— Узнайте это для меня, — сказала Мона, вставая. — Обсудим все минут через… пять?
— Хорошо, — согласилась Вероника, словно это самое обычное распоряжение. Подготовить отчет за время, за которое едва успеешь чашку чая заварить. Мона дождалась, пока Вероника выйдет — не хотела оставлять ее в кабинете одну — заперла дверь и по бледно-зеленому коридору пошагала — прямо и направо — в столовую.
Она налила себе чашку зеленого чая, взяла с десертного столика сахарное печенье и села одна за столик у окна. Над горизонтом поднимались высокие облака, багрово-золотые в солнечных лучах. Мона хмуро глядела на них. Кто-то приоткрыл окно, впустил внутрь свежий ветер. Она уже настолько тут освоилась, что перестала замечать фекальный запах планеты.
Ситуация с Вероникой становилась проблемой, и не только из-за Вероники. Пора отчитываться перед Лаконией. Ее экспертного мнения по «Си-Тамьяну» и Оберону ждет целая команда почвоведов и агробиологов. Были запросы даже от Кортазара, а это, считай, от самого Дуарте. Надо готовить предварительный отчет о состоянии дел не только здесь, но во всех колониальных мирах, с которыми сотрудничал Оберон. А вместо отчета получается докладная о преступном сговоре и формальном распоряжении Бирьяра оставить это дело на откуп местным властям, которые, собственно, сговор и допустили. От злости у нее аж спина зудела. Это мешало сосредоточиться на работе. Надо как-то взять себя в руки.
Но не получалось.
Ей все вспоминалась Кармайкл на приеме в тот первый оберонский вечер. Как волнительно было услышать о расшифровке аминокислотных цепей, о возможностях, которые откроются после полного картирования генов не только здесь — во всех колониальных звездных системах. И как не верилось, что кто-то может намеренно саботировать исследование с таким потенциалом. То было совсем недавно, но какой же наивной была она тогда. Оберон изменил ее, но к лучшему ли?
Она доела печенье, глотком допила остатки чая и направилась обратно в кабинет. Не то чтобы ей туда хотелось. Но столовая раздражала, как и все вокруг. Она все еще злилась и ни в чем не находила успокоения.
Вероники с отчетом пока не было. Мона уселась за стол, кисло уставилась в окно. Мир тот же, вид другой. Справа простирался Баррадан: улицы, дома, купола. Слева дикие пустоши — экзотические, неприрученные, с таким изобилием невообразимых диковинок, что уму непостижимо. Все, о чем только можно мечтать. Все кусочки там. «Их самоуправление, — припомнились слова мужа. — Не наше». Но…
Что-то шевельнулось в мозгу. Мысль, уже готовая и полностью обдуманная, будто только и ждавшая нужного момента, чтобы всплыть из глубины сознания.
Первое: либо администрация «Си-Тамьяна» прекрасно знает о махинациях Вероники, либо слепа как крот и не видит дальше своего носа. Второе: как супруга губернатора, Мона для «Си-Тамьяна» ресурс куда более ценный, чем любая Вероника. Третье: если одному можно, почему другому нельзя?
Она снова повернулась к столу, хмурясь так сильно, что даже лоб заболел. Подняла финансовые отчеты, попыталась перераспределить средства, просто чтобы убедиться, что ничего не выйдет. Что ж, ладно. Дыхание сбивалось, но голос, когда она делала запрос на соединение, был тверд.
— Доктор Риттенаур? — с экрана отозвался мужчина в годах. Редкие седые волосы, короткая бородка, не скрывающая двойного подбородка. — Чем могу помочь?
— У меня проблемы со счетами. Хочу выделить средства на лаконианский госпроект, но выскакивает ошибка кода доступа.
Толстомордый растерялся:
— Я не... Я не уверен, что…
— Под спецпроекты для лаконианского научного директората наверняка создавали код? Какой?
— Не уверен, что он вообще имеется, мэм.
— Тогда придется подыскать что-то временное. Есть ведь что-то такое для совместных правительственные программ, верно? Вот им и воспользуемся.
— А… э… ну да.
— Не лучший вариант, но… — Она пожала плечами и рассмеялась. — Если вы решите проблему доступа, дальше я со всем управлюсь.
Она терпеливо улыбнулась. Она не делала ничего непозволительного. Пока. Если он заартачится, все можно будет объяснить. Но она лицо Лаконии во «Си-Тамьяне». А Лакония только что уничтожила самый могущественный флот в истории и завоевала человечество. Мона не прерывала молчания. Лицо мужчины побагровело, пока он решал: отказать или нет.
Он что-то отстучал у себя на консоли.
— Все готово, мэм. Будут еще проблемы, дайте знать.
Улыбка Мона стала на пару миллиметров шире.
— Благодарю. — И она разорвала соединение.
Дальше было просто. Она скопировала старую схему финансирования Кармайкл и вставила в новую ветку, выделенную под правительственные проекты, а потом обновила контактную информацию, чтобы все вопросы отправлялись напрямую к ней. Вопреки ожиданиям, указывать, откуда переводить средства, не понадобилось, просто открылось пустое текстовое поле. Вбивай любую цифру, и деньги возникнут из ничего. Она подставила сумму, которую в свое время самовольно отклонила Вероника. Потом удвоила ее и закрыла файл.
