— Как хорошо! — мечтательно сказал он.
— Да, — подтвердила Олеся.
Увидев своего любимого, она в тот же миг почувствовала себя счастливой. Девушка разом забыла все свои вопросы и сомнения. Глядя в его открытое лицо, она понимала — Борислав не тот, кого следует опасаться в этом доме, он никогда не причинит ей вреда.
Единственным, что немного омрачало её радость, была скорая поездка в царский дворец, где она будет представлена отцу любимого и где должна состояться их свадьба.
Борислав уже отправил через Ермолая весточку царю, сообщая, что решил жениться. Царь в ответ приглашал его явиться к нему в начале последнего месяца осени, для того чтобы он мог взглянуть на избранницу сына. Кроме того, он обещал устроить им пышную свадьбу.
Ермолай рассказал, что Ярополк рвёт и мечет. Он уже давно был женат. Супруга его была из очень богатого и знатного рода, но вот беда — она никак не могла родить ему наследников. Узнав, что сводный брат собирается сочетаться браком, он пришёл в ярость. И не удивительно, ведь у того могли родиться сыновья, которые тоже смогут претендовать на царский трон.
Олеся вновь почувствовала беспокойство. Она очень боялась за любимого. Сам царский дворец казался ей местом мрачным и тёмным, как тот подвал, в котором её запер недавно Ярополк. Появляться там ей совершенно не хотелось.
Глава 19
Вечером Олеся завела опару и поставила подходить в тёплое место возле печки. Она собиралась печь хлеб, а это занятие предполагает немало хлопот. Опара требовала внимания, кроме того, ночью следовало замесить тесто, чтобы к утру уже посадить первый каравай в печь.
Девушка приготовила всё необходимое. А для того чтобы не бегать в темноте по лестнице, постелила себе на лавке в кухне.
Бориславу это не очень понравилось. Он настаивал, чтобы Олеся спала вместе с ним, в его комнате. Девушка поддалась на уговоры и согласилась ночевать наверху. Сказав, что будет спускаться вниз только время от времени.
Вскоре парень уснул. Олеся сама задремала, утомлённая его поцелуями и ласками. Проснулась она после полуночи.
В окно смотрела луна, бросая на пол тёплый бледный свет. В доме стояла звенящая тишина. Лишь кое-где вдруг скрипнет половица, да послышится неясный шёпоток.
Девушка встала с постели и накинула платье. Она бросила последний взгляд на спящего парня, и сердце её задрожало от любви к нему. Как красив он был в свете луны! Волосы упали ему на лицо, которое было таким юным и спокойным. Легкая улыбка играла на зацелованных ею самою губах. А голая грудь вздымалась размерено и спокойно.
Олеся хотела прикоснуться к нему. Дотронуться до гладкой, матово поблескивающей в свете луны кожи. Но она сдержалась, боясь разбудить молодого человека. Девушка отвернулась и тихонько вышла из комнаты, затворив за собой дверь.
Никогда ещё она не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас. В комнате спит её самый любимый человек. А она, как настоящая хозяйка этого дома, собирается печь хлеб для него и других домочадцев.
Олеся спустилась на кухню. Она хотела было зажечь свечу, но не стала. Луна светила достаточно ярко. Девушка проверила опару. Убедившись, что закваска бродит, как ей и положено, она накрыла чашку полотенцем и села на лавку у окна. Месить тесто было ещё рано. Можно было ещё поспать, но Олеся чувствовала прилив энергии. Ей было так хорошо и радостно, что она не могла заставить себя улечься обратно в постель.
Девушка выглянула в окно. На улице было темно и тихо. Яблони, растущие вокруг дома, качали ветками в такт лёгкому ветерку. Звёзды спрятались от луны и теперь выглядывали из-за края неба, мигая лукавыми светящимися глазками.
За спиной у девушки послышался шорох. Олеся обернулась и прислушалась. Звук шёл из-за печки.
— Эй, выходи, — тихонько позвала она.
Девушка не знала, кто притаился в темноте, но догадывалась, что не домовой. В этом доме не было другого домового, кроме её будущего мужа. Да и тот был больше человеком.
Шорох стих, но никто не показался. Существо притаилось за печкой, опасаясь новой хозяйки дома.
— Иди не бойся, я дам тебе каши, — сказала Олеся.
Она достала с высокой полки горшок, открыла крышку и набрала полную ложку каши. Положив её в блюдце, девушка поставила угощение на пол возле печки.
Шорох возобновился. Из-за дальнего угла высунулась тощая маленькая мордочка. Это была кикимора.
— Иди, иди. Не бойся.
Худое, закутанное в рваное платье существо выбралось из своего укрытия и присело возле блюдца.
«Вот удивительно, почему они все такие облезлые? Даже в богатом доме у кикиморы платье всегда рваное и потрёпанное», — подумала Олеся, разглядывая существо, напоминающее суковатую палку.
Кикимора уселась на пол. Тонкой, похожей на ветку рукой, она принялась брать кашу и совать её в рот. Наевшись, она благодарно посмотрела на девушку.
— Спасибо хозяюшка, — тонким голоском пролепетала она. — Тяжело мне живется без мужа, ни горшок открыть, ни кашки поесть. Исхудала да поизносилась.
— А что ж ты без мужа живёшь? — поинтересовалась Олеся.
