еведомо кто.
Заглянул в душу тревожными серыми глазами. Покорил загадочным образом ее своенравную собаку. И…
И что? Она уже готова сдаться? Забыть про данное себе слово?
Да никогда!
…Конечно, у него немало достоинств обнаружилось за короткий срок – всего-то за один вечер. Ответственный, добрый – предупредить об опасности пришел. Храбрый – не побоялся показаться форменным психом. К Чинке отнесся замечательно – в отличие от иных придурков, которые при виде этого мелкого, пучеглазого, трясущегося от злости (вызванной ими же самими) существа на тонких ножках впадали в брезгливое, тяжкое недоумение – и это, мол, собака?…
Что еще? – человек «бывалый», как выразился принц Гойдо. С ним, похоже, ни в каком приключении не пропадешь. И хотя явно не в его характере пропускать женщину вперед, навстречу опасности, он все же делает это, пусть и без особой охоты, признавая силу чародейки Эш и ее право на риск. Значит, способен уважать женщин и их призвание…
…Господи, о чем это она?
Да обладай он хоть всеми мыслимыми достоинствами, ей-то какое дело? Зарок есть зарок! Тем более что он в ее сторону даже и не смотрит!.. Ей что, не просто любовь вдруг, ни с того ни с сего, понадобилась, а еще и безответная?!
Нет уж, спасибочки!
Она в его сторону тоже больше не посмотрит. Укрепит свое глупое сердце, вспоминая пережитую в прошлом боль. А Чинку… Чинку будет носить подмышкой.
Настя обратила взор к потолку.
– Милые феи, – жалобно сказала вслух, – вы меня слышите? Мне бы шлейку для моей собачки, если можно… пожалуйста!
В следующий миг ей на колени шлепнулась шлейка.
Настя нервно вцепилась в сплетенье тонких кожаных ремешков, закрыла глаза.
– Спасибо! – прошептала.
И мысленно пообещала себе: «Я буду стойкой…»
* * *
– Она на нас не сердится! – обрадовалась Мирабель. – «Милыми» назвала! Я же говорила, очень славная девушка. И красавица! И Матвей, конечно, влюбится в нее, как только увидит! Сам из заточения выйдет, без всяких выманиваний… Жаль, приодеться она не захотела. Но ничего, я этим еще займусь!
Юниция фыркнула.
– Так вот что у тебя на уме! Ну-ну, займись, конечно, пристраивательница золушек ты наша…
Она заткнула за пояс свою палочку, деловито огляделась по сторонам.
– Так, здесь мы с тобой закончили. Вроде бы все в порядке… И давай-ка теперь проверим, что там Вирина на ужин наколдовывает. А то с нее станется маринованные желуди в качестве закуски подать, а на десерт засахаренную паутину… для нас это деликатесы, конечно, но вряд ли им такое понравится! А вместо вина возьмет да выкатит какое-нибудь эльфийское зелье…
– Не пугай меня! – Мирабель схватилась за сердце – жестом, которому выучилась у людей. – Летим скорее! Ведь они уже переоделись и вот-вот выйдут!
– Да ладно, – отмахнулась Юниция, расправляя крылышки. – Если что, прямо при них и поправим дело – чего уж теперь таиться? Знают про нас!
– Постой-ка…
Мирабель, подлетевшая было к двери, вдруг притормозила и повернула обратно.
– Дай-ка я сперва проверю, что ты здесь наколдовала! А то ведь с тебя тоже станется – простыни мокрые постелить или колючек под них насыпать… раз уж ты мечтаешь, чтобы ночью никто не спал!
Глава 8
– Ой, а это что такое зелененькое? Никак маринованные желуди? – Соня с вожделением занесла над ними вилку. – Эй, эй, куда… погодите, дайте хоть попробовать!
С накрытого феями стола уже успели исчезнуть, растворившись в пространстве без следа, какие-то весьма неаппетитные на вид корешки (о которых никто не пожалел), тарелка с чем-то очень похожим на присыпанные сахарной пудрой крылышки гигантских стрекоз и, наконец, блюдо с мелкими, сплетенными по виду из простой травы корзиночками, в каждой из которых лежало что-то вроде золотого орешка.
Пространство дрогнуло и призадумалось.
Затем вернуло салатник с желудями на место.
– Вот спасибо! – Соня быстро положила себе в тарелку несколько штук. – А может, заодно и корзиночки отдадите? – спросила. – Очень уж они были симпатичные!
Пространство непостижимым, но довольно явственным образом сморщилось. И отрицательно качнулось из стороны в сторону.
Оно было так перенасыщено магией, что все предметы в комнате, включая стол и стулья, казались слегка одушевленными. Ведущими, когда на них никто не смотрит, свои собственные разговоры и перестрелки взглядами… И огонь в камине горел довольно странно, принимая вдруг неожиданные формы и рассыпая разноцветные искры. Вдобавок Стас чуял эту перенасыщенность еще и носом – как разлитый в воздухе мятный холодок, от которого кружилась голова и слегка познабливало.
Никогда он ментола не любил…
Но, возможно, в кои-то веки умудрился простудиться, несмотря на свое исключительное здоровье? Поэтому и чувствовал себя теперь так паршиво и еле сдерживался, чтобы не дергаться от всех этих колдовских штучек, как подопытная лягушка от удара током? Ведь остальным здесь было, похоже, вполне комфортно…
Они повеселели, особенно отведав предложенного феями вина, разрумянились. И Соня принялась не только азартно пробовать все подряд, благо на столе имелся и вполне стандартный, человеческий набор салатов и закусок, но и по-свойски обращаться к невидимым хозяюшкам с просьбами.
