– Пустяки! – воскликнула, оживая на глазах, Соня.
И льстиво посмотрела на чародейку.
– Эш, дорогая, – сказала, – а чтоб стаканчики какие-нибудь из воздуха достать, уединения тебе, надеюсь, не требуется?
Глава 9
Помощников у крестника Мирабель и впрямь оказалось много.
Сотворены все они были в виде безобидных, в общем-то, совсем не хищных, а, наоборот, способных оказать немалую услугу магу-садоводу птиц и зверей. Кротов, к примеру, – землекопов, белок – собирательниц урожая, тех же бобров, незаменимых в деле чистки водоемов и прореживания сада… не говоря уж о пернатых – грозе вредителей.
Но здесь и сейчас эти мирные и трудолюбивые представители фауны проявляли почему-то отнюдь не свойственную им свирепость и целенаправленную агрессию. Всеми силами стремились развалить убежище незваных гостей. А уж что собирались сделать после этого с людьми – оставалось только гадать.
И на время феи забыли о веселье.
Уничтожать рабочих големов им не хотелось, да они и не владели на самом деле настолько разрушительной магией, поэтому пришлось на ходу изобрести другой способ усмирения нападающих, которые ломились к дому с тупым упорством, – набрасывание на каждого энергетической сетки, лишавшей их возможности двигаться.
Занимались этим Юниция и Мирабель, а Вирина тем временем спешно возводила вокруг дома защитный купол.
– А ты вроде говорила, что Матвей – добрый человек! – вспомнила Юниция примерно через час, когда большая часть големов была наконец обездвижена и появилась возможность перевести дух.
– Да… – не слишком уверенно протянула Мирабель.
– Так что ж он этаких-то злыдней насотворял?
– Не знаю. Сама диву даюсь!
Юниция метнула сетку на очередного монстрика, высунувшего голову из кустов. И проворчала с досадой:
– До утра нам тут с ними воевать, что ли?
– Ну и повоюем, ничего! – примирительно ответила Мирабель. – Зато люди наши выспятся, отдохнут. Ведь кто знает, что он назавтра им приготовит?
– Да уж, – фыркнула Юниция. – От твоего крестника, похоже, всего можно ожидать!
Некоторое время еще обе зорко поглядывали то на кусты, то на небеса. Отбили атаку стайки синиц, толстых, как футбольные мячи, а потом к ним присоединилась Вирина, покончив с куполом.
Теперь уж можно было ослабить бдительность. Бросаться на защитную стену големы могли сколько им угодно – дом не страдал.
– М-да, озадачила ты меня, – пробормотала Мирабель, присаживаясь внутри купола на ромашку и убирая энергетический зонтик, прикрывавший крылышки от дождя.
– Чем это? – спросила Юниция, делая то же самое.
– Да вопросом своим!.. Ведь Матвей и вправду всегда был добрым, хорошим мальчиком. Из тех, кто мухи не обидит, что называется. И это на него совсем не похоже – наделить своих помощников такой злобой!
Вирина, устроившись напротив, пристально посмотрела на подруг. И, телепатически вникнув в суть начатого до ее появления разговора, предположила:
– А может, его самого несчастная любовь озлобила?
Мирабель возмущенно затрясла головой.
– Скажешь тоже! Любовь! Любовь и злоба – две вещи несовместные, чтоб ты знала!
– Здрасте пожалуйста! – возмутилась в свою очередь та. – А как же человеческая мудрость – «бьет, значит, любит»? Без злобы-то разве бьют? И еще я слышала… ой, как же там говорится-то… А, вот – «любовь зла – полюбишь и козла»! Любовь – зла, понятно?
Юниция захохотала.
– Ну, ты нашла мудрости! Вечно у тебя… в огороде мандрагор, а в Квейтоке дядька!
Фея Странных Идей поджала губы.
– Что слышала, то и говорю. Матвей, в конце концов, – человек. А люди способны совместить что угодно. Они ведь от любви и убивают даже, не только бьют!
– Это не от любви, – сказала Мирабель.
– А от чего?
– От сопутствующих ей страстей человеческих – ревности или там… себялюбия, – которых нам, по счастью, знать не дано. И слава Творцу за это!.. Отстань, Вирина. Мой крестник – не из таких.
– Ну, значит, он с ума сошел, – высказала та новую версию. – Бешеная муха его укусила. Или… Точно, он наверняка засел тут, чтобы изобрести что-нибудь архиважное! Новый вид магии, к примеру. А мы явились и помешали!
– И поэтому он… нас… с нами… на нас… – от возмущения фея Рассеянности даже начала заикаться.
– В нас игрушками своими швыряется! – захихикала фея Озорства. – Сколько ему лет, Мирабель?
– Скоро тридцать! Взрослый человек! И ничего смешного тут нету! И я еще раз повторю, если кто не понял, – при крещении первым моим даром ему было…
* * *
– … доброе сердце, – сказал Стас. – Это ведь что-то значит?
Эш нахмурилась и взглянула на него с недоверием.
– Ты это точно слышал?
– Да, – ответил он. – А потом она еще добавила – «и хорошая память».