— Ох-хо-хо-хо, — заохала кикимора. — Да где ж его найти мужа? Всякий знает, муж кикиморы — домовой. А в этом доме нет домового.
Девушка заинтересовалась. Она знала, что усадьбу защищает мощное обережное волшебство. Такое смог бы наложить очень сильный чистокровный домовой. Но его в доме как раз и не было.
— А где он? — спросила Олеся у кикиморы.
— Так в одном доме двоим домовым не место, — ответила та.
— Что-то я тебя не пойму. То говоришь, нет ни одного, то двоим не место. Что это значит? — удивилась девушка.
— Так хозяин молодой, он-то наполовину домовой. Но он нам не чета. У него душа живая. Что ему кикимора? Ему настоящую девушку подавай! Вот как ты.
Олеся кивнула. Борислав был в большей степени человеком.
— А как получилось, что он в родстве с тобой оказался? Как к нему сила домовых попала? Я все думаю об этом, но никак в толк не возьму! — сказала Олеся.
Кикимора уселась на полено, лежащее возле печки. Она подпёрла тощей рукой узкое личико и начала свой рассказ:
— Я давно тут живу. Как усадьбу построили, так и поселилась. Была молодая да глупая. Думала, что в богатстве буду жить с добрым мужем. А не вышло.
Тощее существо поправило рваное платьице и жалобно посмотрело на Олесю. Девушка молчала, ожидая продолжение рассказа. Кикимора повздыхала и продолжила:
— Терем этот построил царь для своей любимой, спасая её от козней жены. Поселил здесь красавицу да и забросил, редко наведывался. Когда дом отстроили, здесь шумно и людно было. Слуги снова туда-сюда. Девки дом убирали, кухарки обед готовили, садовники были, конюхи. Пришёл сюда и домовой, всё как положено.
— Настоящий? — встрепенулась Олеся.
— Да. Молодой, но сильный. Очень сильный. Из древнего рода домовых, что испокон веков живут и оберегают царские покои. Я-то обрадовалась поначалу, да не тут-то было. Домовой тот оказался не простой. Он давным-давно соблазнил хозяйку, ещё в те времена, когда она жила в царских покоях. Приглянулась она ему, когда была кухаркой. Ты же знаешь, этот народ любит миловидных и расторопных хозяек. Тех, у кого чистота и хлеб пышный да румяный. Вот он влюбился в красавицу. А та ему взаимностью ответила. Зачем же ему после этого какая-то кикимора?
— Не может быть! — воскликнула в волнение Олеся.
Девушка видела в детстве настоящих домовых, и они вызывали у неё противоречивые впечатления. Заросшие бородой, лохматые и угрюмые, они не отличались особой красотой. Но были добры и ласковы с теми, кто любил свой дом и заботился о чистоте и уюте. Внешность их была так невзрачна и непривлекательна, что они и не думали искать любви среди живых существ. Домовому в самый раз была бы тощая кикимора. Как живая девушка на него польстилась, Олеся понять не могла.
— Ещё как может! Ты, наверное, только деревенских худых домовых встречала. Вот поедешь во дворец и познакомишься с отцом своего суженого. Тогда и поймёшь, что вполне могла в него влюбиться наша хозяюшка.
— С царём познакомлюсь? Ну и причём здесь этот домовой? — недоумевала девушка.
— Ох-хо-хо! С батюшкой хозяина говорю, познакомишься, ну и с царём тоже, — сказала кикимора.
— А разве это не один и тот же человек? — спросила Олеся.
— Царя я видала. Толстый, важный, волосы белые, губы полные. Ростом невелик, что в ширину, что в высоту одинаковый. И матушка хозяина маленькая, полненькая, щёки круглые, волосы белокурые. В кого спрашивается мальчишечка уродился высоким да тонким? Где щёчки, где губки бантиком? А всё потому, что отец его не царь, а чистокровный домовой!
Олеся вскочила с лавки. Она знала, что в Бориславе потусторонние силы смешались с людской природой. Но отовсюду, да и от него самого слышала, что он незаконнорождённый царский сын, поэтому она даже не сомневалась в том, что так оно и есть. Как именно он заполучил в родственники домовых, девушка не знала. Но не думала, что парень приходится родным сыном одному из этих духов.
— Так Борислав не царский сын? — воскликнула она.
— Нет, твержу тебе об этом битый час! Царь признал его, потому что был уверен — ни один человек даже взглядом не встречался с его любимой. Так человек и не встречался! А домовому-то, что замки и запоры? Он везде вхож.
— Ты точно в этом уверена? — продолжала допытываться Олеся.
— Точно, точно. Сама слышала. Меня здесь никто не видит, не замечает. Ты первая. А я всех вижу, всё слышу да запоминаю. Да хозяин молодой, он-то точно знает, кто его отец. Тот в нём души не чаял. Всё качал да баюкал. Домовой заколдовал усадьбу, так что никто сюда с плохими замыслами войти не может. Хозяюшку он тоже любил. Так любил, ох как любил!
— А как он выглядел? Домовой этот? — спросила Олеся.
— А вот как хозяин молодой, так и выглядел. Волосы серые, глаза как речной туман. Щёки худые, губы тонкие. Худой-то худой, а плечи широкие, руки сильные. Одной рученькой сдавит, не обрадуешься.