– И тут Матвей прав, – сказала Настя. – Не узнаешь, пока не попробуешь.
Стас тяжело вздохнул.
– Этого-то я и боюсь. Необратимости отказа от клятвы – в том случае, если это приведет к причинению вреда, пусть даже всего лишь из-за моего неумения управлять своими способностями. Сотворю вдруг вместо «козы» «грозу»… и не дай бог убью кого-то ударом молнии!
Он поежился.
– А тут ты прав, – Настя тоже задумалась. – Слушай, может, попросить Матвея – приглядеть, проконтролировать…
– Когда, в какой именно момент? – спросил он. – Я ведь не знаю даже, как мне отказаться от нее, что для этого нужно сделать! И что теперь – жить при Матвее до тех пор, пока не пойму? То-то ему радости!.. – Стас усмехнулся невесело. – Нет уж. Думается, мне никто не поможет. Сам поставил блок, сам и должен с ним разобраться. Правда, надо сперва еще привыкнуть к этой мысли…
– Конечно. Привыкай. Поскорее…
Тут Настя вспомнила вдруг собственный зарок. И то, с какою легкостью от него отреклась.
– А знаешь, – сказала, – возможно, и вправду просто не пришло еще твое время. Поэтому ты и не понимаешь, что делать. А когда придет, все возьмет да и случится само собой – отказ от клятвы, я имею в виду. Мне кажется, для этого не нужны какие-то там особые слова или, тем более, ритуалы. А нужна всего лишь внутренняя готовность к тому, чтобы изменить свою жизнь. Принять то, что казалось до сих пор невозможным.
– Всего лишь? – снова усмехнулся он.
– Ну да. И трудным это кажется только потому, что время не пришло. А потом окажется очень легким…
– Хорошо бы так!
Он заглянул ей в глаза, и голова у нее тут же закружилась – столько всего было в этом взгляде!..
– Ты только не бросай меня, ладно?
– Никогда, – сказала Настя. – И ты не вздумай меня бросить, даже если станешь злодеем!
Оба тихонько засмеялись.
Сонный Чинка на руках у Стаса приоткрыл один глаз и снова закрыл – с самым довольным видом.
Соня, почти висевшая все это время на плечах у Дымши и Мирабель – которые тоже, разумеется, не упустили ни слова, – облегченно выдохнула наконец, и все трое лукаво переглянулись.
Тропа тем временем пошла вниз, вывела из скал в цветущий вишневый сад, который сменился вскоре благоуханными зарослями жасмина. И за очередным поворотом ее открылась вдруг знакомая ромашковая поляна среди берез, где уже трудилась над развалинами дома, растаскивая их, бригада големов, «белок» и «барсуков».
– Молодцы! – сказал им Матвей, проходя мимо.
Обе феи встрепенулись:
– Ой, да мы сами сейчас убрали бы! Минутное дело!
– Ничего, им не трудно. А нам и минута дорога!
Тут сзади донесся топот, и Матвей настороженно оглянулся, придержав шаг. Но это оказался всего лишь Мики, который, догнав их, доложил, что фонтан в порядке, работает, после чего занял свое место рядом с хозяином.
Только двинулись дальше, как вернулся, выполнив поручение, и Робин. Прожужжал, что косильщики уже приступили к делу, и вновь уселся Матвею на плечо.
Благополучно прошли березовую рощу, потом – аллею с эффектом «бесконечности», ведущую к живописной каменной лесенке, спустились по ней к газону-распутью с тремя воротами. Миновали и его и оказались наконец во дворе – где так и стояли до сих пор кресла-качалки, сотворенные Юницией прошлой ночью…
Здесь компания опять разделилась – провожаемых Матвей попросил посидеть тихо в стороне, с бесполезными пока големами, велел феям и домовому заняться обороной, а сам вместе с чародейкой приступил к установке своего магического экрана на дверь – которая по-прежнему оставалась невидимой.
Вдвоем они принялись вершить перед стеной какие-то загадочные пассы и твердить всякие непонятные заклинания. Домовой, снова перекинувшись соколом, устроился наблюдать за небом на верхушке одной из яблонь. Мирабель же с Вириной укрепили сперва поставленный накануне защитный купол над двором, успевший слегка подтаять, а потом встали на караул возле калитки.
Нападения, однако, как будто ничто не предвещало. Словно никакого злодея не было в саду и в помине. Небо голубело, светило солнце, задувал ласковый ветерок. Негромко бормотали свою абракадабру маги, плавно поводя руками при этом. Щебетали птицы, благоухала сирень…
Покой и умиротворение, короче говоря. Такое умиротворение, что принц, похоже, снова начал задремывать в качалке, пригревшись на солнышке. И Настя, посмеиваясь про себя, подумала – хорош открыватель новых миров, не пропускает ни одного случая поспать!.. Хотя, наверное, для путешественника это как раз очень полезное уменье. Спать не тогда, когда хочется, а когда можно…
Чинка же на руках у Стаса дрых откровенно и даже похрапывал во сне.
И недовольно заворчал, когда тому пришлось подняться вместе с ним на ноги.
Матвей, покончив с установкой, подозвал их к себе первыми. Поколдовал над Стасовой головой, потом над Чинкиной, совершая такие движения, словно вытягивал что-то и отрывал – частицу энергии, должно быть, о которой говорил раньше, – а потом скатывал это «что-то» в шарик и размазывал по невидимому экрану, бормоча опять же всякую тарабарщину.
