– Твой муж умер.
– Да? – усмехнулась Тори. – Какой? У меня их два.
– Тот, который муж.
М-да, бывает: городская сумасшедшая попалась! Не гнать же ее грубо, все-таки возраст, а если умом тронутая, то опасна, они, говорят, кидаются без повода.
– Бабушка, что вы хотите? Я вам давала деньги – не берете, если вы гадалка, то я не пользуюсь.
– Я хочу, чтоб ты умерла. Ты умрешь. Скоро.
Сказав все это, старуха неторопливо удалилась.
– Чокнутая, – срывая авто с места, буркнула Тори.
Надо же было так испортить настроение!
Наталья опустилась на стул, заскрипевший под ней от старости или от тяжести, свалившейся на плечи хозяйки. Она взяла фотографию с белыми пятнами. Значит, тот, кто прислал ее, заранее знал, что Роберта не станет, ведь конверт передали вчера вечером, а погиб он сегодня. Но никому не дано знать, что случится с человеком через час, через день... Никому? А фото подтверждает обратное. Выходит, Роба... Наталья даже мысленно не могла произнести это слово, засевшее в затылке и давившее на мозг, душившее за горло.
Почему ей прислали предупреждение о смерти Роба? Чего хотели добиться? И тут же завертелось перед глазами: старая ведьма с пророчеством, лужи, по которым бьют струи ливня, браслетики из бусин, Лешкина могила, давние времена...
– Ой, я даже не знаю... Неудобно.
Наташке хотелось поехать, хотя приглашения лично от виновника торжества не получила.
– Роб знает, что я приеду с тобой.
– А назад как?
– Я на папиной машине, – уговаривала Тори, – доставлю тебя домой, как образцовую девочку. В конце концов, ты уже взрослая, в институт поступила, неужели тебя до сих пор мама с папой в ежовых рукавицах держат? Поехали! Первый раз мы собираемся одни, без надзора. Между прочим, давно не виделись, с выпускного. Все поступили, теперь студенты...
– Лешка завалился, не приняли его во ВГИК. А так мечтал стать великим режиссером кино.
– Не заговаривай мне зубы, – строго сказала Тори. – Лешка никуда не денется, тоже придет.
– Ладно, одеваюсь. – Наташа кинулась к шкафу.
Не проходило ощущение, что от Тори исходит сияние, заставляющее подчиняться ей. Не каждого она одаривала им, выборочно. Не понимала Наталья, почему Тори дружит с ней, еще в последнем классе они немного сблизились, Наташа гордилась. Тори хотелось подражать, походить на нее – независимую, уверенную в себе, красивую, одетую, как в иностранном журнале мод. Да где ж взять столько достоинств вместе с деньгами?
– Много соберется народу? – поинтересовалась Наташа.
– Немного. Какая ж вечеринка в толпе? Ни пообщаться, ни пофлиртовать, ни передохнуть от идиотских разговоров, один бардак. Готова? Нам еще за Женькой заехать.
– Женька здесь? – поправляя платье, спросила Наташа.
– Приехала за теплыми вещами. Подберем ее возле универмага, думаю, она уже ждет.
– Я только записку напишу родителям.
– Ты еще ужин приготовь, – недовольно фыркнула Тори. – Ну, быстрее!
Не хотелось сердить подругу, тем не менее Наташа настрочила коротенькую записку, оставив ее на столе. И вот устроилась на первом сиденье. Раньше, если удавалось проехаться в легковой, ее заставляли садиться назад. Наташа уложила локоть на край окна и с улыбкой смотрела на улицы, фонарные столбы, людей, витрины магазинов, а встречный ветер обдувал лицо. Он был, как поток надежд – больших и крохотных, важных и не очень. Глупо, но тогда в машине впервые пришло осознание самостоятельности, может, потому, что не спросила у родителей разрешения, отправляясь на вечеринку, просто поставила в известность: «Я у друзей». Начиналась ее жизнь, только ее, без вспомогательного состава.
А ничего в этой жизни не было хорошего по большому счету, как будто некто перекрывал кислород. Любила Лешку. Главная мечта не осуществилась, он ушел, оставив квартиру ей, как будто расплатился за причиненные неудобства. Теперь все эти странности, доводящие до ужаса.
– Господи, чего от меня хотят? – забилась в истеричных рыданиях Наталья, а палец механически ткнул в две цифры на аппарате.
– Милиция, – ответили на другом конце провода.
А что сказать? Зачем она вызывает милицию? Нет, надо пойти туда и с глазу на глаз...
– Извините, я ошиблась... Мне «Скорую».
Наталья положила трубку. С глазу на глаз... И что она скажет? Как объяснит происходящее? Допустим, покажет две фотографии, расскажет о браслетах и старухе, угрожающей смертью, выложит предположение, что Лешку и Роберта убили, а следом должны убить ее. Убедительно, чтоб попросить помощи и охрану? А кто убил, старуха? Каким образом? Да Наталью примут за клиентку дурдома. Собственно, даже не в этом дело, а в логическом вопросе следователя, который он обязательно задаст: «Почему странности происходят с вами?» Что ответить? Дескать, не знаю? Выложить правду, мол, когда-то я совершила маленькую подлость... Стыдно, страшно, гадко. Нет, никогда.
Истерика набирала обороты, внезапно Наталья приложила к глазам ладони, обрывая поток слез.
– Позвонить... Надо позвонить...
