— А со мной и того веселее вышло. Собрался я поутру из лесу выходить. Ну, скарб свой в мешок сложил, шкуру на плечо набросил… Кстати, где она? А, вон, валяется. И только посох в руки взял — в глазах потемнело, сердце застучало… Ну, думаю, удар. С чего бы это, интересно, на двадцать третьем-то годе жизни? Но тут зрение возвращается и зрю я, витязь ты мой хоробрый, что я вовсе не в лесу своем, а в каком-то зловонном болоте по пояс. Ну, выбрался на островок, а тут следом за мной и эти красавчики полезли. Остальное ты видел. Так вот до смертных колик мне любопытно, Руслан, что ты по этому поводу думаешь, а?
— Боги… — прошептал богатырь. — Так это ж оберег сработал!
— Ты в этом уверен? — на всякий случай спросил Молчан, хотя и дурак бы понял, что уж он-то в этом как раз уверен.
— Увы, уверен. Понимаешь, я точно узнал, что тот вырост, что у нас с тобой тогда не сработал, заставляет того, кто носит оберег прийти в трудную минуту на помощь тому, кто крутанул эту хреновину… Тьфу, сам запутался…
— Продолжай, я понял.
— Вот так мы с тобой и свиделись.
— Очень интересно! Я тихо-мирно собирался выйти из лесу, ни в какие неприятности влипать и не думал, и вдруг раз! — и влип. Только для того, чтобы ты мне помог, ведь так получается, или я чего-то не учел?
— Похоже, что ты прав. Тот старый волхв, что создавал мой оберег, был в ту пору не очень учен, так что многие лучи работают не так, как он хотел.
— Очень приятно! Интересно, из какой передряги ты меня в следующий раз вытаскивать будешь? Кстати, откуда я тебя выдернул?
— Из-за Оки-реки, из земель Вятичей.
— Ага. Еще б выяснить, куда мы попали — совсем хорошо было бы… Здесь несколько теплее, чем у меня в лесу, следовательно, мы переместились на полдень… знать бы еще, на сколько. Ничего, ночью по звездам посмотрю, скажу точно. А теперь было бы не дурно выяснить, что дальше делать будем. Твои планы не изменились?
— Нет, — покачал головой Руслан. — Только к охоте на колдуна прибавилась еще одна головная боль: там печенежская орда, оказывается, и им тот же колдун потребен. Черноморда я им, понятное дело, не отдам: при князе об заклад побился, что добуду, значит, так тому и быть. А вот как мне еще и со степняками управиться — того пока не ведаю. Но путь еще не близкий, авось, придумаю что-нибудь. А ты?
— Да вот, понимаешь, отдохнуть решил от бдений праведных, с людьми пообщаться, узнать, чего в мире нового… Но похоже, друг Руслан, привязал ты меня к себе веревкой, крепче которой не сыщешь. Так что сразу предлагаю: возьми меня с собой. А то придется чудесным образом по всей Новой Руси друг за другом перелетать, а потом по полгода по домам пробираться…
— По Руси — это еще что, — мрачно сказал Руслан. — насколько я понял, скажи спасибо, что на край света не улетели!
— Даже так? Ну и ну… Между прочим, я вот все жду не дождусь, когда ж ты просветишь меня, убогого, мудростью своей великой, и расскажешь умирающему от любопытства волхву, как же работает артефакт, тобою присвоенный, коий ты по простоте душевной оберегом именуешь?
— Ну ты дал, Балабол! Чего это с тобой? Многословен, как кощунник, а ядовит, как гадюка…
— Извини, — слегка потупил взор Молчан. — соскучился по живому общению.
— Да ладно! — отмахнулся богатырь. — Вечером расскажу, больно долгий это разговор. А пока отсюда выбираться надо бы. Согласен?
— Еще бы! Мне это болото уже успело надоесть. К тому же вид дохлых жряков не улучшает аппетит. Мясо их совершенно несъедобно, я когда-то пробовал. Так как, возьмешь? Или подождешь, пока нас куда-нибудь в Багдад не закинет?