– Ну… тогда ты прав, – признала чародейка. – Такое отношение к гостям, пусть даже и незваным, выглядит более чем странно. Ведь дары фей остаются при человеке всю жизнь – он и в старости прекрасен, если получил от них красоту…
– Вот мне и подумалось, – подхватил Стас, – что-то здесь не то! Добрый человек и помощников себе сделает таких же – самому неприятно общаться с хамами!
Принц Гойдо кивнул, соглашаясь с ним, Настя тоже, только мысленно, а Соня усмехнулась:
– А ему они, может, не хамят. Субординацию соблюдают!
– Они не люди, – холодно сказала Эш, продолжая смотреть на Стаса. – Им все равно.
– Но хозяин есть хозяин…
– Так! – перебила ее Эш. – Стас, ты молодец, что вспомнил об этом. И хорошо, что задумался… Давай еще раз, с начала. Значит, по словам этой феи, Матвей стал затворником три года назад, после того как ему отказала в любви некая девушка…
– Создал этот сад, – продолжил он, – и спрятался в нем от всех, в том числе от родной матери, не говоря уж о крестной. Которая пыталась найти его здесь, чтобы убедить вернуться к обычной жизни, но не смогла.
– Фея – и не смогла? – недоверчиво спросила Эш.
– Так она сказала.
– Ну, тогда мне и пробовать не стоит!
– Не знаю… – с сомнением протянул Стас.
Эш еще немного потаращилась на него, потом метнула быстрый взгляд на своего повелителя, вздохнула и пробормотала:
– Три года… Стало быть, он и больных все это время не принимал. Тогда понятно, почему это его страшилище заявило, что он давно уже не лечит!
– Не знаю, – повторил Стас. – Лечит или не лечит, страдает от несчастной любви или не страдает, но на людей-то зачем бросаться? Можно было бы и вежливо все объяснить и проводить с миром…
– Как же! – снова встряла в разговор Соня. – Люди, между прочим, разные бывают. И вежливое обращение понимают не все. До некоторых, только если гавкнешь, дойдет. И вдруг мы не первые сюда пришли, и до нас кто-то успел хозяина разозлить? Точно! – воодушевилась она. – Вот он и выдал своей охране инструкции – гнать всех в шею!
– И кто же это, интересно, и каким образом мог сюда попасть? – скептически вопросила Эш, глядя по-прежнему на Стаса. – Если даже вашу компанию пришлось заманивать хитростью? А мы и вовсе ушли бы ни с чем, если бы вы нас не впустили?
Настя поднесла ко рту бокал с вином, скрывая улыбку. Чародейка хоть и достала без пререканий «стаканчики из воздуха», исполняя просьбу ее подруги, но только потому, что просьбу эту поддержал принц. И теперь изо всех сил старалась Соню не замечать. Ну-ну…
Та отмахнулась:
– Чего не знаю, того не знаю. А только и нашу компанию еще выгони отсюда попробуй! Меня вот, например, уже просто разбирает увидеть этого самого хозяина. В глаза ему посмотреть – что за дела?… Поэтому упираться буду, пока на руках не вынесут. А его высочеству и вовсе помощь нужна! И куда еще он за ней пойдет?
Гойдо тяжело вздохнул.
– Опасаюсь, что никуда. Другого мага-лекаря с такой силой мы не знаем. А прошлые мне не помогли…
Соня наставительно подняла палец.
– Вот! Значит, будем держаться до последнего!
Он благодарно улыбнулся ей.
Эш беспокойно заерзала на стуле. И поспешила, в надежде отвлечь его высочество, снова заговорить со Стасом.
– Мне кажется, ты сказал не все? Что-то здесь не то – в этом я с тобой согласна. Но, возможно, ты догадываешься, что именно?
Он покачал головой.
– Не то чтобы догадываюсь, но есть одна мысль… Опять же детективная, извините! Она, в общем-то, напрашивается сама собой – как вывод из всего того, о чем мы только что говорили. Если доброе сердце является даром человеку от крестной феи, то сделаться злым он уже ни по какой причине не может, – это, по твоим словам, навсегда. И, значит, раз Матвей был наделен добротой, то она и сейчас при нем, никуда не делась. Это первое. Второе – всякий человек обычно стремится создать для себя такое окружение, в котором ему будет приятно жить. Что в равной степени относится как к предметам мебели, так и к друзьям и к домашним питомцам, которых он себе выбирает. А также – в нашем случае – к помощникам, которых мастерит сам. Маг наверняка способен наделить свои творения теми качествами, что ему приятны. А Матвею, как человеку доброму, должна быть приятна доброта. Отсюда вывод – и помощники у него должны быть такие же. То есть добрые. Но мы видим хамов-грубиянов…
Он прервался, поглядел на Эш вопросительно.
– Я, к сожалению, ничего не знаю о големах. В них что, при создании закладывается какая-то определенная программа действий?
Та усмехнулась.
– В принципе, да. Зови их роботами – так будет понятнее?
Он удивился:
– Ты знаешь, что такое роботы?
– Знаю. Продолжай.
– Хорошо… Итак, третье – мы видим злых и агрессивных помощников, которых в окружении Матвея быть не должно. И тут… поневоле просится мысль, что… программу в них вложил не Матвей. Что создал их, возможно, он сам – во всяком случае, пчела с книжкой и в очках похожа на творение веселого и доброго человека! – но сейчас руководит ими кто-то другой.
– Другой? – нахмурилась Эш. – А… куда же делся Матвей?