На день рождения она подарила ему туалетную бумагу от Гуччи с вытисненным на ней логотипом знаменитой фирмы. В последний момент она, правда, застеснялась такого подарка и купила еще элегантный кейс, который, строго говоря, гораздо больше соответствовал стилю Жака, но он сумел понять и оценить шутку.
— Нет, Жак, дело не в вечеринке, — ответила она. — Наверное, я действительно слишком много времени провожу в лаборатории.
— Как так можно! Женщина с таким лицом и фигурой должна танцевать и веселиться ночи напролет, а не корпеть над растворами.
— Может быть, когда-нибудь так и будет. А пока я задумала новую серию фотографий. Мне хочется…
И она принялась с воодушевлением описывать ему свой новый проект. Уличная жизнь Сан-Франциско давно интересовала ее, но только теперь Мари чувствовала себя готовой к этой сложной работе. Жак внимательно слушал и кивал.
— Одобряю, Мари, мне нравится. О'кей, как говорят у нас в Америке. Это нужно сделать как можно скорее.
Он уже собирался перейти к обсуждению деталей, как вдруг в дверь кабинета постучали. Это была секретарша Жака, делавшая какие-то странные знаки своему боссу.
— Ага! Должно быть, пришел кто-то из твоих поклонниц, — заметила Мари, которой нравилось поддразнивать любвеобильного француза.
Жак в ответ только пожал плечами и с видом полной покорности судьбе подошел к дверям. Вполголоса переговорив с секретаршей, он довольно кивнул и, вернувшись за стол, посмотрел на Мари так, словно собирался сделать ей какой-то подарок.
— У меня есть для вас сюрприз, Мари, — сказал он. — Приготовьтесь. Опля!..
Тут в дверь снова постучали, и Жак добавил:
— Один очень важный человек заинтересовался вашими работами, мадемуазель Адамсон.
Не успел он закончить фразу, как дверь распахнулась, и Мари, машинально повернувшись в ту сторону, увидела Майкла.
Чашка с горячим кофе задрожала в ее руке, и Мари с трудом сдержала взволнованное восклицание, готовое сорваться с ее губ. В темно-синем деловом костюме, голубой сорочке и строгом галстуке Майкл выглядел очень представительно. Между прежним беззаботным студентом, которого она когда-то любила, и этим самоуверенным бизнесменом лежала, казалось, непреодолимая пропасть.
Поставив от греха подальше чашку на стол, Мари пожала протянутую руку, и Майкл поразился тому, как свободно чувствует себя в кабинете Жака эта молодая, ослепительно красивая женщина. Ему трудно было поверить, что вчера вечером именно она отвечала на его звонок, что именно ее голос дрожал от сдерживаемой боли, злобы и какого-то странного отчаяния. Почему она умоляла… да-да, именно умоляла оставить ее в покое? Может быть, у нее вообще проблемы с мужчинами? А может, она просто была пьяна или накурилась какой-нибудь дряни, как делают это многие артисты, художники и прочие представители богемы?..
Но ни одна из этих мыслей не отразилась на лице Майкла, и точно так же безмятежно-спокойное лицо Мари не выдало ни страха, ни смятения, овладевшего ею, как только она увидела его.
— Я рад, что мы с вами в конце концов встретились, мисс Адамсон, — спокойно сказал Майкл. — Вы заставили меня побегать за вами. Впрочем, полагаю, что, обладая подобным талантом, вы имеете на это право.
Он доброжелательно улыбнулся ей, но ее лицо оставалось бесстрастным. Мари посмотрела на Жака, который тоже поднялся из-за стола и протянул Майклу руку. Владелец галереи был очень доволен тем, что корпорация «Коттер-Хиллард» проявила такой интерес к работам Мари.
Майкл сообщил ему об этом открытым текстом, специально подчеркнув, что он собирается приобрести фотографии мисс Адамсон именно для выполняемого его корпорацией проекта, а вовсе не для своей личной коллекции и даже не для офиса. Жак был искренне рад за молодую талантливую подопечную. Любой заказ от «Коттер-Хиллард» мог сделать из нее настоящую звезду, принести не только славу, но и деньги.
Он был совершенно уверен, что Мари не сможет остаться равнодушной к предложению Майкла, поэтому был буквально поражен той холодной сдержанностью, с какой Мари отреагировала на новость. Она неподвижно сидела в кресле и улыбалась какой-то отрешенной улыбкой. «Да что с ней сегодня такое?!» — в сердцах подумал француз.
— Позвольте мне сразу перейти к делу и объяснить все подробно? — спросил Майкл, и Жак кивнул:
— Разумеется, мистер Хиллард.
Жак сделал знак секретарше подать гостю кофе и, откинувшись в кресле и скрестив перед собой руки, стал слушать, как именно корпорация «Коттер-Хиллард» собирается поступить с работами Мари. Это был грандиозный проект, за который любой художник ухватился бы руками и ногами. Перед Мари открывалась прямая дорога на Олимп, но на нее, похоже, слова Майкла не произвели ни малейшего впечатления. Она сидела все такая же прямая и холодная и все так же загадочно улыбалась, словно современная Джоконда.
Когда Майкл закончил, она слегка повернулась в его сторону.
— Боюсь, мистер Хиллард, что даже ваше красноречие не заставит меня изменить моего решения. Я уже сказала вам «нет» и могу повторить снова.