Но не Тори. Не потому, что Наталья щадит подругу, как раз наоборот. Слышать ее не желает, видеть тем более.
– Юра, это Наталья...
– Ну-ну, говори, только быстро, мне некогда.
– Юра, ты не мог бы приехать ко мне домой?
– Не могу! – рявкнул Брасов.
– Но это срочно...
– Ты понимаешь русский язык? У меня сгорел склад! Ущерб нанесен на миллионы, это тебе что – семечки? Я почти ночую здесь.
– Ладно, не ори. Роберт погиб, мне сообщил его отец, чтоб я сказала Тори. Скажи ей сам.
И отключилась. Потому что обиделась. Она не шавка, которую пинают кому не лень, Юрка Брасов, можно сказать, пнул. А намерения по отношению к Юрке были самые добрые: зачем держать Илью и Андрона на квартире Лешки, если браслеты заменили фотографией? Но он... Господа, видишь ли! Им мешают миллионы из пожарища вытаскивать!
Ага, звонит Брасов, новость-то какая славная для него – нет соперника! – просто не верится. Тори не уйдет к мужу, она теперь за Юрика обеими лапками держаться будет, ибо не привыкла ходить на работу от звонка до звонка, а без мужика куда денется, домохозяйка хренова? Опять же разводиться и делить имущество не придется, Юрка удвоит свое состояние, сэкономит на строительстве, а то домик для Тори надумал выстроить.
Наталья выключила сотовый телефон, выдернула шнур домашнего – пусть позвонит отцу Роберта и узнает подробности из первых уст, хватит числиться у них на побегушках. И о фотографии Брасову ни слова не скажет, а ведь не исключено, что следующим «погибшим» станет он или его прекрасная гарпия Тори. Если начистоту, то оба заслуживают наказания в тысячу раз больше, чем она, а козлом отпущения кто-то делает ее. Это они обделили Наталью, отобрав радость свободно дышать воздухом, из-за них она неудачница, как был неудачником Лешка. Думают, Наталья ничего не помнит, а она помнит. Память не давала расправить крылья и взлететь, память пригибала ее к земле, наверняка Лешку тоже, поэтому он не дал себе права на элементарное человеческое счастье: семья, дети. А она стала заложницей его принципов.
– Никого не вернуть, ничего не исправить, – шмыгая носом и вытирая его тыльной стороной ладони, бормотала Наталья. – Что мне делать? Уехать? Куда? На что жить? Квартиру продать? У меня есть еще Лешкина, за нее потом куплю... Пока буду продавать, меня, как его и Роба... А я не хочу, не хочу... Кто поможет?
Вероятно, она была бы способна защититься самостоятельно, если б знала от кого. От старухи? Во-первых, она не появляется, во-вторых, это высокоорганизованные преступления, раз смерти случаются якобы случайно или якобы по доброй воле. Какая ж это добрая воля – умереть? Воля злая и чужая, от нее Наталье не убежать. А спасти она может, не себя, конечно.
Наталья взяла сотовый телефон. На звонок решиться не так-то легко, но она позвонила. Позвонила, поддавшись моменту, еще не зная, что будет говорить, лишь желая чуточку исправить то, что медленно и мучительно уничтожает ее.
Брасов вылил из стакана в руку воду, часть пролилась на пол, плеснул в лицо, после взялся за лоб мокрой ладонью и некоторое время сидел так. Отец Роба подтвердил, что сын погиб, и в данную минуту Брасова точил червячок сомнения: так ли уж он жаждал этой смерти? Но она случилась, и что-то потеряно.
Работать сегодня больше не имело смысла. Он закрыл кейс, взял в руку, постоял, вспоминая, какие надо сделать распоряжения, на ум ничего не шло. Брасов вышел в приемную, Лина торчала на рабочем месте, хотя ей давно пора покинуть пост. Да как же покинуть? Без нее Юрий Артемович пропадет. Глядя на него преданно-страдающими глазами (значит, узнала, что он ушел из семьи к Тори), спросила трепетно-нежным голосом:
– Вам что-нибудь нужно?
– Домой иди.
Жалко ее стало. Что она в нем нашла, дура? Брасов поспешил к машине, забыв о Лине, а вернулся мыслями к Роберту. Наверное, с его уходом потерян стимул к росту, ведь на протяжении многих лет Брасов лез из кожи, стараясь обскакать друга, одновременно став его противоположностью. У Роба бизнес – он приложил титанические усилия, развернув дело и став в пять раз богаче, следовательно, сильнее. Роберт любил баб без счета – он любил одну (не жену), но при этом слыл отменным семьянином. Роберт взрывной, его псевдопревосходство сослужило ему дурную службу, отдалив множество полезных людей, – Брасов умел договариваться с самым упрямым человеком и пользовался уважением. Да, Роб красив, элегантен, а Юрка Брасов, с лишним весом и не красавец, отнял у него жену и смог сказать себе: я обскакал его. Вот что он потерял – ненависть, в его случае она являлась мощным толкачом. А они ненавидели друг друга – потрясающее открытие! – с того памятного вечера, когда праздновали день рождения Роба без родительской опеки. И с Лешкой та же история была. Наверняка Наташка затаила в себе ненависть к ним и поэтому живет в ракушке, как улитка, не высовываясь – опасно, раздавят. Ненавидели, но некая сила связала их вместе и не отпускала. А если и Тори, сама того не зная... Нет, эту ядовитую мысль Брасов отбросил.