– Так это и есть привычка! – сказала Соня. – Да, Стас?
– Не совсем, – он тоже задумался. – Переводил я как-то книжечку, так там было сказано, что наша психика, как и тело, обладает своего рода иммунитетом. Умеет приспосабливаться к обстоятельствам, которые представляют для нее угрозу. Так что, возможно, она сама эту способность и отключает. От перегрузки бережет – чтобы человек с ума не сошел…
Соня одарила его восхищенным взглядом.
– Нет, ну какой ты все-таки умный! Да, Насть?…
Глава 10
Незадолго до полуночи дождь прекратился.
Сад задышал свежестью и преисполнился тысячами ароматов – в таких изысканных и пленительных композициях, которые невозможностью их повторить свели бы с ума любого парфюмера.
И даже черный маг, душа которого давно разучилась радоваться природной магии, ее столь бесполезным и бессмысленным проявлениям, в частности, как благоуханье цветов, что-то эдакое да почувствовал – когда незадолго до полуночи открыл наконец дверь и шагнул в маленький двор за порогом. Вроде как дух у него перехватило…
Он замер на месте. С подозрением огляделся по сторонам.
Никого. Темнота, тишина. Сырость.
Работа по снятию чар его изрядно утомила. Сил не было уже таскаться в поисках проклятых тварей по саду.
Но и в квартире, из которой он вышел, остаться, чтобы отдохнуть до утра, казалось слишком опасным. Вдруг феи за каким-то чертом наведаются туда среди ночи и застанут его спящим, почти беспомощным… Нет, так рисковать он не мог.
Испытывая странное чувство – будто в этой невозможности есть что-то отчасти и приятное, – Тихий сделал несколько размеренных, глубоких вдохов для восстановления дыхания. Решил тем временем, что заново запечатывать дверь не стоит – мало ли, самому вдруг срочно понадобится выход? – и прикрыл ее простым маскировочным экраном, имитацией стены, в которой она была пробита.
После чего, собрав последние силы, перекинулся ночной птицей – филином. И, тяжело взмахивая крыльями, полетел в благоуханную тьму, искать себе дупло для ночлега.
Надеясь, что по дороге вдруг нападет нечаянно на след фей…
* * *
Спустя минуту экран, им поставленный, медленно отъехал в сторону, и во двор из квартиры выбрался, покряхтывая, кое-кто еще.
Серое, лохматое, невеликое ростом и похожее на тень существо, в котором Тихий без труда узнал бы домового – если бы увидел.
Звали его Дымша, лет ему было много, и за Матвеевой квартирой он приглядывал еще с тех давних пор, когда в нее вселился самый первый жилец. Немало их успел пережить – и хороших хозяев, и не очень, – но последним был доволен больше, чем всеми предыдущими. Можно даже сказать, привязался к этому молодому колдуну, с которым мог позволить себе в открытую сиживать на кухне, ведя под чай с вареньем задушевные разговоры.
Поэтому, в надежде на скорое и благополучное возвращение хозяина, он содержал его жилище в безупречном порядке и оберегал имущество как свое.
Периодическое проживание в квартире феи Мирабель с ее зверюшками и цветочками домового не волновало. Та, в конце концов, тоже за ней присматривала и тоже, бывало, приглашала его на чаек с вареньем.
Но вот появление каких-то посторонних девиц с тюками и с явным намерением здесь поселиться – а вслед за ними еще толпы народу, – Дымшу обеспокоило.
А уж последний, проникший в дом тайком визитер и вовсе встревожил не на шутку. Хотя ущерба имуществу не нанес, не считая оплеванного коврика.
Этот человек тоже был колдун и носил личину.
И что, спрашивается, такую невзрачненькую выбрал? – мозгляк мозгляком! Тощий, жилистый, с невыразительным лицом, с длинными сальными волосами, забранными в жиденький хвост…
И с очень неприятным взглядом.
Который, как известно, никакой личиной не скроешь. И который однозначно выдавал в нем черного колдуна.
Намерения его, конечно, были неясны, но уже то, что пришел тайком, говорило само за себя. Наверняка какую-нибудь пакость затеял.
И так он старому и мудрому домовому не понравился, что Дымша предпочел в его присутствии оставаться в тени, за гранью видимого людям материального мира. Хотя мысль была, была – перекинуться хозяином да и попросить поганого гостя вон!..
Отринув же ее, он ощутил вдруг настоятельную потребность хозяина предупредить.
Только вот его еще нужно было найти…
Дымша постоял во дворе немного, с удовольствием дыша ночной свежестью и размышляя о том, в каком обличье лучше приступить к поискам. В своем – предостерегало внутреннее беспокойство – оставаться не стоило. Пришел к выводу, что орла не потянуть, силы уже не те. Перебрал еще с десяток некогда привычных и удобных личин и остановился все же на человеческой. Почему-то это казалось безопаснее…
Перекинувшись в результате старичком, по обычаю маленьким и седеньким, Дымша оглянулся на дверь и задумался уже над другим вопросом – запечатывать ее или нет?
