Видом гордый сердцем пылкий
В их созвучный хоровод
Бантиком слаживши рот
Он спесив
и он красив
Женских снов граза и сладость
Но нарушив сна покой
Исчезает в мир иной
Седеньким мушъям на радость
Тут начнём мы наш рассказ
Взглядом слушайте смиренно
Не сводя примерных глаз
Развалившись черезмерно
В неботыча каблуком
Ухом очущая гром
Сумрак бродит у крыльца
Штора падает в окошке
Не видать во тьме лица
Только скрипнула немножка
Маленькая на ступеньках ножка
Ворожея старуха той же ночью сказала:
– Прогуляться я не прочь
Не улежать мне на моей овчине
Я чую запах мертвечины
Она напудрена была
И нарумянена была
Глаза её краснее свёклы
Через пенсне виднелись стёкла
Прислушивалась ухом тонким
Акации раздвинув куст
Вдруг эхом раздаётся звонким
Лёгкий шорох лёхкий хруст
То дочь бухгалтера спустилась в сад
Вернётся ли назад
С улыбкою знакомой
Круглоокая домой
Скользнула по двору её головка
Ворота скрипнули и вот она
Томлением девическим полна
Бежит пустынными полями
Куда же ты спешишь плутовка
Мелькая круглыми глазами?
Ты из домашних вырвалась оков
Зачем в потьмах цветы сбераешь
Из вялых травок и цветков
Стремительный венок сплетаешь
Выходит дева на дорогу
Ночная птица к ней летит
Кружит над ней
В мучительной тревоге хричит
Зовёт к отцовскому порогу
Но поздно, с полверсты южней
Она в свирепый лес заходит
В лесу медведь дремучий произносит
– Кто у моей берлоги бродит
Головы не сносит
Шёлк юбок дерзко поднимая
По топкой местности она спешит
Она бежит
Она вперёд стремится
Кругом деревья наступая
Одервенелые показывают лица
За шагом в шаг уходят в землю ноги
А за плечами голос настигает
Из глубины берлоги:
– Хватайте жизнь за каждый волос
пока она в крови бурлит
Настасья Власьевна
Вы ветреный ребёнок
Прекрасен вид
Но слишком тонок
Девичий ум
Хотя вы и отважны так беспримерно
Кто отпустил вас в эту
пор – ру
Беюс что скаро
И в тур
И в гар
И брор – ру
Ночная птица подтверждает:
– Ильиц фью
Ильиц бью
Ильн цивци, цывци трору
И тут же в небе исчезает
С улыбкой странной на лице
Теперь подумала бы Настя
Про ясное слогов звучанье
И о бухгалтере отце
Картуз который рвёт на части
И на кушетку падает в отчаянье
Созвучий строгих и красивых
Она понять была не в силах
«Лесные знанья» – такое понимание зовётся
Немногим этот дар даётся
Звериных слов она не знала
И дальше путь свой продолжала
Уж леса ей не слышен шелест
Уж впереди воды сияет гладь
Венок в холодную струю готов упасть
Речного пейзажа прелесть
И вот Настасья берегом идёт
В шелка и бархат разодетая
Над головой венок несёт
Здесь ключ судьбы найдёт она
Раскроет будущего были
Мечты, мечты – они как пыль
Небрежный голос вдруг звучит
– Эй, пташка, ты ли?
Бедная Настасья!
Усатый франт за ней спешит
– Увидеть вас я
В такую ночь не ждала
Она бледнея в пустоту сказала
И ну бежать по берегу пустому
В ногах предчувствуя истому
Уж грудь её приятно тает
А сердце нежность ощущает
Скорей, скорей
От сладкого позора
А он за ней
Ей верно показалось
Наверно ветры пролетают
В бесчувственных просторах
Настасья спешно удалялась
С работой сердца не считаясь
– О, мой отец
В домишке беленьком
Я в пустоте качаюсь
И вот конец
Вот я на берег упаду
О, мой бухгалтер седенький
Я обещаю жить с тобой в ладу
И на работу не отпускать тебя без чая
Ты будешь наблюдать заботу
Я за это отвечаю!
А старенький отец
Чем может ей помочь?