— Пошли, что уж с тобой поделать. Да и боец ты оказался сносный — эвон, простой палкой скольких жряков успокоил!
Они медленно побрели по болоту, иногда по колено в ледяной воде, а порою погружаясь едва не по шею. Замерзли страшно. Холод сковывал тело, предательская судорога сводила члены. Богатырский конь, надежа, опора и средство передвижения витязя, чья прямая обязанность — стойко выносить вместе с хозяином все лишения и тяготы походной жизни, ныл и жаловался на судьбу, чем надоел воину и волхву хуже горькой редьки.
— Зззззаатткниссь! — прикрикнул на него Руслан, с трудом ворочая челюстями. Молча продолжили путь. Один раз выныривал упырь, получил Молчановым посохом по макушке и больше не высовывался. Где-то в середине дня за конем пристроились два жряка.
— Хоззяин! Ммення щас сожжруттт! Ттамм оппятть этти… — даже конь уже заикался от холода. Молчан и Руслан дружно вздохнули, пропустили коня вперед и устроили охоту на жряков. В воде эти твари гораздо ловчее, чем на суше, так что пришлось повозиться. Зато чуть-чуть согрелись. К закату все настолько выбились из сил и промерзли, что дальнейшее пребывание в воде грозило обернуться смертью. Нашли сухой островок, выбрались, повалились без сил.
— Молчан… Не засыпай… Насмерть замерзнем. Надо подняться, хоть костер развести. — прохрипел Руслан. Волхв измученно ухмыльнулся, особенным образом прищелкнул пальцами правой руки. Тут же перед ними затеплился костерок. Ни дров, ни хвороста — ничего. Просто голая земля и пляшущие над ней языки веселого пламени.
— Надо же… Первый раз в жизни получилось… Видать, и впрямь насмерть замерзли бы. — чуть отогревшись, вымолвил волхв.
— Здорово у тебя это вышло. — одобрил Руслан. — Главное, вовремя. А что еще умеешь?
— Да, в общем-то, почти что ничего более. Это в старину волхвы могучи были: землю раскалывали, на коврах летали, жратву прямо из воздуха добывали…
— Это как?!
— А так. Сказал заклятье — и пожалуйста: стол накрыт, гусь там, али кабанчик, хлеб, сыр, вино и так далее.
— Может, попробуешь? А то пожрать пора бы…
— А ты что ж, в путь без припасов пустился?! Ну ты даешь!
— А! Точно, что-то там должно было остаться… Надо же, забыл… — он вытащил из мешка кусок копченого мяса, полкраюхи хлеба. — Не густо, конечно, но с голодухи не помрем…
— Кто не помрет, а у кого уже ноги от истощения подламываются… — проворчал конь, брезгливо пережевывая жухлые стебельки прошлогодней болотной травы.
— Кто про что, а тебе бы только жрякать… — буркнул Руслан, косясь на своего сивку.
Стемнело. Поднялся злой колючий ветер, и путники придвинулись поближе к волшебному огню. Молчан уже битый час пялился на небо, но звезды лишь изредка, да и то на какой-то миг показывались в редких разрывах между тучами, и волхв никак не мог сориентироваться. Он то ругался, на чем свет стоит, то шептал какие-то непонятные Руслану слова, которые богатырь никак не мог разобрать, несмотря на уверения Духа, что теперь поймет любой язык.
— Все, хватит. — сдался Молчан по прошествии трех часов. — Все равно без толку. Пялься не пялься, быстрее ящерову гузку узришь, чем где какая звезда разберешь…
И вдруг небо очистилось. Ветер, раздвинув тучи, смолк. Стало так тихо-тихо, что слышен был малейший шорох. Молчан посмотрел на богатыря округлившимися от удивления глазами, снова задрал лицо к небу и забормотал свои непонятные волховские словечки.
