Ночью выпал снег, первый в этом году. Выпал как всегда неожиданно, раньше положенного времени, утренний заморозок скрепил готовые растаять снежинки. Небо затянули тяжелые тучи. Казалось, все в природе поменялось местами: там, где глаз привычно искал света, образовалась мрачная тень, а земля неожиданно посветлела, принарядилась в белое платье.
Алиса вечерами готовила еду, горничную Марию пришлось уволить. Деньги экономили, считали вплоть до копейки и распределяли на самое необходимое. Постепенно все стали привыкать к такой жизни. Филипп, благодаря любви и чуткому вниманию супруги, отказался от алкоголя. Что довелось пережить, преодолеть за прошедшее время, знала только она. Эта маленькая хрупкая женщина оказалась сильной и терпеливой. Она продолжала работать в школе, подрабатывала репетиторством. Приезжала домой поздно вечером и валилась с ног от усталости. Иногда Филипп забирал ее с работы на машине, но она часто отказывалась, просила его побыть с сыном. Филиппа постепенно преодолевал апатию, возвращался к нормальной жизни, но переживания все еще мучили его. Настроение мужа передавалось Алисе, но у нее находились силы, чтобы постоянно поддерживать его и надеяться на перемены к лучшему.
Было десять часов вечера выходного дня. Все дела по дому были завершены, сын уснул, Алиса и Филипп вышли прогуляться по заснеженной аллее сада. Ночь была тихая, темнота казалась бархатной, звезды на небе сияли как-то особенно ярко. Под ногами поскрипывал снег. Фонарь, который включали только ночью, освещал часть дороги, но белый ковер на земле словно усиливал освещение, были видны заснеженные деревья и кустарники, растущие возле дома. Супруги шли медленно, временами поглядывая друг на друга, и каждый, наверное, вспоминал прежние времена, детские впечатления о том, как радовал первый снег…
— Филипп, какая замечательная ночь. Мне так хорошо. Спокойно.
Алиса опиралась на руку мужа, прижималась к нему и не чувствовала грусти. Мысли обо всем произошедшем отступили, ушла горечь сожаления. Она уже не испытывала пылкой любви, которая была у них до печальных событий. Жизнь разделилась на «до» и «после».
— Знаешь, мне тоже сейчас хорошо, — улыбнулся Филипп. — Хорошо от того, что ты рядом, что сын наш растет здоровеньким, и мы, несмотря ни на что, вместе и счастливы. Все это благодаря тебе, моя ненаглядная…
Он остановился, повернул Алису к себе, и их губы слились с той же нежностью, как в былые времена.
— Филипп, все будет хорошо. Я все-таки надеюсь, что Лена даст о себе знать, и у нас появятся деньги, чтобы купить квартиру. Не может она так поступить. У нее что-то случилось.
— Хорошо бы, конечно. Но я уже не надеюсь. Не знаю, почему, но перестал верить в чудеса.
— Нельзя так. Верить нужно, но доверяться не всем.
— Ты моя умница! Как же я тебя люблю…
Алиса заглянула мужу в глаза и в их синеве увидела все ту же любовь, что согревала ее со дня свадьбы, придавала смысл существованию.
— Мы уже больше часа бродим, что-то холодно стало. Пойдем спать, — предложила она.
Алиса и Филипп вернулись в дом. Это была самая долгая ночь их счастья. Алиса ласкала, целовала мужа, тихо шептала ему на ухо:
— Любимый мой, родной, ничто не сломает нас, я безумно люблю тебя. И наша любовь поможет, даст силы.
Эти слова вызвали у мужа прилив радости. Ему снова хотелось жить, работать на благо семьи.
Алиса лежала на белоснежной простыне, чуть прикрытая одеялом. Филипп, движимый нарастающим желанием, медленно убрал его. Алиса вздохнула, полная истомы дрожь пробежала по ее телу, и она дразнящим жестом закинула руки за голову.
Филипп любовался обнаженным телом, отмечая, что годы не испортили фигуру жены, наоборот, она стала более женственной и совершенной. Соблазнительные упругие груди, увенчанные большими атласными сосками, заставили бушевать чувства Филиппа. Он медленно покрывал тело Алисы поцелуями, неторопливо пробираясь от пальчиков ног все выше и выше… Когда их губы сомкнулись, тело женщины затрепетало. Прекрасные зеленые глаза еще раз пылко взглянули на Филиппа. Страсть охватила обоих.
В эту ночь супруги испытали полное счастье, которое возвращало их к жизни.
Утром сын не дал долго понежиться в постели. Приоткрыв дверь, он быстро нырнул к ним под одеяло.
— Ах, ты моя радость! — обнял его Филипп и подбросил вверх.
Сережа смеялся и старался вырваться из сильных рук отца.
— Да, какой уж теперь сон, — потягиваясь, посмотрела на них Алиса. — А так хотелось еще полежать…
— Вот видишь, сын, мама не выспалась.
Балуясь, они снова повалили ее на кровать и стали целовать в щеки. Так научил сына Филипп, когда маму нужно было развеселить и задобрить. Когда кувырканье на постели закончилось, Алиса выскользнула, накинула халат на пижаму, почувствовав, что дома прохладно, и скомандовала:
— Подъем! Всем готовиться к завтраку.
Мужчины послушно встали и направились в ванную комнату. Она посмотрела им вслед и ощутила приятное тепло внутри. «Деньги это, конечно, хорошо, но счастье лучше, — подумала она. — И если мы сохраним это счастье, то все остальное переживем».