Она положила в рот отвоеванный у них нестандартный желудь, раскусила, пожевала и прислушалась к ощущениям.
– М-м-м, – сказала, – а ничего. Съедобно, во всяком случае.
И, проглотив, добавила:
– Ой, кажется, я чувствую прилив сил! Точно, точно – превращаюсь в могучий молодой дуб!
Принц засмеялся.
– Мне так по нраву ваши шутки, фрекен Бок!
– Кто? – опешила было Соня. Но вспомнила, кем «попереставилась», и наскоро изобразила смущение. – Ой… Знаете что, ваше высочество, вы, уж пожалуйста, зовите меня просто Соней. Потому что «фрекен Бок»… это мое официальное имя. Ну, как, например, «графиня такая-то»… Мы ж не на приеме, в конце концов!
– Согласен. Но тогда и вы зовите меня просто Гойдо.
– Эх… уговорили! Стас, а не плеснуть ли нам по этому поводу в бокальчики еще немного фейского колдовства?
Вино, скорей всего, и впрямь было колдовским. Иначе почему все, кроме него, словно и не замечали маленьких чудес, творившихся прямо на глазах? Стас-то его почти не пил, так, пригубил, что называется… И теперь без особой охоты потянулся за бутылкой.
Пространство подалось навстречу и буквально вставило ее ему в руку. Он вздрогнул, снова ощутив «удар током», и поежился.
Чинка на другом конце стола сочувственно заскулил. И в очередной раз забарахтался у Насти на коленях, пытаясь высвободиться и спрыгнуть. Но она его в очередной раз удержала.
Стас, разливая по бокалам вино, вздохнул.
От Насти почему-то тоже веяло холодком. Она так старательно смотрела мимо него, словно он успел ее обидеть чем-то, и это было непонятно. И неприятно – попробуй-ка, исправь положение, причины которого не знаешь!..
Принц тем временем задумался вслух:
– Довольно странно ваше имя – Соня… Разве не таким словом у вас зовется человек, который много спит? Совсем как я! – Он улыбнулся и добавил: – Прошу простить, если поневольно сказана бестактичность.
Соня сдвинула бровки, пытаясь сообразить, видимо, как перевести его последнюю фразу на нормальный русский язык, потом махнула рукой.
– На самом деле мое настоящее имя – Софья. Что значит – «мудрая», – важно заявила она. – Соня я только для друзей.
– Мне лестно знать себя вашим другом, – снова улыбнулся Гойдо.
Телохранительница Эш помрачнела.
Прикрыть его собою в данной ситуации она никак не могла… А Настина подруга к тому же, как нарочно, выглядела сейчас очень даже мило, воспользовавшись предложенным феями дополнительным гардеробом и принарядившись в шелковую фиолетовую юбку с чем-то воздушным, розово-сиреневым, сверху.
Стасу ее кокетничанье с принцем казалось вполне невинным. Но, судя по взглядам, которые бросала на нее Эш, оно могло, в конце концов, обойтись Соне дорого… Как бы переключить внимание его высочества на себя? – задумался было он, и тут в разговор вмешалась Настя.
– Гойдо, а вы ведь так и не рассказали нам, откуда знаете наш язык! – напомнила она.
– О да, конечно! – Тот отставил свой бокал, и улыбка его сделалась грустной. – Мы были перебиты дозорным существом. Но расскажу теперь. Это есть на самом деле последие моей болезни…
– Следствие, – поправил Стас.
– Так, да. Когда бывает приступ и я… сплю, я вижу очень необычайные сны. Как будто это совсем не сны, а просто… другая жизнь. И я – не Гойдо, принц Островного края, а другой человек, который живет эту жизнь и делает в ней свое привычное дело. Работу или путешествие, или отдых… Всякий раз это какой-нибудь новый край и я – новый человек. И там у меня новая семья и друзья, и новый язык, который я во сне очень хорошо знаю. Как будто с ним природился. И когда я разбужда… просыпаюсь, я этот язык помню. Навсегда. Правда, я навидал уже так много разных миров, что в голове стало путаться, какому принадлежит какой язык. Но если слышу его, то вспоминаю, пусть и плохо. Языки, увы, между собой тоже путаются, поэтому прошу – исправляйте меня, пожалуйста, так я быстрее вспомню, как правильно!
Он снова взялся за свой бокал, и Соня, слушавшая его открыв рот, выпалила:
– Застрелиться пистолетом! Ничего себе! Значит, вы во сне у нас побывали?!
– Так, да…
– Из пистолета, – машинально внес поправку Стас.
Она глянула на него, как на дурака, выдавшего «бестактичность». И снова уставилась на принца.
– Убиться веником! – сказала. – Да вам только позавидовать можно – такая интересная болезнь!
– Истинно, – согласился тот. – Я сам печалюсь на самом деле, что непременно должен ее лечить. Ведь каждый сон это как путешествие в другое государство, где я узнаю много нового – обычаи, нравы, формы правления – и, проснувшись, часто дивлюсь. Набираюсь знаний и, надеюсь, ума. Наблюдаю красоту, которой нет в Островном краю, растения, зверей и птиц самых небывалых видов. Имею новых друзей и жен… да-да, здесь я холост, но там бываю женат – когда на прекрасных, а когда и на ужасных женщинах… – Он усмехнулся смущенно. – А еще научаюсь многим разным ремеслам. Шью башмаки, например, пеку хлеб, обжигаю кирпичи. Играю музыку на инструментах, которых тоже нету в моем родном краю…