– Круто! – покачала головой Соня. – И все эти умения вы тоже запоминаете навсегда?
– Так, да.
– Ну вы прямо мастер на все руки! Принц-универсал… А может, вы еще и картины пишете и поете?
Гойдо пожал плечами.
– В одной стране я, точно, был художник. Там говорили, что хороший… И, когда проснулся, я помнил, как держать кисти, смешивать краски и делать перспективу, но хорошей, настоящей картины написать все же не сумел. Получилось, как у новичка. А петь… петь меня учили дома, в родном краю.
– Ой, а спойте! – обрадовалась Соня.
– Вы вправду хотите это слышать?
– Хочу!
Он огляделся по сторонам.
– У вас в стране, я помню, у многих имеется домашний инструмент, зовомый гитара…
– Называемый, – поправила Соня.
И в тот же миг пространство над свободным креслом возле камина крутанулось маленьким смерчем и с тихим звоном опустило в него гитару.
Стас снова поежился.
Но остальные опять-таки отнеслись к очередному колдовскому действу, как к чему-то обыденному… Принц, спокойно сказав пространству «спасибо», встал из-за стола, взял гитару в руки, устроился с нею в кресле. Потренькал струнами, подтягивая колки. И сообщил:
– Спою я песню, которую тоже слышал у вас. Всего единожды, поэтому запомнил только музыку, а слова – плохо. Но в голову пришли отчасти свои…
– Вы еще и поэт! – восхитилась Соня.
– О нет, – ответил Гойдо, – вот поэтом я нигде и ни разу не был. По причине этого простите мне возможную бессуразность!
Он сыграл вступление, выказав изрядную сноровку во владении инструментом, и весьма приятным баритоном запел:
– «Как соловей для розы
Свистит в ночном саду»…
Все спешно попрятали улыбки, даже его телохранительница. А принц продолжил:
– …«Так я, оставив прозы,
На песню перейду.
Расскажет только песня
О крашести твоей,
О том, как сердце треснет,
Когда лишится ей…»
Тут уж они не выдержали. Захохотали хором, Эш – в том числе. И Стасу померещилось еще и тоненькое трехголосное хихиканье невидимых фей…
На что принц отреагировал с истинно королевской выдержкой. Он прервал пение, одновременно улыбаясь и хмурясь, и с легкой укоризной сказал:
– Я же говорил, что я не поэт!
Эш немедленно приняла такой вид, будто никогда в жизни не смеялась. Соня, не в силах остановиться, замахала руками. А Настя, кое-как взяв себя в руки и кусая губы, торопливо сказала:
– Ну что вы, ваше высочество… с точки зрения поэтики, стихи ваши безупречны. Размер выдержан, все рифмы на месте. И даже смысл…
– Так, значит, я еще слишком плохо помню язык, – кивнул он понимающе и отставил гитару. – Не желает ли спеть кто-нибудь другой?
Посмотрел при этом почему-то на Стаса, и тот быстро покачал головой.
Спеть он мог бы, конечно, ибо несколько песенок и «три аккорда», так называемые, знал – случалось в походах сиживать у костра… Но только не при Насте, рискуя перепутать струны и забыть вообще все слова!
– Лучше спойте что-нибудь на вашем родном языке, – предложил он принцу.
И тут…
Во входную дверь постучали.
Верней, заколотили в нее.
Ногами, по всей видимости, так она затряслась.
Эш, словно телепортировавшись со своего места, мгновенно оказалась на позиции между нею и принцем и выхватила из-за пояса разом и волшебную палочку и пистолет.
Чинка залился лаем.
Как отреагировали остальные, Стас не видел, потому что в следующий миг тоже вскочил и в три больших шага оказался перед дверью.
– Кто там? – спросил, улучив между ударами паузу.
Вместо ответа дверь затряслась с новой силой.
– Открой – и в сторону! – велела ему Эш. – Я их встречу!
Стоять на пути пули из ее пистолета или магического заряда из палочки было и в самом деле ни к чему.
Хотя не мешало бы сперва попытаться провести мирные переговоры… Стас оглянулся на чародейку.
– Ты только не пали сразу! – предупредил. – Вдруг это сам хозяин явился?
А потом поступил, как было велено, – быстро отодвинул засов и шагнул в сторону.
При следующем ударе дверь распахнулась настежь.
Она вела прямо в комнату, без прихожей, и поэтому все сразу увидели стоявшее за ней… нечто.
Похожее на здоровенного, размером с волкодава, бобра.
Скалящее оранжевые, размером с детские песочные совки, зубы. Мокрое, поскольку дождь лил по-прежнему, и с виду очень сердитое.
Впрочем, узрев направленные на него ствол и палочку, это нечто опустило свой мохнатый кулак и в дом врываться не стало.
– Веселитесь? – злобно вопросило оно с крыльца хриплым голосом. – Ишь, расположились тут, как у себя дома!
Чинка снова зашелся лаем.
Стас шикнул на него и вежливо сказал «бобру»:
– Здравствуйте! С кем имеем честь?…
– С охраной! – гаркнул тот. – И почему вы здесь до сих пор?
– Мы уже пытались объяснить это… – начал Стас.
Оранжевые «совки» лязгнули.
– К черту ваши объясненья! Проваливайте!
