И, наверное, это неправильно.
Ведь так или иначе эта странная призрачная часть жизни соприкасается с бытием каждого человека. У каждого из нас есть умершие родственники, которые приходят в снах; каждый иногда предчувствует, как будут разворачиваться события, или ощущает присутствие рядом чего-то потустороннего…
Наверное, какие-то азы знаний на эту тему должны быть у каждого человека. Только этому нигде не учат. В школах и институтах детям голову забивают чем угодно, кроме того, что действительно важно и нужно…
Впрочем, лично мне проще. У меня теперь большой выбор тех, кому можно задавать любые вопросы на эту тему.
– Гинтаре, а что такое эгрегор?
– Это, это… не знаю, как точно сказать… Существует на тонком плане. Это много мыслей, много силы, много энергии.
– Чьей именно энергии?
– А чьей угодно! У нашей программы, например, уже тоже есть свой эгрегор. Здесь объединены люди с сильной энергетикой, которые стремятся победить, доказать, что они сильные. Очень мощные эгрегоры у церкви, у мировых религий. Представляете, веками люди молятся, просят прощения и помощи. Через церковный эгрегор можно просить помощи у светлых сил для того, чтобы исцелить кого-то, найти верный путь духовного развития.
Внезапно вспоминаю кое-что из рассказов Саши и интересуюсь:
– Но вы же работаете не только со светлыми силами, но и с темными?
Как ни странно, выражение лица Гинтаре совершенно не меняется; остается таким же приветливым и доброжелательным. И от этого по всему моему телу вдруг пробегает волна ледяного страха.
– Конечно, есть некоторые вещи, которые лучше узнавать через эгрегоры темных сил, темных духов. Темные духи – не такие уж и плохие, как о них принято думать; не надо их бояться.
«Конечно, не надо. Вот так вся эта нечисть к себе и заманивает – да мы хорошие, мы не страшные, не бойтесь, все в порядке», – проносится у меня в голове.
Потом, спохватившись, я пытаюсь перестать мысленно комментировать услышанное. Общение с ангелочком Софи Марсо все-таки быстро учит фильтровать мысленный базар.
Но Гинтаре, похоже, способностями к телепатии не обладает. Или делает вид, что не обладает. Совершенно спокойным голосом она продолжает:
– Я считаю себя православной целительницей. И то, что я использую некоторые темные эгрегоры, никак на этот факт не влияет. Понимаете, людям бывает нужна разная помощь. Для лечения надо просить помочь святого Луку, для улучшения ситуации на работе – Николая Угодника, молитвы Богородице с просьбой о благополучных родах всегда помогают. Но бывает так, что ко мне приходит человек с родовым проклятием. Тогда я подключаюсь к другому эгрегору, темному, и направляю его энергию на помощь. Наверное, все дело в том, как используются эти силы… И потом, в конечном итоге мир ведь един, гармоничен. В нем нет разделения на белое и черное, в нем одно является естественным продолжением другого. Но, конечно, для того, чтобы понять это, надо пройти определенный путь духовного развития. Мышление большинства людей дуалистично, но мир не такой, он не плоский, а объемный, и…
Гинтаре продолжает что-то объяснять, однако я больше не слышу никаких объяснений.
Я вдруг почувствовала запах ее туалетной воды, и мне стало страшно.
Женщина выглядит такой милой, очаровательной. Пастельные краски, мягкий макияж, жемчуг… Я бы дополнила такой облик капелькой ланкомовских духов Tresor, расцветающих розами, или чем-нибудь классическим сладко-манящим от Chanel.
Но от Гинтаре пахнет иначе.
Я чувствую запах пылающего огня, сырой ночи, затянутого ряской пруда с затхлой водичкой. Еще в шлейфе угадывается корица, ваниль, мускус. И ладан. Густой, дымный ладан…
Этот запах пугает, как ночное кладбище. Он звенит хрустальным смехом соблазнительной ведьмы. Он меняет все, вокруг чего пролетает. Да это же настоящий омут, в котором пропадаешь, погибаешь, не имея никаких шансов на спасение…
Возможно, перебиваю ее:
– Послушайте, а как называются ваши духи?
– Messe de Minuit от Etro. Тяжеловаты для лета, конечно. Но без них я уже не могу. Я буквально капельку наношу теперь. Видите, в студии включили софиты, становится все жарче, а они от тепла сильно раскрываются…
Я не очень хорошо говорю по-французски. Но перевести название туалетной воды у меня все-таки получается легко: «Полуночная месса».
Я бы назвала этот аромат иначе: «Ведьминский шабаш».
Духи – это то, что действительно характеризует человека.
Слова могут быть любыми, одежда может не соответствовать истинной сущности. Но аромат не обманывает.
Если у Гинтаре эти духи действительно самые любимые, то в том мнении, которое я о ней составила, нет ничего истинного. Ничего!
Если якобы православные целительницы пахнут как профессиональные ведьмы – значит, я совершенно не разбираюсь в людях!
