– А тебе, Катерина, еще раз огромное спасибо, – Киселев улыбнулся одними глазами. – Если бы не ты, мы бы, вероятно, еще долго его искали.
Зорина покачала головой:
– Я с тобой не согласна. Липский не смог бы долго скрываться. Он все равно пришел бы к вам рано или поздно.
Майор пожал плечами:
– Кто его знает… Но все равно спасибо.
Петя поднялся и зашагал к двери. Журналистка направилась следом:
– Я с тобой, Петюня.
Скворцов удивленно посмотрел на жену:
– Зачем? С этим заданием Петя справится прекрасно.
– Я знаю, – согласилась Катя. – Однако мне нужно кое-что проверить. Ты не возражаешь?
Прохоров расплылся в улыбке:
– Разумеется, нет. Вы же знаете, как я вас люблю.
Константин погрозил ему пальцем:
– Ну-ну, не забывайся.
– Платонически, – усмехнулся Петя.
Когда они вышли из кабинета, Павел потянулся за печеньем:
– Может, чайку попьем? А то под ложечкой засосало.
– Давай, – кивнул Костя. Однако побаловаться напитком не пришлось. На столе Павла зазвонил телефон, и в трубке послышался разгневанный голос Кравченко:
– Вы там в полном составе?
– Петя на задании, – Киселев поморщился. Такой тон не предвещал ничего хорошего.
– Черт с ним, – буркнул Алексей Степанович. – Давайте ко мне со Скворцовым. И чтобы через секунду были.
– Слушаюсь, – отчеканил майор и повернулся к приятелю. – Ну, попали мы, брат. Лучше бы вместо Петьки поехали к этому Лапикову. А теперь разгневанный Кравченко требует к себе на ковер.
– Наверное, по поводу Пескарева, – догадался Константин. – А нам и сказать нечего.
Павел встал:
– Ладно, пошли. Перед смертью не надышишься.
Полковник Кравченко, высокий плотный мужчина, похожий на борца среднего веса, гневно посмотрел на подчиненных, но присесть все-таки предложил.
– Лучше умереть стоя, – тихо сказал Киселев, однако полковник услышал и криво усмехнулся:
– На легкую смерть надеешься? Нет, ты у меня еще землю носом пороешь. А теперь отвечайте, какие у вас успехи по делу Пескарева.
Друзья переглянулись, и полковник понял все без слов:
– Значит, никаких.
– Так точно, – вставил Скворцов. – После того, как убийца бросил машину своего шефа и скрылся, он словно провалился сквозь землю. И мы понятия не имеем, где он может находиться сейчас.
Лицо Кравченко побагровело.
– Да как ты можешь мне это говорить, мальчишка? А тебе известно, что сегодня меня в очередной раз вызывал к себе генерал? Вдова убитого обещала вознаграждение тому, кто отыщет преступника. И вы представляете, какой будет позор, если это сделает рядовой гражданин Приреченска?
Константин дернул плечом:
– Вряд ли это сделает рядовой гражданин Приреченска. У нас намного больше шансов найти его, и то мы топчемся на месте.
– Такого не бывает, чтобы человек не оставлял никаких следов, – промолвил Павел. – Но в данном случае, похоже, это так.
– Мы уже обговаривали с вами перечень мероприятий, которые должны были провести, – заметил Киселев. – Мы побеседовали со всеми, кто знал Осипова, и поэтому с уверенностью заявляем: нами проработаны почти все места, где он может скрываться.
Алексей Степанович скривился, как от зубной боли:
– Почти все – это не ответ. Надо проработать все.
– Все – это наш Приреченск, – ответил Костя.
– Значит, прочесать город еще много раз, – парировал полковник.
– Думаете, этого никто не делает? – поинтересовался Киселев. – Фотографии Осипова есть у каждого участкового, у каждого дэпээсника, у каждого патрульного. Думаете, они не прочесывают город?
– Значит, плохо, – устало проговорил Кравченко. – В общем, так, мои дорогие. Завтра мне опять отправляться на ковер к генералу, и не дай бог вы не принесете мне хоть какое-нибудь положительное известие. Пеняйте на себя.
Друзья снова переглянулись:
– Слушаемся.
– А что по делу этой Лапиковой? – спросил Кравченко. – Ее-то хоть нашли?
– Кажется, – процедил Киселев.
Полковник вытаращил глаза:
– Это кому кажется?
– Заболотный сейчас проводит генетическую экспертизу трупа, найденного в люке, – пояснил Скворцов. – Возможно, это Нина Лапикова.
– Почему так поздно спохватились? – лицо Алексея Степановича снова налилось свекольным цветом. – Ведь труп вы нашли несколько дней назад.
Константин смутился:
– Видите ли, нас сбил с толку шрам на животе возле пупка. Муж Лапиковой отрицал, что у его супруги имелся такой. Мы приостановили работу с этим телом, опираясь на его показания.
– Он их изменил, что ли? – буркнул полковник.
Киселев покачал головой:
– Мы отыскали человека, влюбленного в Нину, и сняли с него показания, – он мысленно перекрестился. Слава богу, начальник так и не узнал, что Липский сбежал от Пети. – Он и рассказал об этом шраме.
– Может, он ее и прибил? – высказал предположение Алексей Степанович. – Петя его алиби хорошо проверил?
– Да, – ответил Киселев.