Следующей он вызвал Соню, проделал с ней то же самое, только улыбаясь при этом, и напоследок, казалось, не прочь был чмокнуть ее в щечку, но удержался…
Настя, когда настала ее очередь, приготовилась испытать при сей магической процедуре какие-то необычные ощущения, но не почувствовала ровным счетом ничего. Слегка разочарованная, подошла потом к Соне со Стасом, которых Матвей попросил не садиться на места, а подождать рядом, потому как осталось, мол, совсем чуть-чуть, всего несколько минут работы. И вместе они следили, как он колдует над принцем. Под очень настороженным взглядом Эш…
Наконец он отпустил и Гойдо, велел всем отойти немного подальше и проделал перед стеной обеими руками широкий заключительный пасс. Отвернулся от нее, сказал:
– Ну вот, готово! Полный порядок, – и взглянул на яблоню. – Дымша, пора! Дело за тобой!
С яблони сорвался сокол, эффектно грянулся оземь и превратился в старичка-домового.
Который, не удержавшись на ногах, рухнул на четвереньки.
– Ох-ох-ох, – прокряхтел он, поднимаясь, – старею…
И, выпрямившись кое-как, сообщил с ухмылкой:
– По правде говоря, уж какого труда мне стоило – не вспоминать, не думать про это слово! Особливо когда за стол уселись, чаи гонять! Это ж его там только и не хватало… – Дымша уставился на стену и сказал громко и со вкусом: – Вареньице!
И в тот же миг в ней появилась дверь.
Закрытая. И Матвея это как будто удивило.
Во всяком случае, он слегка нахмурился, глядя на нее, после чего, повернувшись к принцу, сказал:
– Надо, чтобы кто-то из вас четверых ее открыл. Попробуете, ваше высочество? Заодно и экран проверим!
Эш дернулась, желая возразить, но Гойдо поднял руку, останавливая ее.
– Отчего же нет?
Подошел, непринужденно и без всякого труда взялся за ручку («Есть!» – радостно сказал при этом Матвей), потянул ее на себя, и дверь открылась.
– Прошу! – С легким поклоном Гойдо отступил в сторону. – Полагаю, первыми войдут дамы?
– Возможно, и нет, – Матвей перевел взгляд на Стаса. – Недурно бы сначала и обстановку внутри проверить…
Но к выходу его позвать не успел.
Мгновеньем раньше Настя вдруг заметила – вернее даже, не заметила, а почувствовала – какое-то внезапное и быстрое движение у себя за правым плечом, там, где стояли в ряд у сиреневых кустов големы.
А в следующий миг ее вдруг обхватила поперек живота твердая, как железо, покрытая шерстью лапа и с силой придавила к чему-то такому же твердому, невесть откуда взявшемуся за спиной.
И горло обожгло прикосновение чего-то холодного…
– Все отошли от двери! – визгливо завопил кто-то в ухо. – Быстро, бегом!
– Мики?! – изумленно вскрикнул Матвей.
– Ага, Мики! Живо отошли, ну?!
Она увидела, как торопливо метнулись прочь, в сторону калитки те, кто находился у двери – принц, Матвей, чародейка… А через секунду Настю уже подтащили к ней – оторвав от земли с такой легкостью, словно она была ничего не весящей куклой, – и развернули лицом к двору, прикрываясь ею.
И она увидела и остальных своих спутников, всех – с перекошенными, бледными лицами, пятящихся к калитке.
В ухо снова завизжали:
– Всем стоять на месте, не двигаться! Ты, как тебя… Матвей! Снимай экран, живо!
Холодное у горла дрогнуло, обжигая.
– Да, – испуганно ответил тот, – сейчас, секундочку! Но мне придется двигать руками… как же быть?
Настя нашла глазами Стаса.
Белый как мел, он неожиданно наклонился в этот миг и аккуратно поставил Чинку на землю.
Тот вздыбил холку и зарычал.
– Подними! – завопил визгляк.
Стас выпрямился.
– Подними собаку, гад, я сказал!
Стас с видом сомнамбулы сделал медленный шаг вперед.
– Стой! Зарежу девку! Подними поганую тварь!!! – визг сделался истерическим.
И тут…
Глаза у Стаса вспыхнули. В буквальном смысле – загорелись, как два фонарика.
И сам он засветился.
Весь, с головы до ног. Так ярко, что не видны сделались все остальные.
Вытянулся, стал каким-то… полупрозрачным. Призрачным.
И справа и слева от него вдруг соткались из чудесного свечения и встали рядом два невероятных, грозных и прекрасных создания.
Два огромных, белых, сияющих, таких же призрачных пса.
Нет… волка – судя по безжалостным и хищным глазам.
Пала тишина. Такая, что зазвенело в ушах.
И, похолодев от восторга, забыв о страхе, Настя увидела, как в этой тишине все четверо – и ее маленький, но бесконечно храбрый и верный Чинка в том числе – сделали одновременно еще один шаг вперед.
Глава 29
…Впоследствии, когда все уже было позади, Стас признался ей, что не понял сам, как это у него получилось. Потому что думать в тот момент ни о чем не мог, тем более о каких-то клятвах, знал только, что на все готов – лишь бы она немедленно оказалась рядом, у него в руках, под его защитой. И тогда вскипело что-то внутри, горячей безудержной волной