у пятого – примус заместо очей,
у шестого – оглобля вместо плеча,
седьмой – под конём сидит сгоряча,
то ли корчится,
то ли мочится.
Ну, а восьмой – сказать не поверите: с головой вместо шпилек, с глазами из сероводорода, с картошкой и морошкой в кульке, вместо осязания. Видали, каков? Теперь о девятом, значит, про меня. Ничего хорошего тут не скажешь: дураком был, таким и нахожусь – весь в прыщах, ушах и усах… На этом, простите, портреты закончены.
Варвара-Варвара,
твоя амбиция
надолго отбила охоту жениться мне.
Я жизнь одинокую стану влачить,
сердечные боли
на взморьях мочить,
в пекарнях сушить,
в лекарнях лечить —
маурой, микстурой.
Тем временем:
В небе – зонты́:
за небом – канты́,
на Фонтанке – плоты.
над плотами – плуты,
Панты́ да манты́.
А людей – лебедей,
без конца голубей,
без конца омулей…
Всё
Сатира в темноте квартирыитакВарвара из трамвая
она спала над полем час
и два
и пять
спускаясь за ночь есемь раз
на вереск согнутый сойдя опять
на берег вогнутый меня встречать
круженьем вёсел Вар-вара
прельстила мокрого вора
простила кровь
просила кров
приют и ров
с двойной вдовой
вдвойне больной
волной речной
ночной водой
тогда-то Варвила очень тонко и пропела напомнив стук самого кожного барабана
ступнями двигала резвясь
спиною к остановке мчась
стопой усердною махая
перстами повторяя взмах
разогнутых в огнях трамвая
в далёких мхах
с гусиным лаем
прожив один
той птицы гимн
влетев нагим
где бьёт ручей
под зов грачей
опять-опять
я шёл к природе
набрав опят
по прежней моде
казалось жизнь складывается для меня в первую очередь для меня красивее громаднее даже Исаакия значительнее даже долговязого Шеллинга если он действительно долговяз но такое только казалось…
греметь плечом
мерцать ручьём
пока закончатся ночей погоды
пока Варвера станет длиться
силиться
до речной невзгоды
сказанное выше оказалось для меня ну просто непереносимо окончательно и бесповоротно
мало-помалу все кто находился поблизости или вовсе там не был отлично разобрались во всех обстоятельствах многое разузнав про Варвыру и про меня конечно тарахтевшего в одном с ней трамвае я сидел обёрнутый газетой в том самом виде в каком —
под шум грачей
летел в ручей
когда же настало время из вагона выходить я да и полутораветренная Варвьера словом мы оба оказались вполне приодеты мало того лично я даже с опятами морошкой в кульке и даже в пенсне на зелёном шнурочке тогда-то перед нами и обозначился довольно странный вечерний город
полагаясь на погодное совершенство я и Варфира —
одели калоши
раскрыли зонты
а погода хорошая
в небе манты
за небом канты
панты да банты
на Литейном
весеннем
не хлябью
не тленьем
а серью да синью
(в тот раз я мечтал обручиться
по задворкам жениться
на невестах бездомных
влюблённых нескромно)
пусть мне и Барбаре
изогнутой паре
желалось друг друга в трамбаях катать
то в лужи друг друга кидать
до утренней ночи
в надомном свеченьи
задыхаясь весельем
нет сил нету мочи
под шёпот невнятный
другой но понятный
с трамблетом «пятёркой»
в горелки играть
с трамвлетом «семёркой»
горилку глодать
зонтами в утробу совать
без оглядки
до конца по порядку
уговор многократный
сказав «без оглядки» я же сам и обернулся потом – огляделся главное: назад и наверх а произошло всё это если не ошибусь неподалеку от Соляного городка стало быть поблизости от Фонтанки представьте Варгары рядом не оказалось ни на крыше ни внутри Соляного ни на пантелеймоновском куполе словом – нигде зато рядом шагали все есемь как один умны как один – капельдинеры один – даже капельмейстер между тем все их желания все мысли оказались направлены только к ней которой среди нас не было
зная пристрастие Варныры к воде самого противоположного вида вкуса значения я тут же проговорил правда не слишком внятно —
всё ближе
всё ниже
на теле веселье
обвалы сомненья
пусть круты
пусть мутны
и хуже минуты
шагаем той ночкой
в калоши обуты
засушим грибочки
покрупнее картошку
помельче морошку
в консервную банку
чтобы ужин Вархаре
подросшей
донести на Фонтанку
чтоб спуститься с моста
учтиво и просто
на ладонях приросших
поднести по калоше
хорошей
за берегом стелются ветры
слышатся громы
затерянный кружится дух
а фонарь молодой
у прежнего дома
на дороге недлинной
затух
над водой
беспричинно
беднота
грязнота
чернота
нелёгкая выдалась дата
говорю им: нет свата-солдата
возьмём по лампадке
украдкой
нет хвата-ухвата
зажжём огоньки в высоту
чтобы высказать сладко
о желании гладком
встречая Вартару на сухопутном мосту
на Аничкином посту
тут всё и началось всё и случилось:
вёсла пальчиком прижав
уколы в памяти держа
она плясала
и скакала
лодку бережно качала
все девять видели в очки
её уместные скачки
и вот
для всех приятные вращенья
по воле вод
балета приближенье…
(о нежность губ
о прелесть мук!)