Кравченко от досады щелкнул пальцами:
– Вот подкинула нам этот труп нелегкая! Одно дело никак не начнем раскручивать, так второе подвалило. Ну, хоть по второму что-то сообщу, – он почесал затылок. – Лапикова этого допросить по всей строгости и вечером доложить мне. Или завтра сами поедете к генералу. Он шутить не любит, вам это известно.
– Так точно, – проговорил Павел.
– Ну а теперь идите и работайте, – из грозного полковника Кравченко превратился в усталого пожилого мужчину. – Ребята, на вас вся надежда.
– Понимаем, – ответил Скворцов.
Петя и Катя за полчаса добрались до старого облезлого дома, где жили Лапиковы, и по вонючей лестнице поднялись на второй этаж. Под облупленной кнопкой звонка уже не было таблички «К Лапиковым».
– Сама, что ли, свалилась от старости? – вслух подумал Петя.
– Звони к соседке, – посоветовала Зорина. Прохоров последовал ее совету. Дверь им открыла женщина неопределенного возраста. Крашенные хной волосы были накручены на бигуди. Она окинула пришедших недружелюбным взглядом.
– Ну, чего пришли? Кто вам нужен?
– Николай Лапиков, – пояснила Катя.
– А нету здесь больше такого, – тетка подбоченилась. – И женушки его нет. Квартиру они купили в новом районе. Николай уж давно вещички туда перевез.
Лицо Кати удивленно вытянулось. Эта новость застала ее врасплох.
– Вы хотите сказать, они получили квартиру?
Тетка хмыкнула:
– Вот еще, получили. Да, они стояли на очереди, это так. И я думала: готовятся получать. Да только Николай как-то сидел с моим сыном на кухне да под пьяную лавочку и разговорился. Они с Нинкой стояли на очереди, как я и сказала, было такое дело. Да потом строительство дома заморозили. Вроде бы фирма разорилась. Будущим жильцам предложили заселить недострой да самим доводить его до ума, однако не все имеют деньги. Нина сказала: придется столько вкладывать в новую квартиру, состоящую из одних стен, что лучше подождать еще несколько лет. Ну я и приготовилась еще неизвестно сколько терпеть этих соседей.
– А что, сильно беспокоили? – спросил Прохоров.
Рыжая оскалилась:
– А то… Колька через день пьяным возвращался, да, впрочем, не только пьяным, но и злым. А зло на Нинке срывал. Бывало, бил ее смертным боем. Она ревела белугой. Я однажды спросила ее, как она может терпеть такое отношение к себе.
– И что она ответила? – поинтересовалась журналистка.
– Что Николай никогда не даст ей развод, – пояснила соседка. – Я даже поразилась: явно ведь не любит жену, да и полюбовницу имеет. Даже Нина об этом знала. Так почему бы не развестись? Для обоих ведь будет лучше. Но Нина ушла от ответа.
Петя вздохнул:
– Вы не знаете адрес новой квартиры Николая?
Пожилая женщина покачала головой:
– Нет. Он меня на новоселье и не приглашал. Хотя Нина, конечно, могла прийти и проститься со мной. Все же не один год вместе прожили, почти как родные.
– Нина пропала, – бросила Катя.
Соседка побледнела:
– Как пропала?
– Она не вернулась из санатория, куда поехала отдыхать, – проговорила Зорина. – Ее до сих пор не нашли.
Женщина прижала руку ко рту.
– Колька, – прошептала она.
– К сожалению, нет, – ответила журналистка. – Но за свое отношение к жене он должен быть наказан.
Соседка оживилась:
– Во-во, накажите его. А кто может знать его новый адрес, это, конечно, теща. Да, кроме нее некому. Она отсюда недалеко живет. Две остановки на троллейбусе – и первый серый дом. Она вам все расскажет.
– И все равно большое спасибо, – поблагодарила Катя.
Они с Петей вышли на улицу и побрели к остановке.
– Что вы насчет всего этого думаете, Катерина Алексеевна? – поинтересовался Петя.
– Ничего хорошего, – отозвалась Зорина. – Ну посуди сам: скромная медсестра вдруг едет в Турцию, а по возвращении начинает говорить, что, сама того не подозревая, совершила какое-то преступление. Она начинает избегать всех, кто так или иначе был связан с ее неприятными воспоминаниями. И вообще возникает вопрос: почему она никому не показывала фотографии с отдыха? В конце концов наверняка она с кем-нибудь там сдружилась и могла попросить щелкнуть ее, а потом выслать фотки на электронную почту.
Прохоров покачал головой:
– А если у них нет компьютера?
– Электронку могут иметь все, – парировала Катя. – Пришел в интернет-кафе, открыл свой е-мейл и смотри на здоровье.
– А если она об этом не подумала? – спросил Прохоров.
Журналистка дернула плечом:
– Наверняка подумала. Она ведь не старуха, чтобы совсем ничего не знать о новых технологиях. Это во-первых. А во-вторых, Лапикова – женщина. У нас знаешь как развито чувство хвастовства? Особенно у тех, кто вдруг вытаскивает счастливый билет. Нет, Петенька, ей просто не дали сниматься в Анталии. А почему?
Прохоров почесал нос:
– Вы хотите сказать… кто-то специально отправил ее в Турцию для совершения какого-то преступления? Но почему тогда она сомневалась, совершила его или нет?