Колдун ее оставил открытой. Видимо, надеялся сбежать, если что.
А раз так – не будет ему такой возможности!
Дымша наложил на дверь самое верное запирающее заклятие, какое только знал. И торопливо посеменил к выходу из двора, стараясь уловить в окружающем пространстве знакомый импульс – мысль или чувство милого его сердцу хозяина.
* * *
Незадолго до полуночи в доме, построенном феями, воцарилась сонная тишина.
Все притомились наконец и разошлись по спальням, только Эш осталась на посту, в коридоре, возле двери своего повелителя.
Ничего ей, к сожалению, с помощью колдовства выведать не удалось – кроме того, что в саду имелись не только големы, но еще и какой-то человек. А может быть, и два человека – но странных. Или даже три…
В общем, кроме фей, она обнаружила здесь еще три сущности, наделенные разумом и душой, из которых только об одной могла сказать с уверенностью, что это человек. Остальных же опознать затруднилась – то ли люди в нелюдском образе, то ли наоборот.
И ясности в ситуацию это, разумеется, не внесло.
Фей попросить о помощи тоже не удалось, потому что в дом те больше не заглядывали и не откликнулись даже на попытку зазвать их туда с крыльца.
В результате оставалось только положиться на то, что утро вечера мудренее. И отправиться отдыхать.
Феи же не отозвались по той причине, что и сами были в растерянности.
Ибо незадолго до полуночи Вирина и Юниция вернулись из своей разведки примерно с тем же известием – в саду они обнаружили, помимо големов, еще троих не пойми кого. Попытки разглядеть каковых успехом не увенчались – все эти искорки разума перемещались хаотически, внезапно исчезая из поля зрения и возникая вновь в других уголках сада, совершенно непредсказуемых. Как будто в нем имелись черные дыры, непроницаемые даже и для магического взгляда и выводившие тех, кто туда вступал, не в ту сторону, куда они направлялись.
Во время прошлого своего визита в Матвеев сад Мирабель никаких таких дыр здесь не видела – или не заметила, поскольку не ходила по нему, а летала. Подругам ее тоже не случалось еще сталкиваться с подобной конфигурацией пространства.
И все трое как раз сидели и взволнованно обсуждали ее, выдвигая всевозможные версии, когда пробило полночь и тишину дремлющего сада нарушил мощный подземный рокот.
Земля под ногами затряслась.
А потом дом содрогнулся… и рухнул. Со страшным грохотом.
Из развалин выскочили две гигантские мыши-землеройки и кинулись наутек. Но далеко не ушли, ткнувшись острыми носами в защитный купол, и принялись стремительно подрываться под него.
Феи же, не обращая на них внимания, взмыли в воздух и ринулись смотреть, что с людьми.
* * *
Хорошо, что Эш не спала.
Она всех и спасла, пустив в ход магию при первом же ударе снизу в пол двойным мышиным тараном.
Крышу, которая должна была обрушиться спящим на головы, ее защита благополучно раздробила и разбросала обломки в стороны, так что никто не получил ни царапины. Отделались, как говорится, легким испугом.
Хорошо также, что легли все не раздеваясь, как чувствовали…
И не успели они выбраться из развалин – только на ноги повскакали и еще пытались сообразить, что произошло, ничего не видя в кромешной тьме, – как вокруг ромашковой поляны вспыхнули фонари.
Кто-то охнул от неожиданности, кто-то взвизгнул.
Стас же быстро отыскал взглядом Настю и вздохнул с облегчением – цела, собака на руках…
А в следующий миг обнаружился и виновник всего этого безобразия, и первой его заметила Эш.
– Ага! – мрачно и удовлетворенно сказала она, и, проследив за ее взглядом, его увидели все.
То был довольно гнусного вида старикан, похожий на бомжа и каракатицу разом, – не то горбатый, не то просто перекошенный, весь какой-то растопыренный и клочной, с редкой бороденкой и пышными волосяными кустами, торчавшими из носа и из ушей.
Одетый в нечто рваное и замызганное, он стоял под деревом на краю поляны и смотрел на всю компанию так, как рачительная хозяйка смотрит на грязные следы, оставленные гостем на ее свежевымытом полу. И на плече у него сидела уже знакомая им сторожевая пчела. Правда, без очков и книжки на этот раз.
Удостоверившись, что привлек к себе внимание, старик противным, издевательским голосом поинтересовался:
– Ну что? Все понятно наконец?
– Ты кто? – быстро спросила Эш вместо ответа.
– Твое какое дело? Ну, пасечник!
– А где Матвей?
– Нет, ну это ж надо – какие доставучие! – проквакал старик. – Сказано было – не до вас Матвею! Проваливайте!
И слева, вдоль тропинки, по которой они бежали к дому вечером под дождем, тоже загорелись фонари – указывая, надо полагать, направление, в котором следовало проваливать.
Эш мельком глянула на них, повернулась к принцу.
Но прежде чем она успела что-то сказать, пришла в себя Соня.
И, сделав шаг вперед, пропела льстивым голосом:
– Милый дедушка! Пожал…
Договорить ей старикашка не дал.