— Вы давали ей задание нарисовать автопортрет?
— Нет.
— Значит, тот факт, что вы впервые увидели эту картину здесь, в суде, может изменить степень вашей уверенности относительно выводов по этой картине.
— Вынуждена признать вашу правоту.
— Существует вероятность того, что Эмили Голд не была склонна к самоубийству, когда рисовала эту картину, что она не подвергалась сексуальному насилию, а просто… возможно, как у мистера Магритта, у нее был… просто плохой день?
— Существует, — согласилась Сандра. — Но эта картина, держу пари, создавалась в течение нескольких месяцев. Слишком много плохих дней подряд, не находите?
Барри поджала губы от неожиданной словесной пощечины.
— Свидетель ваш.
— Я перефразирую, — заявил Джордан, вставая и направляясь к арт-терапевту. — Вы сказали мисс Делани, что не можете с уверенностью заявить, что любой из этих тревожных знаков на картине Эмили доказывает, что совершалось сексуальное насилие или присутствовали мысли о самоубийстве. Что она могла пробовать себя в другом стиле, чтобы поступить в Сорбонну. Но, на ваш профессиональный взгляд, какова вероятность подобного?
— Ничтожно мала. В этой картине слишком много странного. Если бы всего одна-две детали, — объяснила Сандра, — как, например, мягкие часы или яблоко посреди лица, я бы сказала, что она пробует себя в сюрреализме. Но существует способ по-другому выразить свой творческий диапазон, не выплескивая на полотно горстями детали, от которых у арт-терапевта волосы шевелятся на затылке.
Джордан кивнул, подошел к столу с доказательствами и осторожно, кончиками пальцев взял репродукцию Магритта.
— Сейчас мне кажется, что безусловно в этом судебном заседании доказано одно — моя полная несостоятельность в вопросах искусства. — Сандра Вернон ответила ему улыбкой. — Тут вы явно застали меня врасплох. Но поверю вам на слово… и на слово мисс Делани… что это Магритт.
— Да. Великий художник.
Джордан почесал затылок.
— Не знаю, не знаю. Я бы в своем доме это не повесил. — Он повернулся к присяжным, чтобы они рассмотрели повнимательнее. — Но даже я знаю, что Ван Гог отрезал себе ухо, а лица Пикассо несимметричны, а художники вообще часто очень ранимые люди. Вам известно, посещал ли мистер Магритт психолога?
— Нет.
— Может быть, он находился в невменяемом состоянии?
— Возможно.
— Может быть, он подвергался сексуальному насилию?
— Может быть, — согласилась Сандра.
— К сожалению, — продолжал Джордан, — у меня не было времени поинтересоваться биографией Магритта, но вы утверждаете, что, на ваш профессиональный взгляд как арт-терапевта, Магритт, по всей видимости, имел определенные проблемы с психикой, верно?
Сандра засмеялась.
— Верно.
— Вы также сообщили мисс Делани, что большинство ваших исследований связано с четко поставленными задачами. Следует ли понимать, что вы никогда не просматривали рисунки наугад, чтобы понять, нет ли проблем у определенного ребенка?
— Мы поступаем так время от времени.
— Обеспокоенные родители могут принести вам картинки, которые нарисовал ребенок?
— Да.
— И по этим рисункам вы можете определить, имеются ли у него проблемы?
— Часто да.
— Глядя на взятые наугад работы, как часто вы диагностировали проблемы, а потом ваш диагноз, что человек в самом деле нуждается в помощи психотерапевта, подтверждался?
— В девяти случаях из десяти, — ответила Сандра. — Мы чрезвычайно прозорливы.
— К сожалению, — сказал Джордан, — Эмили с нами нет, мы не можем дать ей задание. Если бы она была с нами, вы наверняка смогли бы ей помочь. Вы как квалифицированный арт-терапевт обеспокоились бы психическим здоровьем Эмили?
— Да, без сомнения.
— Больше вопросов не имею.
Джордан занял свое место и улыбнулся Крису.
— Вопросы есть у обвинения, Ваша честь. — Барри встала перед Сандрой Вернон. — Вы только что сообщили мистеру Макфи, что даете оценку, основываясь на рисунках, сделанных не по предварительному указанию.
— Да.
— И вы сказали, что девять из десяти рисунков с тревожными элементами на них указывают на то, что у нарисовавшего имеются психические проблемы, требующие лечения.
— Да.
— А как обстоит дело с оставшимся десятым?
— Нарисовавший обычно оказывается здоров, — ответила Сандра.
Барри улыбнулась.
— Благодарю.
Джоан Бертран оказалась некрасивой женщиной средних лет, чьи мечтательные зеленые глаза говорили о многих часах, проведенных в грезах о том, что она — героиня знаменитых романов. За считаные минуты, проведенные за свидетельской трибуной, учительнице английского удалось довести до сведения присяжных, что Крис не только любимый ученик, но вполне вероятно — на ее взгляд! — один из величайших умов двадцатого столетия. Джордан усмехнулся. Не за свидетельской трибуной, когда ее единственной опорой были доска с мелом и ряды школьных парт, Бертран не казалась такой фанатичной приверженкой Криса, какой выглядела в зале суда.
