— Вы Корзунов?
Старик сделал мелкое движение головой — то ли соглашаясь, то ли отрицая.
— Разрешите? Можно нам поговорить? Не в коридоре, конечно.
Старик опять мелко кивнул. Запер на все замки дверь. Выключил в прихожей лампу и повел гостя по захламленному длинному коридору к дальней, самой последней двери. Комната его оказалась рядом с уборной.
— Прошу, сударь. Садитесь.
Сесть было негде — комната заполнена, загромождена, вещь на вещи, сундук на сундуке.
— Вы барометр желаете?.. Дешево не уступлю, настоящий Буре, прогнозирует с исключительной точностью… Сто рублей, никак не меньше… — Подслеповатые его глаза смотрели из-за стекол настороженно. Он согнул в локтях тощие руки и стиснул дрожащие кулачки, будто приготовился драться, но не уступить свой барометр дешевле.
— Да я не покупатель, — сказал Путко. — Я от вашего коллеги, инженера Олега Игоревича, и сам инженер… Я собираюсь ехать на КВЖД и хотел бы с вами…
— На КВЖД? — изумленно протянул, будто пропел старик, уставившись на гостя. — Не может быть!
— Отчего же? Дорога российская, находится в совместном советско-китайском управлении, там много наших сотрудников. Вот и меня командируют.
— В Харбин? — вцепился в его руку Корзунов. Пальцы его оказались на удивление твердыми. — Боже мой…
— Возможно, и в Харбин. Назначение определится на месте. Я никогда в тех краях не бывал. Вот мне и посоветовали коллеги, поскольку вы…
— Да-да, конечное. Конечно! С величайшим удовольствием! Вспомнили… Видите, помнят! Боже мой!..
Он отпустил руку Антона, засуетился в узких проходах между вещами, что-то сбрасывая, переставляя, освобождая гостю продавленное, с торчащими пружинами, кресло.
— Прошу вас, будьте любезны! Прошу!
По первому впечатлению заваленная вещами комнатенка показалась Путко характерным обиталищем одного из «бывших», втиснувшего в тесные стены как можно больше остатков былой роскоши из прежней большой квартиры. Теперь, приглядевшись, внимательнее, он понял, что ошибся: кроме бронзовых старинных каминных часов, барометра и фотографий осанистых мужчин и нарядных дам почти все пространство занимали какие-то приборы, модели мостов, макеты тоннелей, платформ, рулоны ватмана, чертежи и схемы в тяжелых рамах.
— Чайку? У меня есть! Осталось, осталось — настоящий китайский! Я сейчас поставлю!.. — Он боязливо оглянулся на дверь.
— Благодарю, не беспокойтесь. У меня не так много времени. Я лучше послушаю вас.
— Да-да, конечно! — Он снял пенсне, протер стекла несвежим платком. Снова водрузил их на переносицу. — КВЖД… Сие предприятие относится к величайшим рукотворениям человечества на рубеже минувшего и нынешнего веков!
«Эк хватил», — насмешливо подумал Путко.
— Кто не знает о Великом Сибирском рельсовом пути, создавшем впервые возможность быстрого, удобного и дешевого сообщения между важнейшими центрами Европы и Азии?.. Лондон — Париж — Берлин — Санкт-Петербург — Пекин — Токио — все эти столицы как бы оказались включенными в общую линию рельс, — с необычайной живостью, как бы развивая скорость, начал инженер. — Так вот: на протяжении сей линии особое место занимает тот участок, который именуется КВЖД и прорезает в пределах Китая Северную Маньчжурию!
Он вознес тонкий, с резко обозначенными утолщениями суставов палец:
— Эта дорога, пройдя через пустынную до того времени страну, подобно Суэцкому или Панамскому каналам, слившим воды разных океанов, сопоставила лицом к лицу различные культуры Востока и Запада, создав новую возможность их плодотворного синтеза!..
Запас воздуха в его немощных легких иссяк. Он умолк. Но тут же живо вскочил, снял откуда-то сверху плотные картоны, водрузил их на колени посетителю.
— Так вам будет наглядней… Прошу прощения, сударь, запамятовал, как вас величать?
Антон не назвался по приходе.
— Петр Петрович Иванов, — представился он теперь.
— Коль позволите, милостивый государь Петр Петрович, я прослежу от истоков… Проект соглашения российского правительства с русско-китайским банком об образований общества КВЖД был высочайше утвержден восемнадцатого мая 1896 года, в день памятной Ходынской катастрофы в Москве. Проект родился под несчастной звездой, предвещавшей многия беды в будущем… Как бы там ни было, но август следующего года был ознаменован официальным открытием работ по осуществлению этого грандиозного предприятия. Обратите внимание: начинание сочли столь важным, что был учрежден даже особый флаг КВЖД.
Виталий Викентьевич отвернул папиросный лист, прикрывавший одну из картонок, и Путко увидел изображение флага в цвете: дракон и солнце выделялись на белом и желтом фоне, разделенном по диагонали линией, в левом верхнем углу изображена была российская трехцветка.
— Центром работ мы избрали безвестную точку на берегу реки Сунгари, будущий Харбин. — Инженер сменил картон. — Вот вам полная схема. Отсюда постройку надлежало произвести одновременно по трем направлениям: на восток, на запад и на юг. В интересах скорейшего строительства мы решили в то же время приступить к работам и на конечных участках: со стороны Никольска-Уссурийского, Порт-Артура и Забайкалья. Вы когда-нибудь строили дороги?