Стас позволил себе легкое возмущение:
– Хоть кто-нибудь здесь в состоянии выслушать до конца?
– Зачем это?
– Затем, что мы уже давно ушли бы, если б могли!
– И что же вам мешает? – «Бобр» упер мохнатые кулаки в бока.
Судя по мутному от злости выражению маленьких глазок этого страшилища, вопрос был риторический. Ответа не требовалось. Но Стас все-таки сказал:
– Колдовство!
Как ни странно, его услышали.
– Это ты про то, что выход зачарован?
– Именно.
– Фигня собачья! – «Бобр» сплюнул на крыльцо. – У вас тут ведьма есть, хоть молодая, да сильная. Может чары снять. Вот пусть и снимает! Проводить?!
Стас вздохнул.
– Увы, это лишь половина дела…
– А дела ваши нам совсем ни к чему! – отрезал «бобр».
– Неужели Матвей способен отказать в помощи больному человеку?! – искренне на этот раз возмутился Стас. – Он ведь врач, и должен…
– Кто тебе сказал? И не врач уже давно и не должен! Ясно? Так что собирайтесь и топайте! Иначе…
Дом содрогнулся. Потом затрясся. И со страшным скрипом накренился так, что стол медленно поехал в сторону двери.
Со звоном полетела на пол посуда, с искрами и треском из камина вывалилось полено, загудела упавшая гитара. Стулья с сидевшими на них Настей и Соней и кресло принца заскользили к выходу тоже.
Гойдо торопливо вскочил и придержал девушек, ухватившись за спинки их стульев.
А в следующий миг переполненное магией пространство в комнате пришло в движение.
Оно стремительно сгустилось в ее центре. Завилось в подобие тройного кулака и…
«Бобр», взвизгнув, покатился с крыльца.
Мимо Стаса просвистел невидимый, но ощутимый вихрь, вылетел из дома наружу, и дверь за ним сама собою захлопнулась.
Сразу стало легче дышать – исчез, словно унесенный этим вихрем, витавший в воздухе мятный холодок…
Дом тряхнуло еще несколько раз, после чего он, снова страшно заскрипев, выпрямился и встал ровно. И прочно. Зато вокруг него поднялся невыразимый гвалт – чье-то жуткое рычание, вой и карканье вперемешку. В окно влепилась вдруг пугающая рожа – рыбья или звериная, не понять, – расплющилась о стекло, с жадным интересом глядя в комнату, но тут же и пропала. Феи занялись обороной…
Несколько успокоенный этим, Стас пробормотал себе под нос:
– Справятся, надеюсь, – и повернулся к чародейке.
Та кивнула и деловито убрала пистолет за пояс. А потом одним мановением палочки ликвидировала угрозу пожара, вернув выпавшее полено в камин.
Вторым взмахом она погасила тлевшие на полу угольки, третьим собрала в кучку осколки посуды и остатки еды, четвертым превратила этот мусор в горсточку пепла и пятым отправила его туда же, в камин.
Ничего больше приводить в порядок не требовалось – стены комнаты были обшиты сверху донизу деревянными панелями с цветочной резьбой, без всяких полок и шкафчиков, с которых могло бы что-то ссыпаться, и оставалось только поднять гитару и подвинуть на место стол.
Что Стас и сделал, отойдя от двери. Отметив про себя с удивлением, что от чудес, производимых Эш, его «током» почему-то не бьет…
И, впечатленный этой демонстрацией мастерства, сказал юной чародейке:
– Слушай, а ты и вправду сильна! Я, конечно, ничего не знаю о магии. Но разве ты не можешь и Матвея найти каким-нибудь этаким способом? Или хотя бы направление определить, куда двигаться?
– Могу, – холодно ответила Эш, глядя на него с таким видом, словно чуяла в вопросе подвох. – Но для этого мне нужно время и уединение. А я не вправе оставлять его высочество без присмотра.
– Мне кажется, он сам способен за себя постоять?
– Да. Но не против магии. А главное оружие здесь – она.
– Э… ясно.
На языке так и вертелся вопрос – неужели она никогда не спит и присматривает за его высочеством даже в «мыльне»?… Но Стас его задать не рискнул.
Прислушался вместо этого.
Гвалт снаружи начал вроде бы затихать. Отдалился, во всяком случае. И дом не трясся больше, и в окна никто не лез. Только дождь барабанил по стеклу с прежней силой.
Все помолчали некоторое время, словно тоже прислушиваясь. И первой, как и следовало ожидать, тишину нарушила Соня.
– А я успела спасти вино! – сказала она. – На лету поймала! – и со стуком водрузила на пустой стол бутылку.
Голос у нее слегка дрожал, вид был испуганный. Но чувство юмора ущерба явно не претерпело, поскольку следом она добавила:
– Как-то сразу поняла – вот он, стресс! Который лучше будет снять не откладывая…
– Бокалов не осталось, – тихо сказала Настя.
Которая сидела до сих пор, с силой прижимая к себе собаку и, похоже, не сознавая этого. Но тут опомнилась и наконец ослабила хватку.
Чинка немедленно вырвался у нее из рук, спрыгнул на пол и потрусил к Стасу.
И Настя проводила своего песика таким беспомощным взглядом, что Стасу вдруг ужасно захотелось… помочь феям. Выйти из дому и голыми руками разнести вдребезги все эти Матвеевы пугала…