В столовой их уже ждали Софья Егоровна и Григорий Александрович. Они слышали веселье, шум наверху и решили не приступать к завтраку, пока все не соберутся.
— Доброе утро! — закричал Сережа, вбегая в столовую.
— Доброе, доброе, внучек, — просиял дед.
— Бабуля, — обратился внук, — хочу большую машину.
Услышав такую просьбу, все переглянулись. — Какую? — спросил Филипп.
— Такую, как у моего друга.
— Понятно. Купим, но не сейчас.
— А когда?
— Когда у нас будут деньги.
— А когда они будут?
Ребенок поставил взрослых в тупик. Лишних денег в семье не было.
— Сначала мы будем завтракать, — поспешила сменить тему Алиса, — а потом, сынуля, я тебе скажу, когда мы купим тебе машину.
Сережа взобрался на стул и быстро взял ложку, чтобы есть кашу.
Алиса села рядом с мужем, и он сообщил всем несколько интересных сведений. Что гречневая каша — национальное русское блюдо, есть даже пословица: «Каша — мать наша», что немцы предпочитают пиво, а русские — водку. Жена улыбнулась и протянула ему тарелку с кашей.
— Ешь, а намеков на водку я не услышала.
— Я не намекал, просто к слову пришлось.
— Хорошо, забыли. Не будем уделять столько внимания прошлому.
Софья Егоровна посмотрела на сына и подумала: «Сынок, как же тебе повезло с женой. Другая бы уже бросила, не вынесла твоего разорения и запоев, а эта наглядеться на тебя не может. Как я была неправа…» Однако вслух ничего не сказала и наклонилась над своей тарелкой. Григорий Александрович рассказывал всем последние новости, о которых узнал из газеты.
После завтрака свекровь села за рояль и стала играть что-то новое, чего не исполняла до сих пор. Пальцы Софьи Егоровны с невозможной быстротой бегали по клавишам: бешено-веселые звуки захватывали и шаловливо звали куда-то. Внук носился по комнате, весело играя с отцом, всем хотелось смеяться и дурачиться. Но вот раздались заключительные аккорды. Софья Егоровна опустила крышку рояля и встала.
— Славно, Софьюшка, ей-богу, славно! — воскликнул Григорий Александрович, любуясь ее улыбкой, — это что-то новенькое.
Все сегодня были как-то особенно оживлены. Алиса глянула в окно.
— Морозец держится! Ух, эта зима! Приходит не спрашивая. Как-то еще не хочется холодов. Мальчики, хватит дурачиться! — глядя на мужа и сына, которые валялись на ковре и громко хохотали, остановила их Алиса.
— Все, все, все, мы послушные. Правда, сынуля?
— Да-а-а, — закричал он.
— Филипп, мне нужно с тобой поговорить, — сказала Алиса.
— Сын, беги в свою комнату.
Сережа схватил валяющиеся на полу игрушки и помчался наверх.
— Дорогая, посмотри, какой послушный у нас сын!
— Это он с тобой, а со мной бы пререкался.
Они уселись на диван, Алиса поджала под себя ноги и облокотилась на подушку.
— Я тут подумала, — начала она, — денег у нас все время не хватает. Вот и сын просит машину. Игрушка далеко не дешевая. Раньше бы мы купили, не задумываясь, а теперь…
— Что ты предлагаешь? Не могу понять.
— Даже не знаю, как сказать. И не сказать не могу.
— Говори уже.
— Помнишь, ты подарил мне дорогое колье в честь рождения сына? Оно так и лежит в коробочке. Один раз только надела. Если я его отнесу в ломбард? Купим сыну машину, и на другие нужды останутся деньги.
Их нынешнее положение угнетало Филиппа. Мало того, что все было запутано, так еще и безнадежность мешала жить.
— Ах, деньги, деньги! Как хорошо иметь их! Будь у меня их много, все заботы развеялись бы как дым!
— Филипп, я давно пришла к этой мысли насчет колье, но сегодня, когда сын попросил машину, я почувствовала себя совсем нищей. И опять вспомнила, что у меня есть очень дорогое украшение. Понимаю, это твой подарок, он мне дорог. Но Сережа растет, ему хочется иметь игрушки, как у других детей, а мое колье просто лежит. Мальчик наш будет радоваться, сможет ездить по комнате, во дворе.
— Дорогая, к сожалению, не могу тебе предложить другое решение. Все эти месяцы ждал, что Лена объявится и сообщит, что продала квартиру. Эти деньги я мог бы вложить в дело. А в дальнейшем раскрутился бы. Поэтому и не торопился устраиваться на работу. Но денег нет, придется пойти охранником. Знаю, где есть вакантное место.
— Конечно, Филипп. Будут хоть какие-то деньги. Моей зарплаты не хватает, перебиваемся с трудом. А известий от Лены я уже и не жду. Сейчас ни телефона нет, ни адреса. Сколько писала, звонила, она по-прежнему молчит. Бог ей судья. Она, наверное, и веру сменила.
— Ничего не поделаешь. Знаешь, у меня нет возражений по поводу колье.
— Спасибо, милый. Мне даже легче стало. Оно ведь очень дорогое. Я прямо сейчас съезжу. Вот сынуля обрадуется! Как я в детстве радовалась новым куклам.
— Я с тобой.
— Не нужно, останься с Сережей. И почисти картошку к обеду. Я приеду и приготовлю что-нибудь вкусненькое. По пути заеду в магазин, куплю продуктов.