Оземь грянулся уже человек, скрежещущий зубами от злости, – тот самый маг…
Первым делом он разметал шалашникову постройку, пиная ее ногами, потом схватил клетку, поднес к лицу и грязно выругался.
Конечно, ведь с нее были сняты все его поганые чары. Паренек, который выпустил Дымшу, знать не знал, что делает, когда раздвигал прутья железным гвоздем… Благословенно будь иногда даже и холодное железо! Не говоря уже о птицах-воровках и любопытных шнырьках!..
После этого злодей впал в неистовство и растоптал еще и все собранные птицей сокровища.
Вот же скотина, подумал папоротниковый росток, чужого труда ему не жалко! Ну погоди, найду я Матвея, уж он-то тебя окоротит!
Дергаться, правда, пока не стоило. Сначала пусть уберется злодей… благословенно будь заодно отсутствие у него чутья на близость магических созданий!
В саду этом, конечно, все дышало магией, и растения, и сама земля, так что различить на ней следы хотя бы тех же шнырьков было совсем не просто. Но…
Злодей вдруг перестал бесноваться, застыл на месте, уставившись на папоротник, и Дымша обмер. Медленно вжался в землю и перешел в тень – за грань видимости.
Пронесло… Маг отвернулся, сел на кочку, поставил клетку перед собой. Сосредоточился и начал, помавая над ней руками, читать заклинания.
Дымша вздохнул.
Чары решил восстановить… значит, уберется нескоро. Ну, ничего, мы тоже не лыком шиты, поэтому ждать, пока закончит, не будем…
Росток втянулся в землю целиком, ввинтился глубже, там трансформировался в червяка. И, надежно укрытый от всяких глаз, заскользил, постепенно прибавляя скорость, прочь от опасного места.
* * *
– …Песок там – белоснежный, совсем как этот…
Стас, повествуя об острове Сокотра, на котором недавно побывал, поддел носком кроссовки упомянутый песок под ногами. И вдруг задумался – а где это они?
Поднял взгляд и встал от неожиданности столбом.
– Ничего себе!..
Настя тоже остановилась и ахнула.
Чинка незаметно успел привести их в место совершенно сказочной красоты – к маленькой изумрудно-синей бухте, окаймленной белой полосой пляжа. На противоположной стороне ее громоздились живописные скалы, грядой спускаясь в море и перекрывая дальнейший проход по берегу, а слева высился крутой земляной склон, поросший кое-где сероватыми невзрачными кустиками. А среди них, почти у самого верха, стояло только что описанное Стасом дерево. Самого забавного и необычного вида – толстый, почти шарообразный ствол его с гладкой серебристой корой походил на статую медведя, сложившего на животе лапы и глазеющего на бухту. Из головы которого торчали несколько кривых сучьев, усыпанных розовыми цветами.
– Бутылочное дерево… – растерянно сказал Стас. – Ну, вылитая Сокотра!
– Прелесть что такое! – мечтательно отозвалась Настя.
И тем же тоном добавила:
– Да, молодец Матвей. Хотелось бы мне с ним подружиться…
До этого мгновения Стас и сам не прочь был с ним подружиться. Но тут вдруг понял, что не слишком расстроится, если Матвея они так и не найдут.
Создателю волшебного сада было чем пленить воображение флориста-дизайнера… А ему? Одними рассказами? Что он успел хорошего сделать к своим двадцати восьми годам? И что может предложить такой девушке?…
– Поднимемся туда? – спросила Настя, разглядывая дерево с самым зачарованным видом.
– Попробуем, – хмуро ответил Стас. – Кажется, я вижу что-то похожее на тропу, вон там, ближе к скалам…
Перемену в его настроении она почувствовала, покосилась на него, подняв брови. Но сказала только:
– Отпущу-ка я Чинку, пусть показывает дорогу!
Отстегнула поводок от шлейки, и песик радостно припустил вперед.
А они пошли следом, молча, потому что – решил Стас, припомнив Сонины откровения, – Насте сейчас наверняка не до разговоров, она любуется, и не стоит отвлекать ее рассказами о Сокотре, которую она, собственно говоря, и видит перед собою в данный момент!
Другой же темы в голову не приходило. Заклинило…
А какой участок сада они только что прошли не заметив? – спохватился он и обернулся взглянуть.
В тот же миг и Настя обернулась, словно подумав о том же, и в результате вместо пройденного участка они взглянули друг на друга. И забыли, для чего оборачивались. Ее улыбка сказала Стасу без слов, что ей, как и ему, была приятна одновременность этого их движения, и на душе у него снова стало легко.
– Почему вы замолчали? – спросила она. – Вы еще не рассказали, какие звери водятся на Сокотре. Такие же необычные? – и снова бросила взгляд на дерево.
– Нет, – ответил он. – Если не знать, конечно, что это редкие разновидности, так называемые эндемики. Ящерицы, змеи, летучие мыши…
– И никаких смешных пушистиков, вроде лемуров?
– Никаких.
– Я вам завидую немного, – призналась она. – Сколько вы всего повидали! А мне вот некогда путешествовать – работа, работа…
– Вы любите свою работу, и это счастье. Думаю, мне тоже станет некогда, когда я наконец займусь делом.
