И тон обеих не сулил Тихому ничего хорошего. Как он и предвидел…
Глава 23
Не успели обе компании «чужих» тронуться после этих переговоров в дальнейший путь, как на них набежали големы с дубинками, посланцы пасечника, и весьма нелюбезно предложили свои услуги по сопровождению.
Каковые, конечно, были приняты, и даже не без удовольствия – все-таки дополнительная охрана… Вирина только попросила «бобров», которые пришли за ними, подождать минуточку, ибо Соня заявила, что никуда не пойдет, а останется жить в этом розарии, если ей немедленно не вернут нормальный вид. Чем и пришлось заняться в первую очередь…
Но Мирабель с ее подопечными не задержало ничто, и она уже на ходу поведала Стасу с Настей, а заодно и явившимся за ними «енотам», о новой опасности, после чего призвала всех быть бдительными.
– Заметите какого-то незнакомца, сразу меня зовите! – велела и, взлетев повыше, помахала в знак своей боевой готовности волшебной палочкой. – Я, конечно, постараюсь держаться рядом, но мало ли, вдруг сама кого-то увижу, отвлекусь… И еще – следите за его руками! И не только! Где бы что бы ни блеснуло – быстренько отворачивайтесь! Мы не знаем, откуда он испускает свой луч и действуют ли эти чары на людей и големов, поэтому не смотрите на него!
Еноты покивали, а Стас ответил со вздохом:
– Попробуем, – не слишком хорошо представляя себе, как это возможно – одновременно следить и не смотреть. – Но вы уж все-таки далеко не улетайте! – попросил.
Вопреки своему желанию – потому что из-за близости этого чудесного существа снова чувствовал себя плохо.
Не настолько, к счастью, как было, когда рядом находились сразу три феи. При одной его всего лишь слегка мутило. Голова кружилась, теснило грудь… Но к Насте он все равно старался не поворачиваться, подозревая, что выглядит сейчас совсем не красавцем.
Очень хотелось на самом деле взять ее за руку, сказать, как он рад тому, что она появилась в его жизни… Но руки ее были заняты Чинкой. А излияниям чувств, его переполнявших, мешало присутствие феи и големов. И даже просто улыбнуться ей было боязно – как бы не вышла вместо этого страдальческая гримаса!
…Думать о Насте, однако, казалось куда приятней, чем о своем необъяснимом болезненном состоянии, и этим-то он и занялся. Вспомнил Соню, которая его, похоже, не обманула, подивился выпавшему на его долю счастью… Но очень скоро мысли свернули в другую сторону.
И почему Настя считает его красивым? В кого бы он таким уродился?
Мама его, которую Стас видел только на фотографиях, была, конечно, хороша собой, но на нее он совсем не походил. Как и на бабушку и на всех прочих Каюровых. Все они, опять же судя по снимкам, сохранившимся с давних, еще начала прошлого века времен, были довольно привлекательными людьми, как женщины, так и мужчины. Но – смуглыми, темноволосыми, кряжистыми, роста в основном невысокого. Ничего общего с его долговязостью и белесостью…
В отца пошел?
Эх… знать бы о нем хоть что-нибудь! В последний раз Стас попытался расспросить бабушку, когда ему было пятнадцать лет. Где отец да кто такой… и как его хотя бы зовут? Но нарвался все на тот же ответ – «чудовище, и нечего тебе о нем даже думать!»
Помнится, тогда он хмыкнул про себя: «Что значит «чудовище»? Рогатый рептилоид с Альфы Центавра? Или просто двухголовый мутант? И как, интересно, мама могла полюбить такого?», но вслух этого сказать не посмел. Бабушка, как он только теперь сообразил, умело спекулировала данной им когда-то и напрочь забытой клятвой – чуть что, хваталась за сердце и начинала активно «умирать». Очень его этим пугая, поскольку не ленилась регулярно напоминать внуку, что других родственников у него нет и после ее смерти ему останется одна дорога – в детдом. О котором она тоже рассказывала всякие ужасы…
Интересно, а отец когда-нибудь пытался его увидеть?
Стас сосредоточился, пробежался мысленно по всей жизни своей, которую помнил. Нет, ничего подобного вроде бы не было… Правда, бабушка всегда, при любом неожиданном звонке в дверь, отсылала его в детскую, прежде чем открыть. И даже запирала там… На всякий случай? Боясь, что «чудовище» пришло?…
Поди теперь знай!
Она вообще-то при любых гостях его отсылала, не позволяя слушать взрослые разговоры.
Кстати, о гостях и разговорах…
Друзей у нее было не слишком много. Но кое-кто из них, возможно, был еще жив. И, возможно, даже слышал что-нибудь про отца? Не могла же она ни с кем, ни разу, не поговорить откровенно? Не обсудить хотя бы с самой близкой подругой столь ненавистного ей человека, который соблазнил ее дочь?
А это мысль! Пожалуй, стоит заглянуть ко всем, кого удастся найти, да и расспросить. Ведь теперь уж ни к чему хранить тайну – и бабушки нет, и сам он давно уже не ребенок, которого могли бы потрясти какие-то неприглядные подробности…
Сердце вдруг защемило.
Вспомнились ее слова: «Нравишься себе пока? Похож еще на человека? То-то же…»
И следом молнией пронзила догадка – его утраченный дар мог быть унаследован от отца.
