Он светил на дорогу фонариком, крепко держа Джулию за руку. Она не отставала от него, несмотря на неприятные ощущения в ноге. Онемение не проходило, хотя иногда ослабевало. Но Джулия по-прежнему его скрывала от Габриеля, от доктора Рубио, от всех вообще. Надеялась, что как-нибудь само пройдет.
Они вошли в рощу, переступая через упавшие сучья и ветки, чтобы выйти на проторенную тропу.
Джулия вспомнила о своих недавних проблемах с памятью. Она все еще сильно недосыпала, хотя ночное кормление Клэр уже отменила. Увеличение времени сна несколько улучшило память, но усваивать новую информацию было все так же трудно. После возвращения из больницы она обнаружила, что учебники и статьи ей нужно читать и перечитывать, чего раньше никогда не было. Романы – другое дело. Поздно ночью и рано утром Джулия читала электронные книги в телефоне.
– Осторожно.
Габриель посветил фонариком на большой упавший сук. Остановился, обнял Джулию за талию и перенес через препятствие.
Она рассмеялась от неожиданности, хотя ей приятна была его галантность.
В этой роще она бывала уже сто раз, чаще всего с Габриелем, и вполне могла бы найти дорогу домой даже в темноте. Хотя помнила свой ужас, когда заблудилась…
Ей подумалось, что человеческая память подобна морю. Движения ее регулярны, она несет в течении всякие мелочи. Но когда приходит буря, она вымывает на поверхность давно и глубоко забытое. Джулия никогда не вспоминала, как заблудилась в лесу – если могла удержаться от воспоминаний. Но это воспоминание порой вырывалось незваным или преследовало ее во сне. Она крепче сжала руку Габриеля, придвинулась к нему ближе, когда сад поглотил их.
– Уже недалеко.
Тон Габриеля был успокаивающим.
Еще несколько шагов – и они вышли на поляну.
– Рай! – выдохнул Габриель.
Он провел Джулию к середине поляны и расстелил одеяло. Потом усадил на него Джулию, выключил фонарь. Держась за руки, они стали смотреть на звезды, в черное небо.
– Пришло письмо от Кэтрин.
– И что она пишет?
– Спрашивает, может ли она провести Рождество с нами и с Клэр. Я не ответил – хотел сперва спросить у тебя.
– Я не против, если Ричард не возражает.
– Я его спрошу. – Габриель сделал паузу. – Ты же понимаешь, что Кэтрин узнает про Сесилию?
– Не от нас.
Она почувствовала, как напрягся Габриель:
– Это не может оставаться тайной.
– И все равно решение за мной. – Джулия обернулась, разглядывая еле видный в темноте резкий профиль Габриеля. И решила сменить тему. – Что тебе так нравится в этом саду?
Он ответил не сразу:
– Его безмятежность. Деревья такие густые даже осенью, что ощущение – будто ты в своем собственном мире. Здесь я могу думать.
Джулия поднесла его руку ко рту и поцеловала.
– Я думаю о твоих лекциях.
Он повернул голову:
– И что же ты думаешь?
– Все было так шикарно. Тот ужин, что нам подали в замке. Доклад, прием, интерес прессы. – Она посмотрела на мужа с восхищением. – Ты мог бы говорить о чем угодно, и тебя бы слушали.
– От меня ждут слов о Данте.
– Да, потому что это твоя специальность. Но ты мог выбрать любую тему. Все что угодно.
Габриель снова перевел взгляд на звезды.
– Мне нравится изучать Данте. Это дает мне возможность кое в чем разобраться.
– В чем именно?
– В истории Данте и Беатриче. У меня такое чувство, что в «Божественной комедии» Данте что-то скрывает. Рассказывает не все.
– Не все рассказывает – о чем?
– Она вышла за другого, он женился на другой. Когда умирает Беатриче, он потрясен и опустошен и решает стать лучше. Он пишет стихи в память о ней. Но потом признает, что в середине жизни сбился с прямого пути, и Беатриче говорит Вергилию, что Данте это сделал из страха.
– Пока все так.
– И правда все так. Но в «Чистилище» есть момент, когда Беатриче укоряет его по поводу других женщин. Он признает вину, купается в реке забвения, а потом теологические добродетели объявляют его верным Беатриче.
Габриель повернулся на бок, посмотрел на Джулию.
– Неверный и верный одновременно. Не может такого быть.
– Не может. Это и имеет в виду демон, когда описывает грех Гвидо да Монтефельтро.
– Так как же было, Беатриче? – прошептал Габриель. – Неверный или верный?
– У Данте всегда множество смыслов. Я не думаю, что Беатриче говорит лишь о преданности Данте ей. Она говорит о Боге.
– Это верно.
– Данте признает вину – и в начале «Ада», и когда ему становится стыдно перед Беатриче.
– Да.
– Я не понимаю, как Беатриче может быть столь снисходительна в начале «Ада», когда говорит, что Данте в плену у страха и просит Вергилия ему помочь, и так строга в «Чистилище».
– Я тоже не понимаю. Но надеюсь это прояснить.
– Тебе придется превратиться в детектива, но это звучит заманчиво. У тебя год на подготовку лекций.
– Да. – Габриель свободной рукой коснулся лица Джулии. – Ты для меня – определение любви. И я верю, что Беатриче была определением любви для Данте, и вот почему мне кажется, что у нас не хватает какой-то части этой истории.