– Каким? Ах да, вы же хотите открыть приют! Хорошее, конечно, дело. И благородное. Но, насколько я знаю, разорительное?…
– Да, все так говорят. Поэтому нужно подумать как следует, с профессионалами посоветоваться. Нет, открою-то я его в любом случае, средств на это у меня хватит, но хорошо бы, конечно, использовать все возможности сделать его окупаемым, хотя бы отчасти. Клинику заодно открыть, гостиницу, школу дрессировки. Устраивать выставки…
Она уважительно покачала головой.
– При таком размахе на поездки времени точно не останется. Но – удачи вам!
– Спасибо. Ничего, я уже наездился. Три года, считай, без перерывов…
Настя смущенно улыбнулась.
– Мучает меня один вопрос, – сказала. – Не подумайте, ради бога, что я не верю вам, но это кажется странным… Столько путешествуя, вы должны были часто на солнце находиться. И как вам удалось ничуточки не загореть за эти три года?
– А! – Он тронул себя за подбородок, поморщился. – Вы знаете, загар меня не берет. Никак, хоть с утра до вечера на солнце сиди. И ожогов при этом не бывает. Никто не знает, почему… то есть к врачу я, конечно, не обращался, но удивлялись обычно все мои спутники. Из них-то кое-кто, бывало, уже и через час обгорал. А мне – хоть бы что! Так и остаюсь бледной поганкой…
– Перестаньте, – сердито сказала Настя. – Никакая вы не поганка, вы очень красивый человек!
– Правда?
– Правда! Неужели до сих пор верите своей бабушке? И в зеркало никогда не смотритесь?
– Ну… в парикмахерской…
– А, может быть, вы просто кокетничаете? На комплименты напрашиваетесь?
Она как будто и в самом деле рассердилась, и Стас почувствовал, что краснеет, – щекам стало горячо. Странно, обычно в таких случаях он превращался, наоборот, в морозильник…
– Я не умею этого, – сказал он. И остановился. – Пришли. Боюсь, однако, что не подняться нам здесь…
То, что издали казалось подобием тропы, вблизи совершенно таковою не выглядело. Склон был настолько неудобен и крут, что взобраться на него без альпинистского снаряжения могли, пожалуй, только горные козы.
Настя снова посмотрела на недоступное дерево и вздохнула.
Чинка, который забежал немного вперед и суетился в этот момент, то принюхиваясь, то задирая лапу, возле здоровенного камня, привалившегося боком к обрыву, призывно тявкнул. И скрылся за ним.
Стас поспешил догнать его, заглянул за камень и увидел… нечто невозможное. Если, конечно, этот весьма внушительный склон с бутылочным деревом наверху не был всего лишь бутафорией – земляным валом метровой толщины, отгораживавшим берег от остальной территории острова. Да и то…
Тут подоспела Настя и тоже это увидела – полукруглый коридорчик в земле, глубиной не более метра, за которым сочно зеленела залитая солнцем трава. Оба удивленно оглянулись – солнце было у них за спиной, и там, куда выводил проход, просто обязана была лежать тень, отбрасываемая валом. Если это, конечно, был вал…
– Чудеса, – пробормотала Настя.
– Да, – отозвался Стас. – Любопытно было бы зайти туда, посмотреть. Но нам, пожалуй, лучше возле бухты остаться. Феи…
Договорить он не успел – Чинка, о котором на секунду забыли, шмыгнул в коридорчик, выбежал наружу с другой стороны и остановился среди травы, принюхиваясь. Настя не раздумывая кинулась за ним, Стас – за нею, и запоздало испугались оба, только уже выскочив из прохода.
Повезло, однако, – все трое угодили в одно и то же место…
Простое и скромное на сей раз, в отличие от оставшейся позади роскошной имитации экзотического острова. Можно даже сказать, рабочее.
Ибо, судя по всему, то была Матвеева мастерская под открытым небом, где он изготавливал големов.
Реденький лесок окружал здесь просторную зеленую лужайку, которая обрывалась с одной стороны небольшим глиняным карьером. На другой имелись колодец и два сарая, один – с дымовой трубой, намекавшей на наличие внутри печки для обжига. Посредине были вкопаны в землю широкий деревянный стол и лавка, сверху донизу обляпанные засохшей глиной. Стоял колом, прислоненный к столу, такой же изгвазданный брезентовый фартук, рядом топорщились в траве два предмета, в которых лишь с большим трудом можно было опознать рукавицы.
А на самом столе лежал массивный, пугающего вида глиняный ком – похожий на смятую в сердцах заготовку, тоже высохшую и растрескавшуюся, по которой уже не угадать было, что за зверя или птицу собирался вылепить мастер.
Настя рассмотрела все это не сразу, поскольку, разумеется, первым делом бросилась, размахивая поводком, ловить Чинку. Он, однако, так шустро уворачивался и так жалобно повизгивал, поглядывая при этом на Стаса, что тот сказал в конце концов:
– Оставьте его. Обещает, что больше никуда без разрешенья не сунется…
Пришлось поверить и отступиться.
Сам он тем временем подошел к карьеру и, остановившись на краю, принялся внимательно рассматривать что-то внизу. Настя, наскоро оценив незамысловатую окружающую обстановку, тоже подошла и заглянула туда. Но ничего достойного внимания не увидела, кроме валявшихся на дне лопаты и нескольких перемазанных глиной ведер.