Варпела-Варбела!
забыла про всех
про сех
и про тех —
про общее дело
на нас не взглянула
присядку пропела
никого не звала
в Неву уплыла
как добла
как выбла
остывшая кобла
потухшее обло
протухшее вобло!
выходит мы зря на Фонтанку пришли
не к месту смешные лампадки зажгли
в смешных положеньях с огнями стоим
пустыми глазами на волны глядим
поскорей уходите с ночного поста
картина для нас ясна
и проста
все мы разные вместе
будто пни на нашесте
а если отдельно
будто кручи
и зелень
Удельной
разные пары
разные крючья
один из нас – шар
другой – слишком длинный
у третьего бантик подвязан аршинный
у четвёртого —
ноги вместо ушей
у пятого —
примус вместо очей
у шестого —
оглобля вместо плеч
седьмой —
под конём сидит
хочет лечь
то ли корчится
то ли мочится
а восьмой сказать не поверите с головой без шпилек с глазами из сероводорода с блюдцами вместо познаний видали каков? и в самом конце – девятый со многими впадинами многими выпуклостями
таков я был и есьм
всегда и везде
Вардера-Варбера!
твоя амбиция
надолго отбила охоту жениться
нам
срам той танцовке
помогале-воровке
ты жизнь одинокую станешь влачить
сердечные коли
то соли
то боли
непокрытые голи
на взморьях мочить
в пекарнях сушить
в лекарнях лечить
мурой
микстурой
а в небе зонты
а за небом канты
манты да банты
на Фонтанке плоты
над плотами плуты
и воры
панты
да фанты
все в крови
без лица человека
без венца на века
без венка
без кольца
без конца
теперь смотрите в глубину в самую-самую глубокую даль
за Фонтанкой
мантанкой
Варвера
Вабера
Варвира
Барфьера
Гардьера
Унера
Небира
Варгира
Набира
Варвара-Bapвapa!
…………………………
…………………………
вот и всё
«Вращаясь в памяти приятно…»
Вращаясь в памяти приятно
Вы думаете о капрале
Его давно вы не видали
Пред вами лик встаёт прекрасный
То бред больной, то миг опасный
То подпоручик Иванов
Наш современный Казанов.
Но и другого помнит Настя
Он невысок, он полон власти
Над кредитором и купцом
И над Венерой пухлой частью
О дева, не умри от счастья!
Ты помнишь, Настя, отчий дом
И за обеденным столом
Полковника с кривым лицом.
То Тризнов, Настя, он смешон
Как всякий, кто в тебя влюблён
Его уж нету в Петербурге
Он проживает в Магдебурге.
Нет я не скрыл луны сиянье
Ребёнка мёртвого стенанья
И крики доктора впотьмах
Ещё во лбу надежда млеет
И головешкой скверной тлеет
В моих стареющих руках.
Ты, Настя, тёмная невзгода
Как петербургская погода.
Давай взойдём на перекрёсток
Где столб стоит большого роста.
Смотри, весна на оселке
Летает в красном кушаке.