— Какой Крис ученик?
Джоан Бертран прижала руки к сердцу.
— Выдающийся! Я никогда не ставила ему меньше, чем высший балл «А». Он из тех учеников, которых весь профессорско-преподавательский состав обсуждает в учительской. Ну, вы понимаете… «У кого в классе в этом семестре на социологии Крис Харт?» и тому подобные вещи.
— Он учился в вашем классе минувшей осенью?
— Да, три месяца.
— Мисс Бертран, вы узнаете это? — Джордан держал в руке аккуратно напечатанное сочинение.
— Да, — ответила свидетельница. — Это Крис написал на олимпиаду. Сочинение было сдано в последнюю неделю октября.
— Какое было поставлено задание?
— Написать аргументированное сочинение. Я велела ученикам выбрать наболевшую, дискуссионную проблему и, основываясь на собственных убеждениях, встать на одну из сторон в споре. От них требовалось обозначить тему, найти для нее аргументы, развенчать противоположное мнение и сделать выводы.
Джордан откашлялся.
— В английском я, похоже, такой же профан, как и в живописи, — обаятельно улыбаясь, признался он. — Вы не могли бы объяснить мне еще раз?
Мисс Бертран довольно улыбнулась.
— Они должны были выбрать проблему, обозначить все «за» и «против» и сделать вывод.
— Вот как, теперь я понял намного лучше, — сказал Джордан.
— Не все студенты-второкурсники могут с этим справиться, тем не менее Крис написал удивительную работу.
— Вы не могли бы сказать нам, мисс Бертран, о чем было сочинение Криса?
— О проблеме абортов.
— И какую позицию он занял?
— Он категорично высказывался за запрещение абортов.
— От учеников требуется, чтобы они на самом деле верили в то, что пишут?
— Да. Разумеется, некоторые не верят, но мы с Крисом несколько раз сталкивались на конференциях, и могу вас заверить, что, исходя из наших бесед, Крис был необычайно тверд в своих убеждениях.
— Вас не затруднит, мисс Бертран, прочесть выделенный абзац в конце четвертой страницы?
Учительница сощурилась, держа сочинение на расстоянии вытянутой руки.
— «В действительности выбора не существует. Лишать человека жизни — противозаконно. Точка. Возражение, что плод не человек, — это отговорки, поскольку к тому времени, когда делается большинство абортов, функционируют основные органы и системы. Возражение, что женщина имеет право выбирать, тоже спорно, поскольку это не только ее тело, но и тело другого человека».
Она, выжидая, оторвала взгляд от написанного.
— Вы правы, все предельно ясно. На ваш взгляд, мисс Бертран, Крис Харт мог убить свою подружку, потому что узнал, что она беременна?
— Протестую! — воскликнула Барри. — Свидетель учитель английского языка, а не телепат.
— Отклонено, — ответил судья Пакетт.
Джордан бросил взгляд на Барри.
— Мисс Бертран, мне повторить вопрос? На ваш взгляд, Крис Харт мог убить свою подружку, потому что узнал, что она беременна?
— Нет. Он бы никогда не совершил подобного.
У Джордана вспыхнули ямочки на щеках.
— Благодарю, — произнес он.
Джоан Бертран проводила его взглядом.
— Не за что, — вздохнула она.
Тут же вскочила Барри.
— В отличие от мистера Макфи, — начала она, — я в школе любила английский. Похоже, что Крис тоже любил. И, по всей видимости, он один из ваших любимых учеников.
— Да.
— Вы можете представить, что он способен на какой-нибудь ужасный поступок, например на убийство?
— Нет, конечно.
— И, разумеется, основываясь на этом впечатляющем сочинении, вы не можете допустить, что он мог убить ребенка или хладнокровно застрелить свою девушку?
— Да, я не могу представить, что Крис способен на убийство.
— Даже самого себя.
Мисс Бертран яростно покачала головой.
— Естественно, нет.
— Что ж, позвольте мне подвести итог. — Барри стала загибать пальцы. — Он не мог лишить жизни человека. Он не мог лишить жизни Эмили, он не позволил бы Эмили самой расстаться с жизнью и, естественно, не стал бы лишать жизни себя самого. С другой стороны, у нас есть труп; у нас есть признание Криса, в котором он утверждает, что Эмили собиралась свести счеты с жизнью, а потом ее примеру должен был последовать и он. Обвинение располагает всеми уликами, свидетельствующими о том, что Крис Харт находился на месте совершения преступления. — Она склонила голову к плечу. — Так что, мисс Бертран? Какова ваша версия?
— Протестую! — взревел Джордан.
— Снимаю вопрос, — заявила Барри.
На время обеда Криса не стали отводить вниз, в кабинет шерифа. Джордан принес ему бутерброды с индейкой и сам съел один, сидя на складном стуле за пределами камеры.
— Мне жаль ее, — с набитым ртом признался Крис. — Мисс Бертран.
— Приятная дама.
— Да. В отличие от прокурора.
Джордан пожал плечами.
— Разные профессии требуют разного стиля поведения, — сказал он. — Когда я был прокурором, то выглядел таким же беспощадным, как и она.