С кушетки встав
Он опустевший дом обходит
В окно зовёт бесчувственную дочь
От этого устав
Но утешенья не имея в этом
На улицу невзрачную выходит
Потом соседа повстречав
Рассказ чувствительный ведёт
Про дочь бесчувственную
Этим летом
Его прибившую притом
И дальше в темноту бредёт
Фантанный домИсторический этюд
Дружественным, мною ценимым из Ейского дома жителям
Чевак проходит по двору
и самовар несёт во мгле,
где на ветру
к земле
простой
сойдут хромые на постой.
Косые, с тенью
набекрень,
в простую клеть,
простой кабак
питьём поить
обширных свах.
Чтоб спеть
чины
реветь в чаны
и вихрь чинить
пир учинить,
но причинить плевок
при размещении зевак
в потьмах улана
нарушая план
вдыхая вар
глотая пар
тот пан Чевак
Чевак тот пан
влачил уместный самовар
то за спиной
то на груди
с мечтой несвязной
дорогой мазанной
ерыжкой пятясь впереди.
А на ступнях его комоды
тех времён петровской моды.
Черней черно.
Собой здоров,
ступает Аргунов
за ним
и с ним,
слагая сладких
мятых
нимф.
Потом в углу садится пятым
с бородкой, смятой на конце,
он при творце
дворцом распетый.
Аргун слагает гадких нимф
из трёх помятых
непонятных рифм.
Когда ж
ему прикажет паж
взайти на паперть, как в забой,
закрученной
крюкой
рукой
он с колоколем бьёт отбой,
для мужиков – казаков,
да поваров – козюков,
которые лучше цирюльников
причёсывают дымовые трубы.
И для цирюльников,
которые лучше поваров
пекут пироги из кирпичей.
О, дайте ей дерёв поленницу
да щей
рябых,
чтоб на двоих,
сказавшей:
«ышых!
возводим звонницу,
собирая на погосте
петушиные кости».
Это она разом ыкнула
на шелко́вого кота,
разом убиенного,
разом обо́званного вечным квасом —
бессмертным кореоте́фом.
Теперь видали, какова повариха Шереметова?
которой досталось воспеть его
голым голосом
мелким басом
кота бе́лого
вокруг ча́лого
на крыше
не бывшего
возможно небывалого.
Тогда всё и началось:
зажгли свечу
сабора выше…
Чу,
вот и сама она,
совсем бездушна
и одна,
бредёт над Ёриком бледна,
скользит неслышная
воздушная,
там где корма – волне послушная
за выгнутым кольцом-окном
несёт без коромысла вёдра
кухарка с глиняным лицом.
Потом Ахметова была
узкобёдра,
но мила.
Узкогруда,
но слыла.
Узкогубая цвела,
длиннопоретая мила.
Длинноступа
долгокота
длиныщёка
притила…
Кого-кого?
Зелёного
да хилого
да синего
щена!
Облитая лаской
из петербургской сказки
в той
придворовой
застольной маске
на фантанном на дворе
во фантанном во дворце
в ленинградских медленных потёмках.
Этюдом обозначены исторические личности:
Чевак – Чевакинский, Аргун – Аргунов – строители
Шереметов – из графьей стаи
Царь Пётр – упоминаем
Ахметова – Ахматова то ли.
Аминь
Примечания
Тишайшая из пиес – публ. по: Поэты группы «Обэриу» / Под общ. ред. М. Мейлаха. М.: Советский писатель, 1994 (далее – Обэриу). В примеч. (с. 613) сообщается: «Бел. автографы всех произведений Бахтерева (опубл. в данном издании. – М. Е.) предоставлены автором специально для настоящего издания».
Лирическое С2 – публ. по рук. списку С. Сигея (далее – РС).
Нартюр-морт – публ. по маш. копии С. Сигея (далее – МС).
(1) Натюрея – публ. по: Обэриу. Впервые опубл. в: Искусство Ленинграда. № 2. Л. 1990 (далее – ИЛ).
(2) Натюрея – публ. по цветноклееной авт. рукописи с автобиографическими заметками Отец мой был инженер-механик…, находящейся в архиве книгоиздательства «Гилея». Текст заметок, включающий Натюрею и Песню быка, был опубл. с неточностями и купюрами под загл. О себе в газ: Северная Гилея. М.; Новодвинск. 1991. № 8 (10). С. 3–5.
Раз качала два плетень – публ. по РС.
Из молодецкой песни малой ошавы – публ. по МС.
Ночь на Каменке