да наблюдал за тем, как гроб с останками Сэндхерста вынесли из церкви и препроводили в последнее пристанище. Внешне он был спокоен, но внутри у него все клокотало. Как ловко, как мастерски обвели его вокруг пальца! Каким дураком выставили!
Наконец скорбящие покинули склеп, преподобный отец Троттер прочел короткую молитву, и двери закрылись, издав протяжный скрип, похожий на вопль плакальщицы. Присутствующие, по очереди выражаясобо-Аезнования семье покойного, начали расходиться.
Корт направился к выходу с кладбища через поредевшую толпу, безмолвно расступавшуюся перед ним. Его влекла к сыну могучая, доселе незнакомая сила. Приближаясь к близким покойного, собравшимся у коляски, украшенной черными лентами, он не сводил взгляда с маленькой фигурки в сером костюмчике. Никто, кроме мальчика, не замечал его приближения. Леди Августа разговаривала с Филиппой, леди Гарриэт – с Рокингемами. Только Кит смотрел на него с любопытством, сдвинув черные брови. Невозможно было оторвать глаз от его лица, волос, глаз. Живая миниатюрная копия Корта! Очевидно, поразительное сходство мало для кого осталось незамеченным, и Корт то и дело ловил на себе любопытные взгляды.
Когда он уже почти поравнялся с коляской, его наконец заметила леди Августа. Она благодушно улыбнулась ему, всем своим видом показывая, что не держит зла за его недопустимое поведение в день ее отъезда.
– Мы направляемся в Сэндхерст-Холл, – сообщила она царственно. – На поминальный обед. Я так понимаю, ты присоединишься к нам?
В первое мгновение Корт уставился на бабушку в изумлении. Неужели она всерьез полагает, что он поедет с ними?
– Так как же, Кортни, ты едешь? – не унималась леди Августа, и ее глубокое контральто достигало самых отдаленных уголков лужайки. – Ты лет сто не бывал в Сэндхерст-Холле.
Тобиас и Белль, оба В глубоком трауре, кажется, были удивлены не меньше, чем сам Корт.
– От-тличная идея! – с преувеличенным энтузиазмом воскликнул Тоби, хотя по глазам было видно, что он предпочел бы, чтобы друг его детства держался подальше от Сэндхерст-Холла. – Я д-давно хотел посоветоваться с тобой насчет лошад-дей, которых присмотрел тут неподалеку.
– Если речь идет о серых в яблоках четырехлетках, то я приметил их на выгоне, когда подъезжал. С первого взгляда видно, что в дороге они скоро сдадут. Задние ноги слабоваты.
Все это Корт сказал, едва глянув на Тоби, который имел нахальство обращаться к нему после того, как недавно нес гроб Сэнди. Он смотрел на Филиппу, и она не могла оторвать от него взгляда, как оцепеневшая птичка от змеи.
– Леди Филиппа! – наконец обронил Корт, небрежно касаясь полей цилиндра.
Она молча кивнула в ответ и судорожно сжала руку сына.
– Нам пора, дорогой, – пролепетала она и потянула Кита к коляске.
Мальчик шел за ней, все время оборачиваясь на Корта. Было заметно, что он и сам не понимает, почему его так заинтересовал мрачный незнакомец. Корт еле сдержался, чтобы не броситься за ним. Что за глаза смотрели на него с детского лица! Серебряно-серые, умные, проницательные, очень знакомые. Мальчик, с гордостью подумал Корт, получился на редкость привлекательным. И он совсем было растаял от этой мысли, но вовремя вспомнил, что его сознательно лишили сына, – и снова ожесточился.
Что ж, будем играть по правилам лицемеров из Сэндхерст-Холла, решил Корт. Он даже подумал о том, чтобы улыбнуться, но вовремя сообразил, что сейчас все равно ничего, кроме гримасы, выдавить из себя не сможет.
– Хм… – начал он, откашлявшись и обращаясь как бы сразу ко всем, – возможно, это и впрямь неплохая идея – поехать в Сэндхерст-Холл, – Он искоса бросил взгляд на Кита и увидел, что глаза у того округлились и теперь напоминали совиные. – Нам всем стоит заново познакомиться, не правда ли? Соседи не должны чуждаться друг друга.
Кажется, его благодушный тон еще больше испугал Филиппу. Зато леди Гарриэт обрадовалась.
– Я рада! – провозгласила она. – В таком случае, Кортни, я не прощаюсь. Увидимся у нас дома.
С этими словами она направилась к невестке. Филиппа встрепенулась и снова потянула сына за руку, но леди Августа сказала еще далеко не все. Она ласково, но крепко сжала ее руку.
– Ну, моя дорогая, все складывается к обоюдному удовлетворению. Молодой человек, рада буду снова встретиться в вами, – произнесла она церемонно, но тут же шутливо взъерошила черные волосы мальчика. – Помнишь, ты говорил мне, что нарисовал венецианскую гондолу? Ты покажешь мне рисунок?
– Конечно, мадам! – с готовностью откликнулся тот, и лицо его, озарившись улыбкой, утратило настороженность. – Хотите, я нарисую еще одну гондолу, специально для вас.
– Ты меня балуешь, дорогой, – престарелая леди запечатлела поцелуй на макушке мальчика. – Только не нужно называть меня «мадам», это слишком сухо. Называй меня лучше бабушкой.
Кит застенчиво кивнул.