— Нет, — чистосердечно признался Антон. — Я эксплуатационник.
Сказал, а сам подумал: «В том смысле, что езжу по ним».
— Жаль… Вряд ли вы сможете во всей полноте понять… Но даже и мне, построившему до того с десяток дорог в России и Европе, трудно было представить, что ждало нас там, в Маньчжурии. Безлюдная, суровая обширная страна, в полной мере лишенная всяких технических ресурсов. Для туземного населения там даже гвоздь и пустая бутылка представали в диковинку. Поверите ли, до прибытия русских местные жители вовсе не выращивали, к примеру, капусты и помидоров и совершенно не употребляли никаких молочных продуктов. Китайцы считали молоко «белой кровью» и испытывали к нему отвращение, можете себе представить?..
Путко подумал, что склероз уведет мысли старика в сторону, к ненужным воспоминаниям. Но Корзунов вернулся к теме:
— Вот это стало одной из главных трудностей: полное отсутствие хотя бы зачатков производства. Все, вплоть до последнего болта, приходилось доставлять чуть ли не кругосветным путем. С превеликими трудностями добывали на месте даже камень, лес, известь… Обыкновенный кирпич до нашего приезда не был известен в тех краях… А где в пустыне взять рабочих? Требовались-то сотни тысяч! Везли из внутреннего Китая. Надо было привезти, научить, обеспечить провиантом и хоть каким-нибудь жильем. А затем — строить заводы, склады, пристани, верфи; налаживать почту, телеграф, пароходное сообщение по необследованным рекам…
Речь старика стала успокоеннее — широкой, раздумчивой. Путко, поначалу с иронией принимавший его выспренний стиль и чрезмерное преувеличение совершенного, начал заражаться душевным настроем рассказчика. А тот продолжал:
— Если бы только эти трудности… В разгар строительства дорога подверглась нападению ихэтуаней. Вы китайский язык не знаете? Я изучил… В переводе: «верностью взаимосвязанные волонтеры», примерно так. Англичане прозвали их «боксерами», помните боксерское восстание? Ихэтуани разрушили многое из уже построенного, убытки были значительные, работы временно прекратились. Потом — чума, следом — холера, иные невзгоды и напасти… Ливни в тех краях небывалой силы. Перед самой сдачей дороги в эксплуатацию ливни размыли полотно и снесли каменные мосты на южном, как раз моем, участке — и все начинали заново…
Он расправил узкие плечи, перехлестнутые широкими, в бахроме, подтяжками, даже как-то свысока, по-орлиному, поглядел на гостя:
— Почему же мы там, за тысячи верст от цивилизации, поступившись личными удобствами, обрекли себя на лишения, связанные с жизнью в дикой для европейца стране?.. Ради жалованья, ради наградных?.. Управляющий строительством Александр Иосифович Югович происхождением был из знатного сербского рода, получил высшее техническое образование в королевской коллегии в Лондоне; другие были ему под стать. Да и ваш покорный слуга окончил Петербургский технологический с высшей наградой, за прежние работы удостоен был статского советника, Святыя Анны и Святого Владимира, да-с!..
Голос его был исполнен гордости, а жесты стали даже величественными. Если бы не смысл изрекаемых им слов, старик был бы смешон.
— По приезде мы поселились в старых фанзах, никакого уюта, никаких удобств; ближайшая почтовая станция в Нерчинском Заводе, за шестьсот верст, почта два раза в месяц; продукты — мука, чумиза, бобовое масло, соль и табак, что же до мяса и сахара, то, как в минувшую войну а поволжский голод, — мечта-с, деликатесы… Климат Северной Маньчжурии сравним, пожалуй, с климатом здешним или средней Волги, но зимние температуры — иркутские и тобольские, а летом — изнурительный зной. Мы мерзли во времянках и изнывали от жары, мы недоедали и недосыпали, чтобы только идти вперед. Мы исповедовали культ работы, работы до самозабвения, до игнорирования личной жизни, и изолированность свою почитали за благо, видя в ней скорейший стимул к завершению работ! Во имя чего, милостивый государь?.. Все преимущество, какое было обещано нам при отставке, — дополнительная Амурская пенсия, как офицерам округа. Впрочем, пенсионный срок вышел мне на революцию и новую власть, какая уж там пенсия?..
Он опустился на шаткий стул, прикрыл ладонью лицо:
— Пока пять лет я неотрывно был в Маньчжурии, жена покинула меня, предпочла другого. Коллегу из министерства путей сообщения. Нынче они благоденствуют в Париже, мне сообщали… Так во имя чего, сударь?
Виталий Викентьевич замолчал. Он не ждал ответа, да и что мог ответить чужой человек?.. Отер со щеки к уху слезу, поднял голову:
— Я проехал в свое время все Альпийские горные перевалы, все величайшие тоннели мира, но ничего подобного не видывал, да-с! Успех работ тоннеля через Большой Хинган выше успеха работ Сен-Готардского и иных, оспаривает пальму первенства даже у Симплонского и Сурамского — он весь прорублен в массивных гранитах, да еще исключительно ручным бурением. Руками проложить рельсы сквозь один из могучих горных массивов Азии! А десятки мостов над горными реками? А иные технические сооружения?.. Безотносительно к себе заверяю: то была блестящая победа человеческой мысли — высшая победа, какая может быть доступна человеку!.. Вот во имя чего, коллега…