный факт — согласованность строения и функционирования различных органов живого организма, его очевидную приспособленность к определенным условиям внешней среды[456]. В общем виде это согласованность, соответствие определенных действий и процессов (развития) и их результатов, конечных состояний. Выражением целесообразности является эквифинальность развития организма, гомеостатичность живых систем («внутренняя целесообразность»).
Целенаправленность развития выступает и как форма (фактор) организованности самих процессов развития. Так, «жесткая целенаправленность онтогенеза четко гарантирует производство индивидов с наиболее подходящими фенотипами, определяемыми процессом естественного отбора. Статистическая сущность направленности развития на популяционно-видовом уровне (потенциальная направленность) создает поле возможностей для функции естественного отбора»[457].
3. Степень целесообразности как критерий высоты организации и прогрессивного развития живого. К. М. Завадский рассматривал «повышение степени целесообразности организации индивида и вида» в качестве фундаментальной черты прогресса в живой природе и включал в этот комплексный критерий эволюционного прогресса следующие характеристики: а) возрастание целостности и увеличение выживаемости, экономичности и эффективности функционирования (снижение непроизводительных потерь), б) уменьшение относительного значения статистических (вероятностных) адаптации и увеличение роли индивида в эволюции[458].
Повышение степени целесообразности отражает тот факт, что сама целесообразность организации живого развивается в процессе исторического развития и в ходе эволюции происходит выработка новых уровней целесообразности. Степень целесообразности, достигнутая на основе ароморфозов, оказывается принципиально иного порядка, чем при специализации, и отличается как по причинным факторам (например, формы отбора, изоляции и пр.), так по количественным показателям. Наиболее ярко целесообразность как процесс выражается в увеличении выживаемости, которая у высших млекопитающих (хищных, приматов, китов и пр.) увеличивается в миллион раз (с 0,000001 до 30 % и более) по сравнению с примитивными видами (бактерии, простейшие)[459].
Таким образом, целесообразность организации живого можно рассматривать как достигнутый в процессе отбора результат, как определенное состояние организации, в то же время целесообразность может выступать и как процесс, движение от низшего уровня к высшему. Понимаемая как процесс, она проявляется прежде всего в возрастании индивидуальной приспособляемости в эволюции, увеличении роли психики «разумного типа», способности «опережающего отражения» и т. п.
4. Помимо онтологического аспекта причинно-целевой подход имеет логико-методологическую ориентацию — применение категории цели рассматривается как эвристический принцип, или методологический прием, исследования процесса развития: предыдущие этапы оцениваются с точки зрения их роли в подготовке высшего этапа исторического процесса. Использование завершающего результата развития (конечного состояния) в качестве «цели» позволяет методологически корректно проследить весь путь развития и выделить его магистральное направление. Такая познавательная стратегия дает возможность четко определить и общий критерий прогрессивного развития: «Степень приближения к высшей форме — человеку — в эволюции органического мира, к коммунистическому обществу — в общественном развитии служит масштабом прогресса, помогающим вскрыть основное направление развития»[460].
Наличие в живой природе свойства целесообразности организации, т. е. согласованности элементов в системе и ее соответствия внешней среде, общей согласованности начальных и конечных состояний развивающейся системы — это весьма веский довод в пользу диалектического положения об активности живой материи как таковой. Повышение степени целесообразности показывает реальное возрастание и обогащение активности, которое особенно отчетливо «прослеживается в переходах от неживой природы к живой и от нее к обществу»[461].
Понятие объективной целесообразности, отображающее реальные причинно-следственные отношения, также вполне согласуется с диалектическим тезисом о всестороннем развитии свойства отражения от его элементарных форм на низших структурных уровнях до «исследовательской активности» и поведения «разумного типа» у высших животных до подлинно целесообразной деятельности человека. В процессе исторического развития живой природы «не только возрастает степень приспособленности организмов к среде, но зарождается и прокладывает себе дорогу более высокая форма связи живого с внешним миром — способность к изменению среды в соответствии с потребностями живого. Эта закономерность особенно сильно проявляется на базе высокоразвитой центральной нервной системы и получает простор уже за рамками биологической эволюции»[462].
Причинно-целевой подход не только опирается на принцип историзма, но и в целом ориентирует исследователей на изучение исторических связей материи, перехода от неощущающей материи к ощущающей. Принципы диалектики — отражения и развития — являются фундаментальным основанием целевого подхода и входящих в его арсенал понятий целесообразности и целенаправленности. Эти принципы по своей сути одинаково направлены против двух крайностей — идеалистической телеологии, допускающей изначальную целесообразность, целеполагание в природе, и вульгарно-материалистической «телеофобии», отрицающей причинно-целевые отношения в природе и обществе и выступающей против использования категории «цель» за пределами человеческой деятельности. Обе эти крайности игнорируют как развитие форм отражения, так и всевозрастающую роль самого свойства отражения (например, систем информации) в процессах исторического развития.
Значение теории объективной диалектики состоит прежде всего в выяснении того, что развивается (учение о материальном объекте как носителе развития) и как развивается (учение о законах развития материальных объектов). Анализ природы носителя развития позволяет показать отличие материалистической диалектики от диалектики идеалистической. Без такого анализа теория объективной диалектики была бы неполной и непоследовательной.
Анализ природы носителя развития приводит к выводу о его диалектическом характере. В первой части тома рассматривается проблема построения системы категорий диалектики, обосновывается мысль о том, что ключом к построению такой системы служит «расщепление» объекта на явление и сущность.
Во второй части тома ставится и решается проблема взаимосвязи законов диалектики между собой и с категориями диалектики. Следует отметить, что эта проблема решается на основе двойственного подхода к развитию: вначале развитие исследуется в качестве явления, а затем раскрывается сущность развития.
Таково вкратце основное содержание теории объективной диалектики, таков круг ее главных проблем.
Теория объективной диалектики является результатом отражения развивающихся материальных объектов. Если в качестве объекта познания взять само это отражение, то встает вопрос о построении теории отражения, т. е. диалектико-материалистической теории познания. Задачей этой теории является исследование законов развития форм знания и форм деятельности. Познание осуществляется в процессе взаимодействия субъекта с объектом. В ходе практической и теоретической деятельности субъекта строятся различные формы знания об объекте, в частности научная теория. Поскольку материалистическая диалектика рассматривает все формы знания и деятельности с научной точки зрения, то центральное место в теории субъективной диалектики занимает анализ законов развития форм научного знания и форм научной деятельности. Теория субъективной диалектики должна также раскрывать эвристическую роль теории объективной диалектики в формировании конкретно-научного знания. Как известно, это знание распадается на естественнонаучное и гуманитарное. Поэтому возникает проблема исследования эвристической роли теории объективной диалектики в формировании как естественнонаучных, так и социальных теорий. Построение истинной (в границах ее применимости) естественнонаучной теории позволяет преобразовать природу, а построение истинной (в границах ее применимости) социальной теории является научной основой практической деятельности людей по преобразованию общества.
Итак, теория объективной диалектики исследует онтологические основания методологических закономерностей.
Исследование самих этих закономерностей является одной из важнейших задач теории субъективной диалектики, которой будет посвящен второй том настоящего издания.