Лакей в зеленой с белым ливрее – фамильные цвета Сэндхерстов – помог Филиппе с сыном подняться в коляску. Леди Гарриэт забралась сама и грузно опустилась на противоположное сиденье, дверца закрылась. Крестная смотрела на Корта, как в прежние дни, открыто и спокойно. В ее светло-зеленых глазах читалось спокойное приятие кончины единственного сына. Маркиза всегда была женщиной в высшей степени земной и смотрела на все в жизни рассудительно и здраво.
– Приезжай в Сэндхерст-Холл, Кортни, – пробасила она, раскрывая черный, украшенный нелепыми кружавчиками зонтик и вздымая его над головой жестом гусара, несущегося в атаку со шпагой наголо. – Мы слишком давно не сидели за одним столом.
Коляска медленно тронулась с места.
– До скорой встречи! – раздалось за спиной. Корт повернулся и встретился взглядом с Белль. Молодая женщина улыбалась, сияя милыми ямочками, но большие темные глаза смотрели задумчиво и с сомнением.
– Корт, я надеюсь, ты… – Она не решалась произнести то, что рвалось у нее с языка.
– Нет причины беспокоиться, леди Габриэль, – безапелляционно заявила леди Августа. – Кортни будет вести себя, как подобает джентльмену.
– Никт-то в этом ни минуты не сомневается, – поддержал Тобиас.
Но судя по взгляду, который Тоби бросил на друга, он ожидал от него всего чего угодно. Понимая, что все надеются услышать от него заверения в самых лучших намерениях. Корт не отказал себе в удовольствии обмануть общие ожидания.
– Увидимся в Сэндхерст-Холле, – только и сказал он.
Когда Рокингемы направились к своему экипажу, он подозвал грума.
– Поезжай в Уорбек-Кастл один, – распорядился Корт, – а я буду сопровождать леди Августу.
Он не мог бы сделать Слейни более приятного сюрприза. Тот бросился к коляске, предвкушая, сколько экипажей обгонит по дороге в замок.
– Кортни, – ехидным тоном начала леди Августа, когда он провожал ее к карете, – я могу надеяться, что прощена тобой за участие в похоронах бедного Артура?
– Нет, не можешь! – отрезал он.
Весь прошедший час он только и делал, что держал себя в руках. Каким облегчением было высказать хотя бы часть того, что он думал.
– Мне решительно непонятно, как ты могла участвовать в этой комедии. Комедия во всем, от начала до конца! Возлюбленный отец, скажите на милость! Сегодня утром я увидел ребенка Филиппы. По-твоему, в нем есть хоть капля крови Сэндхерстов? Допустим, годы помутили твой рассудок, но зрение-то осталось в порядке!
– Я увидела мальчика на другой же день после возвращения Филиппы в Лондон.
– Ах вот как! – Корт наклонился к самому лицу бабушки. – Тогда почему же как ни в чем не бывало ты едешь в Сэндхерст-Холл? Или ты полагаешь, что между Шелбурнами и Бентинками при таком положении дел может быть мир?
– Я охотно объясню тебе, почему еду туда, о неисправимо бестолковый огнедышащий дракон! – ответила леди Августа, и ее безмятежные черты – черты патрицианки, которая всегда выше мирской суеты, – впервые выказали признаки волнения. – Потому что я умнее тебя и вовсе не хочу враждовать с матерью моего пока что единственного правнука.
В течение трех бесконечно долгих часов Филиппа принимала соболезнования от соседей, друзей и близких покойного.
Бентинки были одним из самых уважаемых семейств в графстве Кент. С тех самых пор как леди Гарриэт поселилась в Сэндхерст-Холле, она стала некоронованной королевой местного дворянства и правила с присущим ей добродушием. Из уважения к ней провинциальная аристократия сочла возможным посмотреть сквозь пальцы на прошлое Филиппы, единогласно приняв тот факт, что новая маркиза Сэндхерст овдовела и тем самым достойна всяческого сочувствия.
Филиппа со многими гостями была знакома еще со времени своего недолгого брака с Уорбеком, однако имен не помнила, даже если лицо казалось смутно знакомым. Впрочем, от нее не требовалось вести светскую беседу. К ней подходили с приличествующей случаю серьезностью, говорили то, что положено, и оставалось только произнести несколько дежурных фраз.
Но спокойствие Филиппы было всего лишь маской, внутри она была напряжена, как струна. Уорбек приехал вместе с леди Августой и теперь бродил по Сэндхерст – Холлу, как хищник, как злоумышленник, как… как хозяин! Что бы она ни делала, что бы ни говорила, она не забывала об этом ни на минуту. Напрасно Филиппа пыталась уговорить себя, что он вырос в этом доме, знал здесь каждый уголок, что для него было естественно чувствовать себя в Сэндхерст-Холле как дома. Уговоры не помогали. Он напоминал ей льва, бродящего по клетке. Однажды она действительно видела живого льва. Громадный хищник не желал привыкать к неволе. Он ходил кругами по клетке, словно только и ожидал минуты, когда служитель зазевается у дверцы. Филиппа хорошо помнила свой тогдашний страх, и он оживал каждый раз, когда она замечала среди гостей тяжело ступающего Уорбека.
Едва коляска леди Августы въехала во двор, она тотчас отправила Кита в его комнату. Кита такая перспектива совсем не обрадовала, он заявил, что не устал и к тому же слишком большой, чтобы спать еще и днем. В глубине души Филиппа была с ним совершенно согласна, но она боялась, что Уорбек разыщет его и устроит какую-нибудь ужасную сцену.