Гинтаре врет. Врет и играет. Помню первый наш с ней разговор, наше знакомство. Да она себя вела, как невинный агнец, дрожащий перед закланием. Тогда она не говорила про ошибочность дуалистичного мышления или гармоничное единство мира. Она якобы боялась черного мага Петра Волкова. Причем изображала это так натурально, что я подсознательно автоматически зачислила ее в разряд приличных людей, от которых не надо ждать неприятностей. Напрасно. Гинтаре врет… Они все здесь врут…
– Знаете, Наталия, если бы я была организатором какого-нибудь проекта… Скажем, программы вроде нашей… Я бы обязательно позаботилась вот о каком моменте. Понимаете, по-настоящему сильным человеком управлять невозможно. Особенно сильным экстрасенсом. Это он будет управлять, не правда ли?
Заинтересованная, машинально киваю.
Но, кажется, это был риторический вопрос, Гинтаре даже не смотрит на меня, пытаясь выяснить ответную реакцию, а продолжает говорить:
– Сильный экстрасенс будет сам управлять. Он все сделает, как захочет. А что он может хотеть? Силе надо только одно – направиться туда, где она нужна. Деньги, деньги… Сегодня все на них помешаны! Но вы же понимаете – настоящей силе не нужны деньги. И обман не нужен. Сила – она уже все доказала просто своим существованием, ей надо реализовать свою цель. С сильным экстрасенсом договориться невозможно. С ним Бог, у него есть своя миссия – а все остальное ему не важно! Поэтому, если бы я делала программу вроде нашей… и если бы я хотела заработать… ну то есть получить не только зарплату за работу, но и много денег кроме этой зарплаты… Я бы выбрала какого-нибудь человека… Способности его – дело десятое; они, конечно, при таком раскладе будут совсем небольшими, но лучше, чтобы их вообще не было… Так вот, я выбрала бы очень красивого человека… Со стройной фигурой, с красивым лицом… И я стала бы заранее сообщать ему информацию о заданиях. Он выиграл бы в проекте, якобы стал бы лучшим. А потом все было бы очень просто. Личные приемы и семинары, собственная магическая школа, вип-консультации… И это был бы успешный бизнес. Причем никаких затрат, одна прибыль.
Пока Гинтаре рассуждает, у меня в сознании мелькает целый фильм, снятый про банкиршу Ирину Козлову.
Она – очень красивая женщина. Ей сорок пять лет, но по виду не дашь и тридцати. Высокая, ни грамма лишнего веса, она выхолена до каждой прядки белокурых локонов, до каждого ноготка. Этакая Барби от экстрасенсорики! Я думала, она покупает информацию для того, чтобы потешить собственное тщеславие. Может, розовый «Mersedes» у барышни уже имеется, и теперь ей пришла в голову такая блажь – выиграть в проекте, якобы стать всеми признанным сильным экстрасенсом. Но, возможно, ее мозг даже не разъеден гламуром. Она не такой уж и плохой банковский работник, не настолько хреновый финансист, как я решила вначале. А ведь Гинтаре права – финалисты и тем более победитель такого проекта еще долго будут пожинать лавры успеха, в том числе и финансовые. Возможно, Козлова не испытывает никакого кайфа, видя себя на первых ролях. А просто хладнокровно инвестирует в будущий бизнес.
– …Но, конечно, препятствия с пути надо убирать. Там, где замешаны любые деньги, жизнь человека ничего не стоит, она теряет всякую ценность. И вы понимаете, когда на пути к деньгам появляется кто-то… кто-то яркий, эмоциональный и глупый… кто-то, кто не умеет держать язык за зубами и может все нарушить; кто-то вроде Мариам… Впрочем, хватит. Вы все поняли уже. А мы тут не одни. Знаете, я не люблю яд, очень люблю жизнь, и у меня наполеоновские планы…
Она улыбается, наливает в пластиковый стаканчик воду из кулера и улыбается так безмятежно, как будто бы обсуждает погоду.
Я машинально оглядываюсь по сторонам.
Вокруг никого, и, наверное, наш разговор даже случайно вряд ли кто-нибудь мог услышать.
Сейчас идет инструктаж «отцов и детей».
Люди эти не имеют телевизионного опыта вообще, поэтому им приходится много объяснять, репетировать.
И Быстров орет, и маленькие детишки испуганно плачут, все суетятся и шумят, только мой муж не нервничает, а наблюдает за происходящим с явным любопытством…
Нет, Гинтаре.
Так просто ты от меня не ускользнешь!
– Я все расскажу Кононову. Я расскажу, что вы сплетничаете, обвиняете Козлову в убийстве Мариам. У вас нет никаких доказательств! И, кстати, насколько мне известно, перед участием в программе все экстрасенсы подписывали договор. И один из пунктов – не провоцировать конфликты, сохранять дружелюбную рабочую атмосферу. Вы нарушаете этот пункт. Сергей Николаевич имеет право это знать, и…
Внезапно я умолкаю.
На лице Гинтаре читается такой откровенный страх, что мне тоже становится не по себе.
– Не делайте этого. Не говорите ничего продюсеру, – шепчет Гинтаре, побледнев под слоем тонального крема. – Ирина тут ни при чем. Ведь это продюсер… Он сделал это… Он расправился с Мариам…
– Бред!
Я хочу сказать, что Сергей звонил мне после убийства – перепуганный, взволнованный; хочу объяснить, что он – приятель моего начальника Валеры, и не может же мой шеф дружить с такими мерзавцами.
Но рефлекс судебного медика неожиданно вырубает все эмоции.