Вот так. Она профинансировала проект на месяцы вперед. Надо выждать пару дней. Посмотреть, не выскочат ли красные флажки, и можно будет обрадовать Кармайкл, пусть начинает подыскивать лабораторные помещения и оборудование.
Она откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и довольно выдохнула. В груди затеплилось приятное чувство, разлилось по телу, как от глотка джина. Спина расслабилась, на сердце впервые полегчало. Удовольствие и риск. Поддавшись порыву, Мона скинула туфли и босиком пробежалась по ковру, ощущая ступнями его плотную текстуру.
Раздался мягкий стук, и в кабинет вошла Вероника.
— Извините, пришлось провозиться дольше, чем ожидалось. Все время отвлекали. Сами знаете, как это бывает.
— О да, — сказала Мона.
* * *
Мона менялась, и Бирьяр радовался за нее, хоть и не сумел бы внятно описать перемены. Он просто отмечал детали: сон ее стал глубже и для пробуждения ее уже не приходилось расталкивать. Она с удовольствием ела и проявляла больше интереса к местным блюдам, например к рыбе с луком под острым красным соусом, который местные прозвали «сракодёром». Бирьяр его тоже пробовал, но не оценил легкого металлического послевкусия. Мона чаще смеялась, да и в целом вела себя более раскованно.
Не последнюю роль сыграла работа на «Си-Тамьян». Мона отправляла в Лаконию отчеты и получала из дома восторженные и ободряющие отзывы. Она затеяла переговоры о прямой передаче данных имперским исследователям, а некоторых высокопоставленных специалистов из своего окружения даже пропихнула в лаконианский штат. Такова была долгосрочная стратегия Дуарте — приглашать достойных работать в метрополию в качестве награды. Привилегии. Мягкая сила культуры и статусности укрепляла ключевые позиции Лаконии в великом человеческом проекте куда эффективнее любых военных армад. И здорово, что должность Моны позволяла ей продвигаться на этом поприще.
Дела Бирьяра шли не так гладко.
Он так и не привык к оберонским ночам. Просыпался на полночном закате и половину темного времени суток мучился без сна в их постели. Может, стоило обратиться к врачу, и если ничего не изменится, наверное, скоро придется. Не устраивала его и местная еда. Он до сих пор придерживался диеты с «Нотуса»: ел грибы с карри и дрожжевой сыр. Но и те не приносили былого удовлетворения. Его угнетала вездесущая вонь этой планеты, пусть он почти перестал ее замечать. И никакие отчеты Оверстрита по безопасности не могли рассеять всепроникающего беспокойства, столь же невнятного, сколь и глубокого.
За прошедшие недели официального имперского правления Оверстрит раскопал дюжину случаев растраты, воровства, вымогательств и финансовых махинаций, и это только в чиновничьем аппарате, что Бирьяр унаследовал от предшественника. Лишь двое лаконицанцев оказались вовлечены: одного казнили на площади, другой покончил с собой, когда за ним пришла военная полиция. Остальных передали местным властям, но Оверстрит считал, что здешняя судебная система несовершенна так же, как исполнительная власть. Поскольку аудит расширили на Транспортный Союз, «Си-Тамьян», «Остерлинг Биотикс» и десяток других организаций, Бирьяр ожидал, что на свет выплывет еще больше гнили.
Оверстрит мог предложить лишь одну утешительную новость: однорукий исчез. Не светился ни в подконтрольных общественных местах, ни в финансовых сканах. Если бы не кадры с приема, его вообще можно было счесть неприятным сновидением. По мнению майора, преступник попытался показать силу, но оказался слишком самонадеян и просто сбежал, когда понял масштаб просчета.
Из других систем сообщали о высокой активности сепаратистов. Губернатор Новой Каталонии, с которым Бирьяр проходил стажировку, погиб в очень похожей на саботаж аварии челнока. Губернатор Сонг на «Медине» обнаружила очередной не указанный в планах станции служебный туннель, переоборудованный террористами в штаб-квартиру планирования миссий. В полудюжине систем были замечены факелы двигателей, но неизвестные корабли не удалось отследить.
Призраки волнений витали повсюду. Сепаратисты не могли выстоять против Лаконии в открытой борьбе, но их точечные операции все равно означали неизбежные потери. Бирьяр не грузил Мону своими заботами. Пусть хоть один из них спит спокойно. Да, скрывать что-то от жены было немного странно, но, по крайней мере, он руководствовался благородной причиной. И все же временами ему хотелось излить ей душу. Ведь больше у него не было никого.
В такие моменты он пытался сосредоточиться на своих обязанностях: быть серым кардиналом местной политики, покуда власть Лаконии не укрепится настолько авторитетно и неоспоримо, что позволит ему стать королем. Словно в пьесе, он отыгрывал роль губернатора Риттенаура, и когда собственные суждения отличались от суждений этого персонажа, хоронил их в угоду требованиям должности. Профессионально подражал самому себе. А это включало тесное сотрудничество с местными новостными каналами.