— Все, знаю теперь, где мы. — со вздохом сказал он. — Мы примерно посередке между дрягвой и древлянами.
— Эва… Во как нас заносит…
— Если верить твоему Духу, так это еще не самый тяжкий случай. Кстати, может, все-таки расскажешь? Впотьмах по болоту можно ходить, только если жизнь совсем тебе не дорога.
— Ладно, давай расскажу. Когда я в тот раз от тебя уехал… — и Руслан неторопливо описал свое путешествие, опуская только подробности их с Милой совместных похождений и драк с разбойниками. Про погром в вятичской деревне он рассказал все. — Ну, сам понимаешь, осерчал я малость, после того, как они меня ухайдакали самым подлым образом… Потом своих встретил, дружину младшую, попросил девку до Киева проводить, поехал дальше — и тут же к тебе и попал. Вот так-то.
— Да, чем дальше в лес, тем толще древляне… Становится все интереснее. Особенно с последними двумя лучами: что за подарок другу делает этот оберег, и как работает седьмой? Этот твой Дух, он оберег не иначе, как пьянствуя непрестанно создавал. Смотри: вот третий должен бы помогать вовремя прийти на помощь, да? А он сначала навалит кучу приключений на мою голову, а уж потом милостиво тебя приглашает, пора, мол, спасать. Если там и подарки по такому же принципу раздаются, то лучше бы никого тебе не одаривать: один Ящер знает, каким боком выйдет такой подарочек… Руслан, ты что? Раны болят?
— Мила… Я же ей дал крутануть третий рычаг, Кощей его язви…
— Значит, в скором времени ты ее от кого-то будешь опять спасать. Как там ей напророчили, говоришь? Тридцать и три богатыря ее стеречь станут? Готовься, дружище: три десятка приключений с ней тебе обеспечены… Кстати, ты не заметил, как тихо до сих пор? Не нравится мне это.
— Вот что, Молчан. Нравится — не нравится, а с утра нам незнамо сколько опять в этой воде бултыхаться. Так что давай теперь спать будем. Только по очереди: одним богам ведомо, какие твари могут впотьмах из болота полезть…
— Добро. Спи первым, мне о многом еще помыслить охота.
Руслан кивнул, пожелал волхву доброй ночи, закутался в промокшую медвежью шкуру и моментально уснул.
Молчан остался сидеть спиной к костру, погрузившись в раздумья. Очень занимал его магический оберег Руслана. Что-то подсказывало непоседливому искателю истины, что с этим оберегом будет им еще немало неожиданностей, как приятных, так и не очень. С оберега мысли незаметно перескочили на его владельца. Что за человек этот богатырь, упрямо прущий вперед, не смотря на все прибавляющиеся опасности? В иные минуты он выглядит дурак дураком: сила — уму могила и тому подобное; а бывает такое скажет, что диву даешься: с мудрецом гуторишь, не иначе… То бесстрашно рвется в сечу, то краснеет смущенно, аки девка красная… «А ведь я и сам такой же!» — с удивлением понял Молчан. С младых ногтей рвался к знаниям, пошел в учение к престарелому волхву Любомудру, хоть и боялся его до смерти. Превозмог свой страх, освоил траволечение, уразумел многие знания и с тоской понял, что необходимо узнать еще больше. Всю жизнь еще учиться и учиться, да и жизни не хватит. Вопросы, которыми задавались беспокойные души испокон веку: как сделать людей счастливыми? Как навсегда освободить мир от зла, очистить от скверны? и многие, многие другие так и остались нерешенными. Когда ж юный Балаболка на собственном горьком опыте узнал, какую страшную силу может иметь обыкновенное слово, сказанное невпопад, затворил уста свои и молчал пять лет. Шло время, и когда молодой волхв, прозванный теперь уже Молчаном, возмужал и красавицы стали одаривать его взглядами озорными, устрашился он того, что соблазнится красою их, бросит волховство ради женщины, бежал в лес дремучий. Не решился он, подобно Белояну, верховному волхву Н