— Так вы уже обсуждали это?! — удивился Жак, и Майкл поспешил объяснить ему, в чем дело.
— Один из моих сотрудников, моя мать и я сам несколько раз связывались с мисс Адамсон по телефону. Мы вкратце ознакомили ее с нашим проектом, но мисс Адамсон ответила отказом. Я надеялся, что она переменит свое мнение, когда узнает все подробности, однако…
Он покачал головой, а Жак в изумлении воззрился на Мари.
— Мари, дорогая, вы… вы уверены, что поступаете правильно?
Только крайняя степень удивления способна была подвигнуть Жака на подобную нелояльность.
Мари кивнула:
— Мне очень жаль, но я вынуждена сказать «нет».
— Но почему же «нет»?! — воскликнул Жак, совершенно растерявшись.
— Потому что я не хочу…
— Могу я, по крайней мере, узнать причину отказа?
Майкл произнес эти слова совершенно спокойно, но Мари уловила в его интонациях что-то совершенно новое. Это было сознание своего могущества, неограниченной власти, финансовой мощи корпорации, главой которой он теперь был, и Мари, досадуя на себя, подумала о том, что эта новая черта Майкла ей скорее нравится. Впрочем, будь он хоть ангелом во плоти, она бы не изменила своего решения.
— Можете считать меня непредсказуемой, капризной, экстравагантной — как вам будет угодно, но я не передумаю. Я уже сказала вам «нет» и, если понадобится, повторю еще раз.
Она твердо посмотрела ему в глаза, потом кивнула Жаку и встала.
— Я благодарю вас за ваш интерес ко мне, — официально сказала она, пожимая Майклу руку. — Надеюсь, вы найдете для своих проектов кого-нибудь более подходящего. Может быть, Жак сможет вам кого-нибудь посоветовать — с его галереей постоянно сотрудничает несколько очень способных фотографов и художников.
— Боюсь, что нам нужны именно вы. — Теперь в голосе Майкла сквозило упрямство, и у Жака сразу же появилось на лице виноватое выражение, словно он извинялся перед Мари за бестактность гостя. Но Мари вполне способна была постоять за себя — уступать, во всяком случае, она не собиралась.
— С вашей стороны было бы неразумно продолжать настаивать, после того как я несколько раз ответила «нет», мистер Хиллард, — сказала Мари. — Вы же не ребенок. Вам придется найти кого-нибудь другого. Я не буду сотрудничать с вами.
Ее последние слова Майкл принял на свой счет.
— Быть может, в нашей фирме есть какой-то другой человек, с которым вы предпочли бы иметь дело? — спросил он.
— Нет, в вашей фирме такого человека нет, — ответила она, слегка выделив голосом слово «в вашей». — Прощайте, мистер Хиллард.
Она покачала головой и пошла к выходу.
— Но, может быть, вы все-таки подумаете? Этот вопрос настиг ее у самой двери, и на мгновение Мари остановилась. Потом, не поворачиваясь к Майклу, она снова покачала головой. Послышалось еще одно тихое «нет», и Мари вышла из кабинета вместе со своей маленькой собачкой.
— Постойте! Да постойте же!..
Торопливо попрощавшись с недоумевающим французом, Майкл выскочил вслед за Мари сначала в приемную, потом — на улицу.
— Подождите, пожалуйста!..
Мари, не оглядываясь, быстро шагала прочь, и Майклу пришлось бежать, чтобы нагнать ее. Наконец он поравнялся с ней и пошел рядом, хотя все еще не вполне понимал, зачем он это делает.
— Позвольте мне немного проводить вас, мисс Адамсон.
— Если хотите — пожалуйста, но предупреждаю вас: этим вы все равно ничего не добьетесь.
Отвечая, она даже не повернула головы, и ему пришлось немного обогнать ее, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Я не понимаю, в чем дело! — сказал Майкл с легкой досадой. — В вашем упрямстве нет никакого смысла. Ваше предубеждение против нашей фирмы совершенно, совершенно иррационально. Быть может, у вас имеются какие-то чисто личные причины? Вы слышали о корпорации что-то плохое? Сталкивались с нашими служащими и они чем-то оскорбили вас? Быть может, вы имеете что-то против меня лично?
— Какая вам разница, мистер Хиллард?
— Разница есть, черт побери! Есть! — Он загородил ей дорогу, и Мари вынуждена была остановиться. — Я имею право знать.
— Вот как?!
Они некоторое время стояли друг против друга, потом Мари неожиданно кивнула.
— Хорошо, — сказала она. — Если я скажу, что у меня действительно есть личные причины недолюбливать фамилию Хиллард, вас это удовлетворит?
— Отчасти. По крайней мере теперь я знаю, что вы не сумасшедшая.
Мари невольно рассмеялась и посмотрела на него в упор.
— Откуда вы знаете? Может быть, я уже давно сошла с ума?
— Я так не думаю, мисс Адамсон. Просто вы ненавидите корпорацию. Или меня.
Эта мысль пришла ему в голову совершенно неожиданно, и он даже не успел как следует подумать, высказать ее вслух или лучше не стоит. На какое-то мгновение речь опередила разум, и он сморозил явную глупость. Ни корпорация, ни он сам никогда и ни на кого не оказывали давления, во всяком случае — открыто. «Коттер-Хиллард» не связывалась с сомнительными клиентами и не действовала запретными методами. Никаких причин для подобного упрямства у нее, таким образом, просто не могло быть.