«Чудовища».
И, скорее всего, так оно и было. Потому-то бабушка и запугивала его. И клятву взяла с него не зря. Сама боялась…
Но чего именно?
Того, что Стас превратится в подобие отца?
Неужели тот и в самом деле был страшен?
Мысли лихорадочно заметались.
Ведь мама могла и не любить этого человека – с чего он вообще взял, что любила? Вдруг это было насилие… ее преследовали, терроризировали, мучили… а бабушка защищала всеми способами…
И поневоле видела потом во внуке продолженье кошмара!
Воображение вмиг нарисовало Стасу дикую картину – какой-то несусветного вида великан, помесь рептилоида с анекдотическим быковатым «братком», выламывает дверь бабушкиной квартиры, бросается на маму… – и он досадливо сморщился.
Да нет, что за ерунда! Конечно, это был человек.
Экстрасенс, возможно. Или даже маг, настоящий, – в существовании которых здесь и сейчас, гуляя по волшебному саду, сомневаться уже не приходилось.
Он мог быть и черным магом. Владеть искусством гипноза. Или умением варить какие-то зелья. Опоил или иным способом околдовал маму, заставил полюбить себя, соблазнил. Бросил… Можно сказать, убил – она ведь умерла совсем молодой, в двадцать лет, вскоре после рождения ребенка! Который ему, возможно, был абсолютно не нужен…
Да уж, в этом случае у бабушки имелись веские причины ненавидеть его. И бояться проявлений унаследованного дара у внука.
Стаса передернуло.
Ну, знаете… такой дар ему и самому ни к чему!
Вот только и покоя теперь не будет.
Так все это было или не так?
Он должен докопаться до истины.
И поэтому… первым делом, после того как выберется отсюда, займется поисками бабушкиных друзей. Кому она могла что-то рассказать.
Даже ноги зазудели, так захотелось поскорее начать.
А в памяти вдруг всплыло имя ее подруги, которая бывала в доме чаще других, – Вера.
Кажется, та была врачом. Да, точно. Приходила как-то раз с медицинским чемоданчиком, брала у него кровь на анализ…
Зачем? – запоздало удивился Стас. Он ведь не был болен тогда… он никогда не болел!
И насколько ему известно, такие анализы берут обычно в поликлинике, в специальном кабинете, а вовсе не на дому.
Мысли вновь залихорадило.
Бабушка ни разу не водила его в поликлинику и не вызывала доктора на дом. Это еще как-то можно объяснить – нужды не было… Но когда он в школу пошел, приучила избегать даже профилактических осмотров – оставляла его дома в такие дни, запасаясь справкой о болезни от той самой Веры. А потом еще хлеще – не пустила в армию, раздобывши где-то целую пачку фальшивых справок…
Боялась, что врачи могут узнать о нем что-то лишнее? И в результате упечь в ту самую клетку, для экспериментов, которыми она его пугала, когда вымогала клятву?
Что же – он и в самом деле урод?
Сын если не инопланетного рептилоида и не мага, то какого-нибудь мутанта – жертвы радиации или генетического сбоя, случившегося по известной только черту причине?…
От этакого предположения Стасу стало совсем нехорошо.
Ведь подобный вариант тоже нельзя было исключить. И, пожалуй, он выглядел худшим из возможных.
Зная о наличии дефектов в своем геноме, разумный человек никогда не позволит себе завести детей. Нет у него на это права.
А, стало быть, не вправе он и жениться.
Любить…
Стас на мгновенье зажмурился. Настя…
Черт, он уже совершил непоправимое. Почти объяснился ей в любви. Которая, похоже, не безответна…
И стало быть, теперь, как честный человек, обязан рассказать и о своих подозрениях.
Нет… не сейчас. Позже. Первым делом, выбравшись отсюда, он не к бабушкиным друзьям отправится, а к врачу. Пройдет полный осмотр, сдаст все положенные анализы. Сделает рентген и прочее, что велят. Выслушает вердикт.
И если дело будет обстоять действительно плохо, тогда он с ней и поговорит. А пока… просто постарается держаться подальше.
Как это ни трудно и ни больно ему самому.
Практически невозможно.
Он и не глядя чувствовал сейчас каждое ее движение, каждый шаг, каждый поворот головы. Как будто даже дышал с нею в одном ритме. И видел – глазами не тела, но души – чудесную связующую нить между ними.
Серебряный чистый свет. Нежнейший сердечный трепет.
За которые все отдашь…
* * *
Лицо у него в какой-то момент стало – не подступись!.. Сразу видно, так глубоко ушел в себя человек, что ни до чего вокруг нету дела.
Впрочем, Настя подступаться и не собиралась.
Самой было о чем подумать.
О том хотя бы, как легко она перешагнула через свой собственный зарок. И о том, что возвращение – невозможно.
Поздно. Попалась.
Почему-то это было понятно без всяких размышлений. И – на удивление – не пугало…
Ей нравилось в нем все, от походки до малейшего завитка волос. Звук его голоса, манера улыбаться. И то, что он говорил, и то, как он молчал. К его объятиям она пришлась так, словно их тела, руки, ноги были сделаны по особому заказу, вылеплены неким небесным скульптором единственно друг для друга. Две части одного целого. Перчатка и рука.