– Горе омрачает разум, – мягко заметила Джулия. – Посмотри на моего отца. Вряд ли он бы связался с кем-нибудь вроде Деб Ланди, не будь он так сокрушен после смерти мамы.
– Да, правда.
– У твоей сестры сейчас трудный период. Как бы ни восхищало меня ее сравнение Кэтрин с Чудо-Женщиной, попытки свести Кэтрин с Ричардом смехотворны.
– Смехотворны – не сильно ли сказано? – очень серьезно спросил Габриель. – Чудо-Женщина может выбирать из партнеров любого возраста.
Джулия шутливо стукнула Габриеля по груди:
– Все дело в костюме. Он сильно действует на людей.
– Это да. – Габриель поймал ее за руку, голос его стал хрипловат. – Отсюда возникает вопрос: почему ты не оделась для меня на Хеллоуин?
– Купи мне костюм и дай как следует выспаться ночью, и я для тебя переоденусь в любой момент.
Габриель придвинулся ближе к Джулии, обнял ее за талию:
– Я это запомню.
– Да, будь добр.
Габриель засмеялся, улыбнулся шире.
– До чего же мне повезло: жениться на моей Беатриче и лежать с ней рядом.
Он почтительно ее поцеловал, прижимаясь губами к губам. Потом, подняв голову, заглянул ей в глаза.
– Нельзя меня упрекать за желание сделать все, что в моих силах, для твоей защиты. И взять с собой в Шотландию тебя и Клэр.
– Конечно, я тебя не упрекаю. – Джулия протянула руку, запустила пальцы ему в волосы. – Мы хотим одного и того же. Но мое положение в Гарварде внушает опасения.
В глазах Габриеля отразилось понимание.
– Мне трудно стоять в стороне и ничего не делать.
– Нельзя сказать, что ты ничего не делаешь. Ты меня поддерживаешь.
– Я просто отчаянно люблю тебя. – Габриель опустил голову, тронул губами ее нижнюю губу, прижался ртом к губам твердо и целеустремленно.
Его руки развели полы ее пальто, подняли на ней свитер, стали гладить талию большими пальцами.
Джулия ойкнула, они разомкнули объятия.
– Здесь? Сейчас?
– Я тебя хочу. – Глаза Габриеля горели желанием. – Прямо здесь и прямо сейчас.
Ее руки поднялись к его плечу, она гладила его шею, и губы их снова соединились. Они сплелись ногами.
Луна в небе скрылась за облаком, темнота придала им смелости. Габриель воспользовался этим и расстегнул пуговицы на джинсах Джулии, положил руку ей на живот, не касаясь шрама.
Она затрепетала от его прикосновений.
Его губы нашли ее шею в темноте, стали покрывать ее поцелуями, скользя вверх и вниз. Он спустился к впадине у основания шеи, затем поднялся выше, целуя кожу за ее ухом.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты меня трогал.
Она накрыла его пальцы своими и направила ниже, отпустив, когда он проник под белье.
Его пальцы ласкали ее, потом продвинулись глубже.
Он поцеловал кожу над ее грудью, свободной рукой расстегнул на ней блузку. Касания его губ были легкими, но опытными, длинные пальцы преследовали свою добычу.
Он стянул лифчик с ее груди, подставив ее ночному воздуху. Губы сомкнулись вокруг соска, пока пальцы ласкали ее внизу.
– Все нормально, – поощрила она его, чуть нажав на затылок. – Сегодня я не настолько чувствительна.
Он засмеялся: ему был приятен такой пыл. Коснулся языком ее соска, и тот сморщился на холодном ноябрьском воздухе. Согрел его губами, лаская и осторожно дразня.
Джулия выгнулась, из груди вырвался сдавленный стон. Она попыталась его сдержать.
– Можешь не сдерживаться, – сказал он ей, снова охватив губами ее сосок. – Здесь мы в полном уединении, не то что в доме.
Она дала волю своим мольбам, призывая его поиграть с другой грудью, подаваясь навстречу его руке.
– Хочешь кончить? – спросил он хрипло, переключившись на второй сосок.
– Я хочу, чтобы ты кончил вместе со мной.
Не успела эта просьба сорваться с ее губ, как он принялся стягивать с нее джинсы и снимать свои.
Бесстыдная луна явилась из-за облаков, следя за Габриелем. Он подложил руку Джулии ей под голову. Потом взялся за бедро Джулии и чуть шире раздвинул ей ноги. И сам оказался между ними.
Глаза Габриеля смотрели в ее глаза, когда он подался вперед. И с легкостью опытного любовника, сливавшегося с ней воедино бессчетное число раз, скользнул внутрь.
Джулия застонала.
– Я хочу, чтобы ты сделала все сама.
Голос Габриеля звучал резко, отрывисто. Он будто был не в силах справиться с бурей чувств, застыв над ней.
Джулия послушно подняла бедра навстречу ему, крепко держась за его ягодицы и притягивая к себе.
Габриель наблюдал за ней. Затем слился с ней в глубоком поцелуе.
– Ты так меня заводишь.
– Отлично, – сумела выговорить она, еще раз подняв бедра ему навстречу.
Габриель задвигался сам, сперва медленно, следя за реакцией Джулии. Потом стал ускоряться, входить глубже.
Руки Джулии скользнули ему на плечи, она крепко прижалась к нему, пока он двигался в ней.